Ничего не предвещало

Таиланд 2013 год

– Добрый день. Господин Голицын? Я нотариус Орсини по делу о наследстве вашего дяди и вы…

– …л-я-я! Сволочи! И сюда уже добрались с этим долбаным наследством!

Я отшвырнул мобильный и застонал. От собственного вопля в голове взорвалась ядрёная бомба. Ну что такое, а? Спал, никого не трогал, так нет же!

Я перекатился на другой бок и обнаружил, что не один в постели. Старательно проморгался. Вытянул руку и неуверенно потыкал пальцем в холмик под простыней. Холмик недовольно забурчал, пошел тектоническими сдвигами, простыня сползла. Я увидел смуглое лицо в обрамлении тугих кудряшек и понял, что ничего не понял.

– Алле, гараж! Ты кто?

Нет ответа. Ну и черт с ней, пусть дрыхнет. Как же ее… Бунси-Фунси, как то так. Кажется, в баре вчера подцепил. Жениться вам надо, барин, и пить поменьше. А еще надо поднять задницу и сходить проверить “Корсара”, может какой-никакой клиент набежал, дайвинга жаждет, ждёт-пождёт. Хоть пару пиастров заработать. Пусть и не сезон нынче в тайских пенатах, но вдруг?

Я медленно сполз с кровати, дошлепал до ванной, старательно не глядя в зеркало. И так известно, что я там увижу: отёкшую рожу в декоре недельной щетины, старый шрам, рассекающий левую бровь. Кто ? Где я? Зачем я? Как в том анекдоте – и почему, я, сука, ёж? На самом деле, это самый главный вопрос последних пяти лет – кто я и зачем? Камо грядеши, Санчес? Для чего небо коптишь? Нет, слишком безнадежные вопросы для и без того сложного утра…

Слегка придя в равновесие с собой и миром после ледяного обливания, я выбрался с кофе из своего домика, “картон массив”, как называла его прежняя подруга дней моих, француженка Маню. Зато этот “картон массив” прямо на пляже, с видом на мой синий катер и пустоту рядом с ним. Что-то стало холодать, клиента нынче не видать…

Славная Маню. Так и не дождалась, пока я заработаю на нормальные “апартаменты” и укатила с более перспективным туристом-бритишем.

Я поперхнулся кофе. А тот тип в мобильном ведь по-французски говорил! А я, тормоз, спросонья и не… Хотя странно, наследство эфиопского дядюшки обычно втюхивается на английском. И притом – никогда по телефону, а вот в почте этот неубиваемый спам уже сколько лет процветает.

– Эу, Санчес!

Черт! Прятаться за пальму поздно… Абориген Кай, хозяин пляжного бара, приближался неумолимо, как цунами. Последний месяц он поил меня в кредит по старой памяти.

– Слышь, Кай, пиастров нету! Сам видишь, ноль желающих понырять.

Кай почесал одной босой ногой другую:

– Эу, Корсар, ты все клиенты пугать. Зачем вчера морду бить в баре? Русскому бить зачем, когда свой?

Я искоса глянул на сбитые костяшки своей правой. Вон оно что, а я-то с утра голову ломал.

– Он был невежлив с дамой. И это, Кай… катись со своими проповедями, а?

– Я катись, когда ты долг давай! – оживился абориген. – А то выпивка больше нет!

Я мысленно перебрал свое хилое имущество в поисках чего-нибудь ненужного. Про катер и речи быть не может. Моя прелесть. А что тогда? Костюм, ласты, баллоны? Это нужное, не сейчас, так хоть в перспективе. А вот камера… Вполне обойдусь.

– Кай, ты еще хочешь мой “Canon”?

– Хочешь, да! – Кай обрадованно почесал пузо и протянул руку: – Давать!

Я сходил за камерой, попутно обнаружив, что девица уже куда-то испарилась из моей постели. Ну и скатертью дорога… Кай в обнимку с вожделенной “зеркалкой” уковылял к себе, радушно пригласив забегать вечерком.

Скрестив ноги, я опустился на песок, проводил взглядом стройную девчонку в нано-шортах, бегущую вдоль шелестящего прибоя. Солнце жарило от души, кучевые облака сбивались в причудливые фигуры. Одно облако слева отбилось от стаи, растянулось, завилось кольцом и вдруг молниеносно превратилось в отчетливый кошачий силуэт с острыми ушами и задранным к небу хвостом. Я поморгал и потряс головой. Кошачий силуэт превратился в указующий за горизонт огромный перст.

