– Угу. И у той Эльзы есть некрасивый длинный шрам на руке. Не очень старый, годичной давности, я думаю.

– Да? А вот это уже интересно. – Лазарчук сменил тон с откровенно издевательского на умеренно ироничный. – И ваша альтернативная версия – мужик последователен во всем? Заводит романы с похожими дамами и завершает отношения определенным образом – чиркая любовниц бритвой?

– Именно так! – опередив меня, с вызовом объявила Ирка. – И не смей игнорировать эту информацию, а то я не знаю, что сделаю! Я… Я тоже пойду на ток-шоу с разоблачением!

– А кто туда уже ходил? – зацепился за слово полковник.

– Молчанова, – объяснила я. – Стучалась на ТВ, хотела попасть в эфир с шокирующими откровениями, но ее туда не пустили, потому что этот ее любовник – один из крупных рекламодателей телеканала.

– Еще лучше! И кто же сей злодей?

– Егор Иванович Баранов, владелец мясокомбината.

– Фух, ну хоть не депутат или вице-губернатор, – выдохнул Лазарчук и чем-то дробно постучал – должно быть, ногтями по столешнице. – Ладно, уговорили. Проверим Баранова.

– А спасибо сказать? – снова влезла Ирка.

Тон у нее уже был не скандальный, а так, слегка вызывающий. Еще чуть-чуть – и можно будет ехать без риска попасть в ДТП из-за нервного перевозбуждения водителя.

– Спасибо, – послушно сказал Лазарчук. – И до свидания. Не звоните мне, я сам сообщу результаты!

– Я сам с усам! – передразнила его Ирка, но полковник ее уже не услышал. – Дождешься от него, сообщит он!

Она сделала вдох-выдох, успокаиваясь, села поудобнее и протянула руку, поворачивая ключ в замке зажигания:

– Куда дальше?

Ей надо было на встречу, а мне – домой, работать. Новый детектив писать. Как это называет Лазарчук – использовать свою богатую фантазию в мирных целях.

Мы договорились, что свяжемся, как только наш друг полковник позвонит кому-то из нас с информацией, Ирка забросила меня домой, а сама отправилась по своим делам.

Лазарчук позвонил мне – уже вечером.

– Ну что сказать? Акела промахнулся, – объявил он с нескрываемым удовольствием, из чего я сделала вывод, что под вожаком стаи подразумеваются не люди в погонах. – У Баранова алиби. Когда кромсали Покрышкину, он участвовал в совещании…

– Ой, видели мы, как он участвует! «Игорь, заканчивай сам!» – и бегом по своим личным делишкам!

– Это было совещание в краевом министерстве промышленности, он честно отсидел от звонка до звонка, еще и медальку какую-то получил, а потом вечером на фуршете красовался.

– С кем, интересно? Завел себе новую куколку?

– Оскорбляешь гнусными подозрениями примерного гражданина и семьянина, – попенял мне полковник. – С женой он был на фуршете! Она у него, конечно, не куколка, а скорее гренадер, но по-своему хороша, вполне можно выводить в люди.

– Постой, а со шрамом Эльзы что?

– Ничего!

– В смысле?

– Ничего я тебе говорить не должен, потому что это врачебная тайна. Но так и быть, скажу по секрету: у Молчановой было злокачественное образование, родинку ей опасную на руке удалили, там метастазы, пришлось сильно порезать, вот и остался шрам.

– То есть Баранов к этому шраму никаким боком? – Признаться, я немного расстроилась.

– В появлении этого шрама Баранов не виноват, но именно из-за него он бросил Молчанову. Мужик гнилой, конечно. – Полковник неодобрительно хмыкнул. – У девчонки такая болячка, страхи, нервы, все дела, а он, вместо того чтобы поддержать в трудный момент, порвал с ней! У него, видите ли, утонченное чувство прекрасного! Не выносит он, такой эстет, вида уродливого шрама! Бывают же засранцы… Впрочем, и это не наказуемо. – Серега спохватился, что слишком разговорился. – Короче, Баранов никого не чикал – ни одну свою любовницу, ни вторую. Уж прости, мы Покрышкина винтить будем, больше некого.

– Но он же немой!

