– Что это? – спросил я улыбчивую стюардессу, тыкая пальцем в окно.
– О, это остров Монте-Кристо, очень известный. О нем писал Александр Дюма, знаете?
Монте-Кристо! С ума сойти. Еще бы я не знал. Так вот он где, и такой совсем обычный с виду. И Дюма, да… Маленький Саня, “отличник-ботаник”, книжки читал запоем: Жюль Верн, Экзюпери, Джек Лондон и Дюма, конечно же. “Три мушкетера” – это святое, но чаще всего я представлял себя на месте Эдмона Дантеса, изощренно наказавшего всех врагов. Последнее было особо актуально, “ботаников” в их школе ценили только учителя.
Любимым времяпровождением “Голяшки” (ужасно обидно!), стало помечтать о том, как однажды, уже взрослый и сильный, он попадет на этот остров. И там непременно отыщет потайную пещеру, где граф Монте-Кристо устроил себе роскошное логово, все в коврах и золоте, с одалисками в газовых вуалях. Что делать дальше со всем этим, а особенно – с невразумительными одалисками, двенадцатилетний я точно не знал, но мечты о недоступном острове долгое время спасали от детских обид. И вот я здесь, в двух шагах и от таинственного Монте-Кристо и от сказочной Корсики.
И у меня тут, оказывается, дядя. Был.
#
В маленьком уютном аэропорту Бастии меня встретил сам Паулу Орсини, приземистый корсиканец лет шестидесяти с мощным загаром и абсолютно лысой головой.
– Здравствуйте, Александр! – энергично пожал мне руку Орсини. “Александр” у него прозвучало как “Александер”. – Я вас узнал по фото. Как долетели?
– У вас есть моя фотография? – поднял я бровь.
– А как же. Я и вообще о вас много знаю. Вот моя машина, садитесь.
– Вы нотариус или частный сыщик? – осведомился я, разглядывая плоский золотой перстень на короткопалой руке Орсини. Орсини усмехнулся, выруливая на прибрежное шоссе.
– Нотариус, тут без обмана. Но в поисках ваших участвовал, да. Андрэ, ваш двоюродный дядя, был не просто моим клиентом, но и другом, так что… Пришлось нам всем попотеть, пока на вас вышли. У Андрэ был знакомец в агентстве генеалогических исследований, вот только через них и нашли, да и то полтора года потребовалось… Я тоже помогал как мог. Так что, да, я видел ваше фото. Кстати, могу я поинтересоваться, откуда вы так хорошо говорите на французском?
Орсини незаметно поглядывал на своего пассажира. Ишь, сидит задумчивый, пальмы вдоль обочины разглядывает, не отвечает. Паулу и так знал, откуда взялся французский и даже знал, сколько раз и куда Александр был ранен, когда этот французский вынужденно изучал.
Похож на Андрэ, очень похож, никакой генетической экспертизы даже не требуется. Тот же странный, серо-синий оттенок глаз, спокойный изучающий взгляд. Экспертиза, положим, не нужна, но и всего нотариус этому русскому рассказывать не собирался. Сначала поглядим-оценим.
– Значит, не все обо мне знаете. А французский я еще в школе начал учить. Куда мы едем? – поинтересовался русский.
– А? А, я вас отвезу сразу в дом Андрэ. Надо же вам где-то остановиться. Хоть это и против всяких правил. По закону, надо бы выждать несколько месяцев, прежде чем вступить в права наследования, а мы завещателя только-только похоронили… – помрачнел Орсини. – Но Андрэ заранее оставил очень четкие указания на ваш счет в случае его внезапной смерти. Как чувствовал… Собственно, мы уже приехали.
Орсини нажал на кнопку брелока и белые створки ворот в невысокой каменной ограде плавно открылись. Машина подъехала к аккуратному маленькому дому из серо-зеленых, будто покрытых мохом, камней. Крыша из тонких пластин сланца искрилась на солнце.
Я выбрался из машины и медленно пошел вокруг дома по выложенной серыми неровными плитами дорожке. Горшки с яркой геранью у массивной входной двери, стриженый зеленый газон, за углом – турник и, надо же, небольшой прямоугольный бассейн, куда ветром уже нанесло листьев. На деревянном окаеме бассейна сидел большой черный кот, жмурился на солнце. Я ухватился за турник, пару раз подтянулся. После нескольких часов в тесном самолетном кресле все тело затекло.