Как же достала эта жара. В Россию бы сейчас, в утреннюю свежесть. Друзей повидать, родительские могилы навестить. Но в Россию путь мне заказан, такое не прощают… Сам выбрал, товарищ офицер. Вот и сиди теперь, пялься в небо, думай о смыслах и о том, где их искать…

В кармане шортов припадочно задергался телефон, зашелся чаячим рингтоном.

– А, чтоб тебя! Алле?

Тот же спамер быстро говорил теперь по-английски (ага! спохватился!) но все равно с отчетливым французским акцентом:

– Пожалуйста, не отключайтесь! Прежде выслушайте! Я нотариус Орсини, я писал вам несколько раз, проверьте почту, проверьте спам! Перезвоните мне сами, в конце концов, на номер нашей конторы в Бастии! Бастия – это Корсика… Алло? Вы меня слышите?

Я слышал. Да…что-то такое в почте я видел мельком и сразу удалял. Какие, к черу, в наше время дядюшки с наследством на Корсике? А также в Нигерии, Эфиопии, далее везде.

– У меня нет никого на Корсике, вы ошиблись.

– Мсье, вы Голицын Александр Александрович? Родились в 1982 году, отца звали Александр Андреевич, все верно? – настаивал Орсини, мучительно спотыкаясь на “ц” и “ч” и протяжно выводя гласные, фамилия в его исполнении звучала как “Га-а-алицын”.

– Верно, но дяди у меня нет и не было.

– Есть, то есть был! Все правильно, вы не знали о нем, но он знал о вас. – Орсини сделал паузу. – Его убили. Это долгая история и не по телефону. Приезжайте, пожалуйста, это довольно срочно.

Я молчал, просеивая песок меж пальцев. Человек на том конце линии подождал и добавил:

– Я заказал вам билет, вы сможете забрать его на стойке «Эйр Франс» в аэропорту. Вам нужна виза?

– Виза… Не нужна, у меня тайский паспорт, – я встрепенулся и стал слушать внимательнее. Кажется, все всерьез. – Подождите, а когда он умер? Как его хоть звали-то?

– Галицын Андрей Петрович, вчера его похоронили. В письме я указал все мои телефоны и адрес, вы легко можете проверить мою подлинность. В аэропорту вас встретят. Ну так что?

Я нерешительно почесал макушку. А пуркуа бы и не па? Денег не просят, наоборот, билет вон предлагают. Что я, собственно, теряю? Времени, свободного от настоящей жизни, у меня как тайского мелкого песка. Еще парочка таких тухлых лет и на моей могилке напишут “Прошел славный путь от сперматозоида до командира группы подводного минирования”… А вот хрен тебе, Саня! Это пять лет назад так написали бы. Теперь тебе светит сдохнуть разве что от цирроза печени, а на могилке выбьют в камне “Здесь лежит мутный тип, по дороге к несбывшемуся умудрившийся потерять самого себя”…

От холодка, взявшегося вдруг вдоль позвоночника, я передернул плечами и плотнее прижал замерший в ожидании телефон:

– Алло, вы еще тут? Где, говорите, билет забрать?

#

Падение

Акра, 1291 год

В утренней мгле я поспешно пробирался сквозь завалы мертвых тел, пригибаясь от падающих сверху камней. Полуоглохший от многодневной канонады, едва успевал уловить характерный свист и метнуться под стену. Большую чем камнепад с небес опасность представляли толпы обезумевших беженцев, прорывавшихся к порту сквозь осажденный город.

Вжавшись в тень храмовой стены, я переждал пробегающих мимо жителей ремесленного квартала: нагруженные тяжелыми узлами с пожитками отцы семейств, чумазые дети с открытыми ртами, вцепившиеся в драные подолы матерей. Неужто наступает конец последнему оплоту христиан? Конец Иерусалимскому королевству?

Я выровнял дыхание и снова бросился вперед, против людского течения, к внутреннему городу, сердцу Акры, куда звал меня долг. Чем ближе к Тамплю, тем чище и пустынней улочки и тем тяжелей на душе. Долг звал вперед, честь – назад. Там, позади, на десятиметровых стенах города сейчас сражались мои братья-крестоносцы плечом к плечу с добрыми горожанами, там должен быть и я!