«…В то время когда арестовали членов «Масариковой гвардии», не было установлено, что эта группа уже развернула какую-то антигерманскую деятельность. Члены группы лишь собирались в окружном секретариате Национальной конфедерации в Остраве, на Вокзальной улице, и разговаривали. На этих собраниях всегда председательствовал Кенкуш. Перед помещением, в котором происходили собрания, были сложены уже упомянутые пакеты, которые они надевали на лицо. Собрания могли происходить в секретариате Национальной конфедерации по той причине, что Кенкуш состоял членом Опекунского совета по воспитанию молодежи и благодаря этому имел туда свободный доступ…»

Что же самое важное во всей этой истории и почему ей уделяется так много внимания? Дело в том, что на этих допросах гестапо напало на след отряда, который оно так долго и безрезультатно разыскивало, — отряда, руководимого Йозефом Чапкой. Между обеими организациями существовала связь.

Как она возникла? После одной успешной операции, проведенной отрядом Чапки, к Ихновскому зашел его знакомый Индрих Гуздек, тоже работавший на руднике «Франтишек», и упрекнул его в том, что офицеры ничего не делают. А вот он, мол, встретился с группой хотя еще и молодых парней, но их работу уже видно. (Видимо, они хвастались операциями, которые проводил отряд Чапки.) Ихновский сообщил об этом Чапке и Пешелу. Пешел не советовал устанавливать какие-либо связи с этими людьми. Чапка же придерживался мнения, что нужно как можно больше расширить ряды подпольщиков, тем более что люди сами напрашиваются на эту работу. Своего мнения он не изменил, несмотря на предостережение Пешела, и попросил Ихновского связать его с Гуздеком. Ихновский выполнил его просьбу, пригласив обоих к себе на квартиру.

Те договорились о первой встрече Чапки и члена «Масариковой гвардии» Поскера. Встреча состоялась в Остраве у кинотеатра «Альфа» (теперь «Дружба»). После второй встречи Чапка информировал Ихновского о том, что каждый из опытных членов отряда получит в подручные двоих парней, обучит их, после этого они будут вместе проводить операции. С третьей, неудавшейся встречи Чапка прибежал запыхавшимся к Ихновскому и сообщил ему, что связного на месте не оказалось и что он подозревает, что за ним велась слежка.

Это произошло вскоре после ареста Поскера и Земана. Поскер на «усиленном» допросе показал, что был связан с командиром диверсионного отряда, фамилия которого ему неизвестна, а живет он в Паскове. С ним его познакомил Индрих Гуздек, горняк на руднике «Франтишек», который, в свою очередь, связан с бывшим офицером чехословацкой армии, через которого они затем установили связь непосредственно с командиром диверсионного отряда. Вагнер и Гинтрингер, допрашивавшие Поскера, немедленно арестовали Гуздека. После тяжелых пыток он признался, что офицер, который посредничал в установлении связи, — Рудольф Ихновский.

Прибежав с неудавшейся встречи, Чапка сказал Ихновскому, что не хочет в эту ночь оставаться дома. Ихновский ни на одной встрече с членами «Масариковой гвардии» не присутствовал, на них бывал Чапка, поэтому он решил, что ему лично ничего не угрожает.

На другой день в шесть часов утра гестаповцы Вагнер и Гинтрингер арестовали Ихновского. По прибытии в гестапо Гинтрингер, проводивший расследование, предложил ему немедленную свободу, если он расскажет все, что знает. Но Ихновский ни в чем не признался. Чтобы доказать ему, что он зря упорствует, они устроили ему очную ставку с Гуздеком. Но ни на втором, ни на третьем допросе он ничего не сказал. Впоследствии он рассказал о двух страшных допросах: привязанный за руки и за ноги, он висел вниз головой на жерди между столами, а гестаповцы били его ремнями по голове, по спине, по ногам, пинали его, колотили кулаками по всему телу. Кровь заливала лицо. После таких истязаний нервы у него не выдержали, и он начал давать показания.

