Выдыхаю глубоко и собираюсь с силами. Нет, нужно держаться, стоять на своем, иначе пропаду. Это сейчас в моей голове романтичный бред о любви до гроба, потом так не будет, это точно. Бытовуха и трудовыебудни сожрут нас.

— Знаю, но пока мы очень спешим. Тебе не кажется? — поджимаю губы, чувствую себя виноватой. И почему только правду и свои права так сложно отстаивать, а?

— Не кажется, — цедит сквозь зубы и выпрямляется, занимая собой половину кухни. А ведь я считала ее просторной, но для обиды Макарова, кажется, сейчас лучше всего подойдет гостиная — ее слишком много. — Но, если ты так считаешь, я дам тебе время подумать. И свободу, которой ты так хочешь, — он разворачивается и идет в коридор, а я кусаю губы, боясь побежать следом.

Хлопок двери вынуждает вздрогнуть, и я не сразу понимаю, что по щекам катятся слезы. Получила ведь то, чего хотела, но от этого почему-то чертовски скверно, будто душу когтями выдрали, оставив кровоточащие раны и огромную дыру в грудной клетке.

Принимать правду тяжело.

Как и не принимать вовсе.

В попытке спрятаться от истерики, звоню Алинке. Она должна приехать сегодня, правда, придется немного омрачить ее возвращение кислой миной.

***

Подруга после медового месяца — само счастье: солнечная, загоревшая и безумно довольная. Она вплывает в мою квартиру только на следующий день, когда узнает, что я отпросилась с работы, прикрывшись отравлением. Алинка складывает грязную посуду в мойку, запускает программу, ставит чайник, бросает в заварник травы и качает головой, глядя на меня. Не осуждает — и то хорошо. Я отлично справляюсь с этим сама.

— Ну, рассказывай, что ты в очередной раз натворила, — хмурится подруга, отставляя пакет с подарками, и открывает вино.

— Захотела свободы, — выдыхаю, подставляя бокалы.

Макаров сегодня не объявляется, даже не пишет, хотя почти все время торчит в сети — я тоже торчу, шпионя за мужчиной. Вот же… военная выдержка, ни одного словечка, даже эмодзика! Перехожу в режим «В самолете» и откладываю гаджет. Не хочу даже думать о нем. И не буду. Сейчас вот пореву в Алинкину жилетку, отправлю ее в счастливую жизнь, и сама пойду следом.

— Я думала, у вас все хорошо, — хмурится подруга, делая глоток. — У тебя ж искры из глаз от счастья сыпались.

— Закончился фейерверк, — пожимаю плечами. — Алин, его слишком много в моей жизни. Он везде. В последние дни почти жил у меня, а во время работы постоянно писал сообщения: ни вздохнуть без внимания.

Замолкаю и смотрю на подругу. Она всегда разделяла мои сомнения, но в этот раз вопросительно выгибает бровь и едва не ржет, глядя мне в глаза. Интересно, что ее так веселит? От радости замужества еще не отошла?

— Ты сейчас серьезно, да? — Алина ставит бокал и щурится. О, знаю этот взгляд: ничего хорошего не жди. Сейчас включится профессор нудачества, гений отношений, который расскажет, как надо жить. — Что плохого в том, что он все время рядом? Что готов броситься на помощь в любую секунду? Что поддержит, несмотря ни на что, и примет со всеми твоими тараканами?

— А мне самой жить когда? — недоумеваю.

— А не надо больше самой, Ник, — качает головой сочувственно. — Выпей, — указывает на бокал, и я глотаю половину. — В этом и кайф, понимаешь? Сильной и независимой можно быть всегда. И никто не просит тебя расслабляться и садиться на шею, хотя можно, особенно если место готово. Просто прекрати прятаться и думать, что его в тебе что-то может смутить.

— Это ты так говоришь, а попроси мужика прокладки купить, истерику закатит, — фыркаю, заливая остатки вина в себя.

— Сомневаюсь, что твоего Макарова можно отпугнуть ваткой с крылышками. Он скорее тебе вагон притащит, чтобы на всякие мелочи не отвлекалась.

В голове что-то щелкает, запуская адекватную Нику, а не ее истеричное альтер эго. Алина ведь права, это я в очередной раз себе навыдумывала кучу проблем, забыв их обсудить в спокойной обстановке. Это полдня телефон гипнотизировать в ожидании звонка я могу, а сделать что-то нормальное — нет. На это мне смелости не хватает.

