— Подожди, — Кауко чуть не свалилась с дивана, наугад роясь в корзине. Она пошарила в ней, затем протянула руку с увядшим ярко-желтым цветком: бархатцы болотные.

— Сладких снов, — сказала она с небрежной улыбкой. Лини толкнула ее ногой в бок.

Северус поковылял наверх, где положил цветок на подоконник рядом с листом папоротника, который дал ему Альбус. Старая любовь и будущее. Блестяще. Нужна ли была эта нелепая символика, вот что он хотел знать.

Он принял душ и переоделся, выпил полный стакан воды и почистил зубы, но все еще не знал, что сегодня вечером положит под подушку. Это не должно было иметь значения. Конечно, это не имело бы значения, если бы он не был пьян.

Погасив свет, он взглянул на свой выбор в тусклом сиянии неба. Они выглядели сверхъестественно, мягко развеваясь на ветру из окна, которое он приоткрыл. Если погода ухудшится, их сдует с подоконника.

Он оставил их там.

Ему приснилось, что он собирал морошку, чтобы подарить Гарри, но его корзина была с огромной дырой на дне, она никак не наполнялась.

Комментарий к Часть 22

* Речь идёт о ландышах, которые на английском тоже называются лилиями. Я плохо разбираюсь в растениях, но , возможно, ландыши— это дикий подвид лилий… В любом случае, в переводе я назвала их так. Думаю, вы понимаете, почему)

Прим. автора:

«Я получила много прекрасных отзывов о последней главе и была очень рада видеть, что вам понравилась! Надеюсь, что смогу ответить на некоторые из них позже на этой неделе, как только почувствую себя немного лучше: я заболела ковидом и, Боже мой, первые три дня я едва находила силы перевернуться с одного бока на другой.

Как всегда, спасибо за прочтение, и, поскольку следующая глава уже готова, я без проблем выложу ее в субботу.»

========== Часть 23 ==========

Инари (IV)

Гром разразился, сотрясая дом. Берёзы свистели под тяжестью набегающего ветра. Сердце Гарри замерло и забилось, только чтобы снова замереть.

Солнце уже зашло, и щупальца последних светлых лучей, как ленточки, слабо обвивали сумерки. Но молния осветила чердак с разительным контрастом, выделив форму шкафа, засветив белизну простыней, ослепив его на достаточно долгое время, чтобы он все еще моргал, когда последовал ужасный грохот разверзшихся небес, эхом отдающийся в голове Гарри и в каждой его конечности. Он прочувствовал этот грохот своим позвоночником, каждым своим зубом.

Гарри не боялся бури, но такой бури он еще не видел.

Он в отчаянии сбросил простыни. Спать было невозможно, а недосып всегда вызывал у него тревогу. Минуты шли, и с каждой уменьшались его шансы выспаться. Или шансы вообще заснуть — он знал, что после трех часов ночи это невозможно.

Следующий день будет испорчен, если он не выспится. Он слишком устанет, чтобы преуспеть на уроке Лини, слишком устанет, чтобы помогать собирать грибы или красить забор, слишком устанет, чтобы сдерживать свой гнев. Он не хотел, чтобы у него был отвратный день. Посреди ночи эта перспектива показалась ему ужасной.

Дом содрогнулся от очередного удара грома. Было глупо бояться, и все же он боялся. Досадуя на себя, на бурю, на отсутствие света на чердаке, он вскарабкался, чтобы встать, и на цыпочках прокрался по скрипучему полу к лестнице.

Тот завывал под его ногами. Гарри не думал, что делает что-то слишком неправильное: ведь никто не рассердится, если он встанет, чтобы пойти в ванную или выпить стакан воды? Но Дурсли обычно запирали его на ночь, и в затылке постоянно чесался зуд, который заставлял его прятаться — ему казалось, что в любой момент дверь может хлопнуть, и Снейп выскочит и завопит: «Что, черт возьми, ты делаешь?!», как и во все другие разы, когда Гарри понятия не имел, что нарушает какое-то неписаное правило.

На кухне он налил себе стакан воды, который взял с собой в гостиную. Угли в камине перестали шипеть, но были теплыми на ощупь: не могло быть слишком поздно. Определенно, еще не было трех ночи. Здесь он чувствовал себя немного безопаснее, ведь между ним и разгневанным небом был целый этаж дома; но он не смог бы хорошо заснуть в чужой гостиной.

