Это вполне объясняло, почему, несмотря на популярность гадалки, к ней никто не подходил с просьбами о предсказании будущего и прочем в том же духе. Не докучал, словом.

– И вы согласны? – он явно спрашивал для проформы, уже не сомневаясь в положительном ответе.

– Да, я согласна охранять Василису Ефимовну в течение месяца, во время ее турне. И ожидаю, что вы действительно сделаете все, чтобы Антон Маков не портил жизнь моей подопечной. – Я предпочитаю сразу обозначить те аспекты работы, с которыми не могу справиться, и потому даже не буду за них браться. – Увы, с товарищем из такой конторы я едва ли справлюсь. А вы не единожды меня заверили, что беспокоиться насчет него не стоит.

– Вы абсолютно правы, – серьезно заверил Соколов. – Он исключительно моя забота.

– Заноза в жопе, – неинтеллигентно и весело присовокупила Василиса Ефимовна, изучая раздел с пирожными в книжечке меню. – Большая такая.

– Ах да! – Я спохватилась и полезла в сумочку. Хорошо, что вспомнила! – При нашей первой встрече он, Маков, кое-что мне дал. Не рискнула отказываться. Думаю, вам пригодится.

Я протянула Соколову визитку.

– Он сказал, что если я стану охранять вас, то мне лучше его известить, – добавила я. – Не то чтобы я собиралась. Но, полагаю, раз я займусь охраной Василисы Ефимовны, вашего визави можно не оповещать.

– Вы, Евгения Максимовна, можете свободно чхать на любые его инструкции, – отозвался Соколов, изучая визитку. – С самой высокой башни из всех возможных.

– Что ж, в таком случае… вам известны мои расценки? – Встреча наконец перешла на рутинную деловую тему. Никакой мистики и шпионских игр с переодеваниями.

Соколов чуть поторговался, не ужимая цену, а наоборот – предлагая надбавку за выездные условия задания. Я отказалась: стоимость моей работы я без веских (чаще всего экономических) причин не повышаю. Мы сошлись на том, что за особо опасные условия работы или чрезвычайное происшествие надбавка все же будет.

Но я, несмотря ни на что, позволила себе надеяться, что этот месяц пройдет с минимальными форс-мажорами. Надеялась, но не обманывалась. Задание не виделось особо легким, да и четыре недели – срок приличный.

– Еще один момент, – вспомнила я, когда мы уже заказали пирожные и чай. – Василиса Ефимовна, у вас бывают прозрения относительно грозящей вам опасности? Скажем, заселяетесь вы в новую гостиницу и чуете, что здесь на вас нападут, и даже уже знаете, кого опасаться…

– Нет, красна девица, – прожевав кусок пирожного, возразила Василиса Ефимовна, – так я не могу. На себя у меня глаз закрыт, понимаешь? Мне и поэтому телохранитель нужен.

Она вытерла рот салфеткой и взяла следующую порцию.

– Нет, я чую, если место дурное или человек нехороший. Если он на кого конкретного нацелился, я тоже могу засечь. Если поднапрягусь. Но это если на кого другого нацелились. – Она прожевала и повторила: – Про себя я ничего не вижу. В самом лучшем случае – если вижу себя в чьем-то будущем.

Она не выглядела расстроенной этим фактом. Видимо, смирилась с этой стороной своего дара.

– В этом есть и плюс, – заметила я. – Вы не будете мешать моей работе. На самом деле это очень хорошо.

– А раз хорошо, – сказал Артур Лаврентьевич, – то когда вы, Евгения Максимовна, готовы приступить?

Месяц, напомнила я себе. Месяц рядом с женщиной, которая выделывает всякие штуки.

– Хоть сегодня, – без паузы ответила я. – Только вещи соберу и квартиру на сигнализацию поставлю.

– Прекрасно! – обрадовался Соколов. – У Василисы Ефимовны как раз сегодня выступление. В концертном зале Дома культуры.

– У нас в Тарасове их несколько, вы в каком будете выступать? – Я уже включила рабочий режим.

– В центральном, свет мой ясный, – пояснила Василиса. – Мой менеджер хотела зарезервировать концертный зал побольше или там холл в гостинице «Евразия», но я не захотела. Там атмосфера неприятная. Вот Дом культуры – это самое оно.

Ох, было у меня как-то раз дело, крепко связанное с центральным Домом культуры. Так что насчет неприятной атмосферы я бы поспорила.