— Я дура, да? — тяжело выдыхаю и опускаю плечи.

— Нет, просто женщина с бесконечными сомнениями. Пошли, приведем тебя в форму.

Иногда мне кажется, что Алинка ориентируется в квартире лучше меня. Смело идет в ванную и набирает воду, выливает туда несколько разных пенок, бросает бомбочку и зажигает свечки, которые привезла с собой.

— Что ты задумала?

— Устраиваю тебе спа. Полежи немножко, сделай масочки, я тебе, кстати, много новых привезла, — сообщает мой дистрибьютор и достает косметичку. — Все тут, проверено и опробовано, так что можешь спокойно пользоваться. Расслабься и подумай, что тебе нужно. Или кто, — она многозначительно играет бровями и сбегает в кухню, чтобы через несколько секунд вернуться с вином и бокалом. — Дверь я захлопну, а ты постарайся не наделать еще больших глупостей, ладно?

— Ты чудо, ты знаешь? — обнимаю подругу, растрогавшись. — Спасибо.

— Спасибо скажешь, когда с Лёшей помиришься.

А о нем я думать не особо хочу сейчас. Наверное, уже сидит в баре и знакомится с какой-то легкодоступной красоткой у стойки. Интересно, как быстро она его склеит и он потащит ее в свою квартиру? Отгоняю дурацкие мысли и стараюсь думать только о куче уходовой косметики, ожидающей на полке. Ладно, сначала нужно успокоиться, расслабиться и все для себя решить. А потом думать о чертовом полицейском, с которым все идет не так, как я планировала.

Со всем не думаю о времени, только подливаю горячую воду и жалуюсь, что вино закончилось так быстро. Макаров не выходит из головы. Представляю, как он ждет меня в спальне, дремая перед плазмой, или не выдерживает и заходит ко мне, решая составить компанию, как выплескивается вода, когда он опускается за моей спиной и обнимает, а потом мы долго занимаемся л…

Жмурюсь, прогоняя романтичные фантазии. Наверное, я сейчас выгляжу ужасно смешно, но понимаю, что совершенно не хочу представлять. Хочу делать это все. Смываю маску, которая еще не до конца застыла, выдергиваю пробку и наспех ополаскиваюсь под душем. Как все оказалось просто. Достаточно было представить, и вот я уже знаю, чего хочу. С ним быть. Обнимать, висеть на шее, когда он возвращается домой, и вспыхивать от его шуточек и самоуправства.

Надо позвонить ему.

Кутаюсь в полотенце, едва не поскальзываюсь в скользкой ванной и иду на кухню, замирая на полпути, когда слышу у двери возню. Не может быть. Испуганно оборачиваюсь, надеясь, что это моя фантазия разыгралась. Но нет. Кто-то действительно копошится под дверью. И кажется, пытается вскрыть замок. Господи, только не это. Тело натурально трясет, потому что в этот раз мне не повезет. Макаров знает мой номер телефона и прекрасно может позвонить в звонок, в этом я убедилась. Значит, точно незваные гости.

Замок вроде как лучше старого, который Лёша сломал, поэтому я надеюсь успеть хотя бы набрать номер и вызвать полицию. Бегу на кухню, доставая из ящика сковородку и пряча ножи под раковину. Что там, сковородка — оружие свободы? Мне вот сейчас очень пригодится. Телефон отыскиваю быстро, а вот сеть после авиарежима появляется не сразу. На негнущихся ногах выползаю в коридор, надеясь спугнуть ненормального чугуном.

Кричу и прижимаю к груди полотенце, когда дверь осторожно открывается, но не могу ничего с собой поделать. Страх заполняет все тело, вытесняя и здравый смысл, и инстинкт самосохранения. Выставляю сковородку вперед, готовясь нанести удар.

— Не подходи! — выкрикиваю срывающимся голосом и смотрю на гостя, не веря своим глазам. — Лёша?!

Сегодня у меня самая нелюбимая пятница, потому что утро я провожу не с Никой. Хочет быть одна — пусть. Я, конечно, могу отпустить эмоции, закинуть ее на плечо, утащить в спальню и доказать, что одной ей уже точно никак. Но вместо этого собираюсь с Высоцким в бар. И плевать, что еще в среду я хотел нарушить традицию, а сегодня яростно ее поддерживаю.