– От чего умер дядя? – спросил я, спрыгнув на траву.
– Он утонул. Буря была сильная в тот день, полиция считает – его смыло волной с пирса. И зачем его туда понесло в такую погоду…
– Дядя был дряхлым старичком? – я глянул в бассейн: глубина от силы метра два.
– Ну что вы… Ему вот только зимой стукнуло шестьдесят, в отличной форме себя держал, хоть и пенсионер. В Легионе рано выходят на пенсию.
– Дядя служил в Иностранном легионе? И утонул? – я развернулся к Орсини. Случайно утонувший легионер это, считай, готовый оксюморон. Нотариус завздыхал, подергал галстук и отвел взгляд:
– Всякое бывает… Я могу запросить для вас полицейское заключение, если желаете, Александер. Вынужден вас сейчас оставить, у меня дела в конторе. Вы пока располагайтесь, вот ключи, в гараже его машина, документы в бардачке. Завтра зайдите ко мне в офис, я тут рядом, уладим формальности. А прямо сейчас – вот, – Орсини достал из кармана запечатанный конверт.
– Андрэ просил передать вам лично в руки.
#
Письмо с того света
Корсика 2013 год
Я потянул на себя тяжелую входную дверь: открылся просторный, наполненный светом зал с чистым плиточным полом. Большие французские окна выходили в сад, напротив камина с уложенными горкой поленьями, стояло широкое кожаное кресло. Я сел в него, разглядывая белый конверт. Как-то все слишком быстро происходит, не успеваю осмыслить. Что мне за дело до письма незнакомого мужика, хоть бы и дяди. Тем более – двоюродного дяди. Это вообще кто?
Я почесал затылок, соображая кто должен быть чей сын и отец, чтобы получился дядя. Дядя никак не вытанцовывался. Папа был один сын в семье и я один. Или Орсини все-таки ошибся? Я посмотрел письмо на просвет: внутри бумага и все. Может ну его? Пока я его не открыл, то считай, ни за что и не в ответе. Этакий конверт Шрёдингера. А то мало ли, чего уважаемый покойник завещал, семейную вендетту, к примеру. Я живо представил себя в черной шляпе и с кинжалом в зубах верхом на соплеменной лошади. Хотя домик ничего такой, всяко не “картон массив”. Пальмы-бассейн опять же. И дайвинг тут стопудово не хуже.
Я старательно напомнил себе о бесплатном сыре и последствиях его несанкционированного потребления. Не помогло. Тогда я сказал себе, что в Тае хорошо, спокойно, а временами даже и сытно. Да… Но до чего же скучно и бессмысленно! Все пять лет, что я там провел, после того как… с тех пор, как… А, да чего я мнусь перед самим собой! Раньше я жил, а эти пять лет спал и каждый день мечтал проснуться. Я одним движением разорвал конверт.
«Мой дорогой мальчик, – писал дядя по-русски. – Позволь мне называть тебя так, хоть мы ни разу и не виделись. И раз ты читаешь это письмо, то уже и не увидимся. Мое самое большое сожаление в жизни – что я не нашел тебя раньше. Прости меня за это. Орсини знает, что ты мой наследник и оформит на тебя дом и мой невеликий счет в банке.
Всего, что я должен тебе передать, я не могу доверить даже Орсини, хотя и знаю его много лет. Ты – последний в нашем роду и, наверняка, никогда не слышал о том, что у тебя есть родственники во Франции. Тому есть причины и ты о них узнаешь.
Я помню, что мой дед (а тебе он, значит, двоюродный прадед) рассказывал о семейной истории с пропажей документов, из-за чего наши фамилии и отличаются одной буквой. Пришлось отслеживать судьбу каждого поколения, начиная с твоего русского прадеда: пока по родственной цепочке добрались до тебя, прошло полтора года. Месяц назад ты нашелся в Таиланде и я собирался связаться с тобой, но прежде был обязан сделать то, что откладывал много лет. Всю жизнь я прослужил в Иностранном легионе, там, ты наверняка знаешь, жесткие правила и я не располагал собой. Но теперь служба окончена, я полностью свободен и рискну.