Ему хотелось вернуться в Гриффиндорскую башню. Он всегда спал там лучше всего, и даже когда он не спал, он мог лежать без сна, слушая дыхание других мальчиков и чувствуя себя умиротворённым.

Думать о Хогвартсе было ужасной идеей, потому что теперь он думал о Роне и Гермионе, и его желудок скрутило. Он бы вообще не беспокоился о том, чтобы красться ночью, если бы с ним были его друзья. Гарри понял, что они делали его храбрым: он был другим, когда был с ними, он был лучше, и теперь, когда их не было рядом, он вернулся к мальчику, которым был до того, как узнал, что он волшебник… тихий, странный, испуганный.

Скоро пройдет месяц с тех пор, как он видел их в последний раз, а месяц — это совсем немного, но… Гарри никогда прежде не приходилось скучать по кому-то. Он и не осознавал, насколько это было мрачное чувство.

Кругом один мрак, решил он. Всюду. Вся эта ночь была сплошным мраком. Завтрашний день. Его жизнь. Он ненавидел грозы.

Вспышка молнии. Лини стояла в дверях.С пугающе чёрными глазами.

Гарри отполз назад, его легкие сжались, а пальцы вцепились в одеяло. Но она просто стояла и смотрела на него; демонический взгляд оказался её обычным бесстрастием, окрашенным ночным светом в жутковатый.

— Ты не в постели, — сказала она. С кем-нибудь другим Гарри мог подумать, что это завуалированное обвинение, но она лишь констатировала факт.

— Я не мог уснуть, — пробормотал он. — Извините.

Она задумалась. Затем поманила его к себе.

— Пойдём.

Мальчик послушно последовал за ней, уверенный, что она ведет его обратно на чердак; но та остановилась у двери в спальню Снейпа и постучала в нее так, словно от этого зависела ее жизнь.

Дверь распахнулась. Снейп был с другой стороны, его глаза широко раскрыты.

— В чем дело?

На подбородке Лини появилась улыбка. Она забавлялась. Ясно, что бури оказывали на нее совсем другое влияние, нежели на Гарри.

Девушка слегка толкнула его в спину.

— Нашла это внизу, — сказала она.

Снейп нахмурился. Но не спросил, что, черт возьми, Гарри делает.

— Я ходил за водой, — объяснил Гарри, очень расстроенный всем этим, — Я собирался скоро вернуться в постель. Я просто не могу уснуть.

— А кто бы смог?— Снейп усмехнулся, — Если к завтрашнему утру мы все не оглохнем, это будет радостное событие. Внутрь.

Это был не очень вежливый способ пригласить кого-то в свою комнату, но ситуация была совершенно странная, и Гарри не чувствовал себя достаточно уверенным, чтобы указать на это.

Снейп закрыл дверь перед лицом Лини, что тоже было бы грубо, но это казалось естественным завершением ее шутки, а затем жестом пригласил Гарри сесть в кресло. Ему пришлось переложить книгу и затупившийся карандаш на подоконник и прижать ноги к груди, чтобы не засунуть свои грязные ступни в простыни Снейпа. Гарри подумал, что эта комната недостаточно велика, чтобы в ней могли одновременно находиться два человека.

— И так? В чем дело?

Возможно, Снейп уже оглох.

— Ни в чем, — сказал он, на этот раз гораздо громче, — Я не мог спать. Это преступление?

Снейп прижал два пальца к виску.

— Прекрасно, но обязательно было кричать?

— Вы не слышали, когда я говорил это в прошлый раз, — угрюмо заметил Гарри.

— Ах да, я понял. Ты здесь, чтобы грубить мне. Позволь хотя бы присесть, хорошо?

Это начинало раздражать. Снейп играл, а у Гарри не было для этого настроения.

— Хватит.

— Ты боишься бури?

— Нет, я не боюсь — мне не пять.Просто слишком громко.

— Да, бури периодически случаются. Но я и не подозревал, что этот простой жизненный факт настолько душераздирающий.

—Это не душераздирающе, я просто не могу уснуть, ясно?

Снейп на мгновение замолчал. Гарри легко мог бы встретиться с ним взглядом, если бы поднял глаза от того места, где он прятал лицо между коленями, но он не собирался этого делать.