О допросе Ихновского гестаповец Гинтрингер показывает следующее:

«Когда начальник Леман узнал, что арестованный Ихновский работал на руднике «Франтишек», он приказал мне связаться с начальником третьего отдела нашей канцелярии Павлом Дитрихом. Одновременно он сообщил мне, что диверсии, совершенные в то время в Остравской области, были осуществлены с помощью взрывчатых веществ из рудника «Франтишек», и поэтому допрос Ихновского нужно вести усиленными средствами.

Честно признаюсь, что я сам участвовал в этом усиленном допросе и бил Ихновского вместе с коллегами Лангом, Шроком и Вагнером. На допросе мы старались не нанести серьезного вреда Ихновскому, так как он представлял для нас большой интерес. Поэтому мы били его в основном по лицу, ладонями и резиновыми дубинками.

Первый допрос Ихновского длился около часа. Он все отрицал. С показанием Гуздека не соглашался, придумал какую-то отговорку. Поняв, что в данный момент от Ихновского ничего не добьешься, я прекратил допрос и велел перевезти его в камеру гестапо.

После его ухода велел привести Кенкуша, то есть руководителя группы «Масарикова гвардия». Я снова и снова пытался узнать, кто тот человек, который связан с его группой. Этот допрос Кенкуша я продолжал и на другой день. Категорически отрицаю, что в эти два дня допроса к Кенкушу применялось насилие.

13 сентября 1944 года допрос Кенкуша продвинулся уже настолько, что тот фактически признался, что его группа связана с другой группой, а связным между ними является Гуздек. При посредничестве Гуздека еще до ареста Кенкуша состоялись две встречи Кенкуша с неизвестным нам человеком из этой новой группы. Мне донесли, что одна встреча должна была состояться перед каким-то кинотеатром в Остраве, а другая в городском парке. Наконец Кенкуш признался, что они условились с этим человеком встретиться еще раз 14 сентября недалеко от стрельбища у Остравице. На основе этого показания Кенкуша мы еще раз проверили весь случай. Снова допросили Гуздека, и тот подтвердил показания Кенкуша, указав, что все устроил Ихновский; он, Ихновский, передал также написанный на листке бумаги пароль для Кенкуша, с которым должен был обратиться к нему неизвестный.

После допроса Кенкуша и Гуздека я отправился к начальнику и еще раз сообщил ему все подробности. Леман приказал допрашивать Ихновского до тех пор, пока не признается. При этом он подчеркнул, что необходимо применить все средства для того, чтобы принудить Ихновского к признанию. Здесь я должен заметить, что начальник был особенно заинтересован в этом случае. 13 сентября после обеда в нашу канцелярию снова привели Ихновского. Сначала я стал задавать ему общие вопросы. Поняв, что он опять будет запираться, ударил его несколько раз ладонью по лицу. Затем велел продолжать допрос коллегам Лангу и Шроку и непрерывными вопросами утомить его. Сам же снова приступил к допросу Кенкуша. Ланг и Шрок допрашивали Ихновского в своей канцелярии. Мне известно, что на этом допросе они применили насилие. Примерно в семнадцать часов ко мне в канцелярию пришел Ланг и сообщил, что Ихновский не выдержал пыток и решил признаться…»

После этого начались аресты членов отряда «Ян Жижка». 13 сентября 1944 года заместитель начальника остравской службы гестапо Карел Кордес отдал приказ всем гестаповцам на следующий день в три часа утра явиться в канцелярию для проведения арестов. Так как предполагалось, что гестаповцам придется иметь дело с членами вооруженного отряда, которые могут оказать сопротивление, по договоренности с Франтишеком Турнером, командиром остравских частей СС, было решено усилить отряд гестаповцев еще двадцатью эсэсовцами. Проверить адреса членов отряда и их рабочую занятость поручили Фридриху Шестагу, уполномоченному контрразведки на руднике «Франтишек». Дело в том, что план гестапо был рассчитан на проведение координированной операции как на заводах, так и на квартирах, чтобы члены отряда не могли предупредить друг друга и не могли быть предупреждены другими людьми.

Перед самой операцией Кордес приказал взять членов отряда живыми, так как полагал, что с их помощью можно будет раскрыть всю сеть. Кроме того, он подчеркнул, что арестованных необходимо немедленно связывать, так как они очень опасны. Наконец, была создана группа по проведению арестов и указаны адреса людей, которых необходимо арестовать.