– А где вы остановились? – уточнила я.

– Так вот в «Евразии» же. Надо вас, кстати, познакомить со всеми, правильно, Артур Лаврентьевич? С Людмилой, с Павлом, о, и с Русланчиком непременно…

– А всего их сколько, этих «всех»? – поднапряглась я. Да, Соколов упоминал про свиту. Черт, надо было сначала спросить, сбила меня с толку Василиса, отвлекла своими фокусами…

– Людмила – мой тур-менеджер, она все организовывает, бронирует, договаривается, ну, понятно. Павел – мой личный массажист. Мне перед выступлениями расслабиться надо. А Руслан… – Василиса помялась.

Я посмотрела на нее, потом на Артура Лаврентьевича. Отлично, не успела приступить к работе, а уже какие-то недомолвки пошли.

– Это Василисин духовный ученик, – пояснил Соколов. – Еще мальчик, двенадцати нет.

Я откинулась назад на спинку стула и досадливо цыкнула языком.

– Ребенок! И вы говорите об этом в последнюю очередь! Это усложняет дело. За ним есть кому присмотреть? Или?..

– Вы не будете отвечать за него лично. – Соколов, наоборот, подался вперед. – Я говорил, вам будут помогать.

– И эти помощнички и присмотрят? – Я все еще сомневалась. Ребенок, да еще в поездке – это неслабый геморрой.

– Да, – твердо повторил Соколов. – Вы охраняете только Василису.

– Я запомнила ваши слова, – отозвалась я. Это не было угрозой: я предпочитаю ясность в делах, четко обговоренные детали. Меньше недомолвок – меньше проблем.

– И мышку с медведем приводи, Артур Лаврентич, – произнесла Комарова непонятно для меня. – Тех, что нарыл краснадевице в подмогу.

Вроде бы пока что я уточнила все, что могла. На данный момент. Уже и не сомневалась, что по ходу поездки – да что там, даже сегодня вечером – могут всплыть новые сюрпризы.

Хотя нет, осталось еще кое-что.

– Этот ребенок, Руслан, – опасливо протянула я. – Ваш духовный ученик. Он тоже, как вы? Одаренный?

– Ну, не прям как я, – задумчиво протянула Комарова. – Но многообещающий. Кое-что уже может, да.

Час от часу не легче.

– Готовность – минута, – это тур-менеджер Людмила, – Василиса Ефимовна?

Комарова отмахнулась от Павла, чтоб больше плечи не разминал.

– Хорош, алмазный мой, – буркнула она. Лицо у нее было уже «нездешнее»; как раз для публики, ждущей чего-то возвышенного и мистического.

Я еще раз выглянула в зал из-за кулис. Все было чисто, периметр я уже осматривала. Новых лиц не прибавилось, что меня немного озадачивало: я попыталась найти нанятых мне в подмогу «мышку и медведя».

Они же – Рональд Петрович Коновалов и Нонна Тимофеевна Загребец. Образное сравнение с медведем и мышью оказалось снайперски точным. На отдельных, портретных фотографиях из досье этого было не увидать. Но прилагалась еще одна, совместная фотография, и вот там – хоть стой хоть падай. Та еще парочка.

Рональд Петрович был бывшим спецназовцем, высоким и мощным: рост два метра, косая сажень в плечах. Не человек, а стена, любую дверь протаранит. Причесон как из барбершопа и аккуратная борода не делали его облик менее угрожающим. Рубашка и галстук, в коих он был заснят на портретном фото, тоже положение не спасали. Особенно для людей с наметанным взглядом. Я моментально определила в этом мужике бывалого бойца. Из досье: после работы в спецназе он не смог приспособиться к мирной жизни (знакомая, ох какая знакомая ситуация). Начал работать на мафию; но сугубо по охранной части. Кого-то прессовать, участвовать в налетах и прочем Коновалов отказывался. В досье же было сказано – по религиозным причинам: очень верующий. Но уж медведь так медведь.

Нонна Тимофеевна (хоть стой хоть падай номер два) в контраст ему оказалась фигуристой коротышкой. Полтора метра росту, бритая наголо башка, недобрая улыбка во все зубы (между двумя передними – щель). Неожиданные при такой брутальной прическе (точнее, ее отсутствии) мягкие черты лица и ухоженные густые брови. Чисто соболиные. А сходство с мышью Загребец придавали не только крупные передние зубы со щелью между ними, но и уши: крупноваты для такой головы, немного торчат.