– И что? В соцсетях общается, эсэмэски пишет, на бумаге тоже строчит будь здоров, кстати, без ошибок и красивым почерком. Значит, мог договориться с кем-то, привести с собой на дело «толмача», чтобы жертву запугивать. Или звукозапись сделать, а потом включить! И он не глухой, все слышит, а его немота психологической травмой детства объясняется – даже спецы не могут уверенно утверждать, что парень действительно не говорит. Может, он немым только прикидывается.

– Понятно, – убитым голосом сказала я. – Что ж, спасибо за информацию.

– Всегда пожалуйста, – ответил довольный полковник, заканчивая разговор.

Соврал, между прочим: делиться сведениями с нами, скромными любительницами частного сыска, он не любит, «всегда пожалуйста» – это больше про его отказы нам с Иркой.

Ирка! Я вспомнила, что мы договорились держать друг друга в курсе дела, и сразу же позвонила ей.

– Очень жаль, что это не Баранов, – выслушав меня, прямолинейно сказала подруга. – Он такой противный, его мне было бы совсем не жалко, не то что Митю Покрышкина. Хороший же парень! Работяга честным трудом зарабатывает, девчонку сироту-бесприданницу в жены взял. А еще инвалид – безъязыкий, и какая-то там психологическая травма у него…

– Это все адвокат на суде скажет, – поддакнула я.

Мы немного помолчали, сочувствуя попавшему в жернова судьбы хорошему парню.

– Ладно, пусть это не Баранов, но мог же быть другой подлец? – Ирка никак не хотела сдаваться.

– В смысле, еще один любовник Дарьи?

– Необязательно. Бывают посторонние ненормальные! Тем более сейчас весна – время обострений… Что, если какой-то маньяк порезал Дашу, а подставил ее мужа? Психи же очень хитрые, я сколько раз в кино такое видела.

– Допустим, псих был. Как именно он подставил Митю? – Я выразила готовность к конструктивному диалогу.

– Давай рассуждать, – из трубки донесся скрип – наверняка Ирка уселась или улеглась поудобнее. – Какие улики есть против Мити?

– Он отправлял со своего телефона угрозы Даше, это раз. Второе: с его же мобильного она получила сообщение с просьбой отдать ему рыболовные снасти. – Я принялась загибать пальцы. – Третье: с того же аппарата пришла эсэмэска о том, что он уже стоит у подъезда. Дарья на это сообщение отреагировала – и к ней ворвался Потрошитель.

– Отлично излагаешь, – похвалила меня Ирка. – Сама-то поняла, против кого все эти улики? Не Мити, а его телефона!

– Формулировка не чеканная, – я не удержалась от легкой критики, – но смысл твоих слов мне понятен. В самом деле, все эти сообщения мог отправить не он сам, а кто-то другой, у кого был доступ к его мобильному.

– Вот! А у кого он был? Надо выяснить, – резюмировала подруга и зевнула. – Но уже завтра… Созвонимся с утра. Спокойной ночи, сладких снов!

Спокойно отойти ко сну мне помешал характерный шум на соседнем балконе: там кто-то бурно рыдал. Я вышла на свой балкон и увидела, как Настя Лосева утешает Дашу Покрышкину. Рефлексы молодой матери исправно работали: Настя прижимала ревущую подругу к груди и размеренно потряхивала, словно надеялась укачать ее, как младенца.

Я подняла брови, интересуясь, по какому поводу белужий рев.

– Мужа оплакивает, – поверх растрепанной головы Дарьи объяснила мне Настя. – Жалко его, пропадет же в тюряге.

– И я без него тоже пропаду! – Даша повернулась ко мне.

Я присвистнула: куда девалась нежная кукольная красота? Лицо у рёвы было серое, помятое, глаза припухли, уменьшившись вдвое, а нос, наоборот, увеличился и покраснел.

– Он же порезал тебя, – напомнила я. – А ты его жалеешь?

– А может, это не он! – запальчиво объявила бывшая красавица и с вызовом шмыгнула носом. – Даже наверняка не он! Он же никогда… даже пальцем… – Она опять заревела.

– Чем помочь – не знаю! – Настя развела руками и снова притянула к себе рыдающую подругу.

– Да чем тут поможешь… – пробормотала я – и призадумалась.

Даже сама жертва уверена, что на нее напал не Митя! Но как убедить в этом следствие?

– Даш! – позвала я. – Хорош рыдать, слезами горю не поможешь. У тебя мобильный при себе?