— Я бы посоветовал тебе положить немного в карман, Гарри, но ты, кажется, прекрасно справлялся и без этого, — подмигнул Альбус, что обрадовало мальчика, хотя он старался скрыть этот факт. От всего этого у Северуса по спине побежали мурашки.

Кауко заметила и это, ее глаза были настороженными и любопытными. Лини ничего не замечала, но девушки смогут посплетничать о нем позже, а скоро обратит внимание и Поттер. Мужчина хотел уйти, только все они весело расположились между ним и дверью.

Общее веселье проходило мимо него. Ничто из этого не имело к нему никакого отношения. Внезапно маг почувствовал себя чужим. Он словно беспомощно ковырялся в чем-то, что не мог и надеяться понять, и превращал это в настоящий беспорядок.

— Калужница Болотная, — сосредоточенно хмурился Гарри, указывая пальцем, — Если положить их под подушку на ночь, это заставит вас мечтать о старой любви. А листья папоротника заставят мечтать о будущем. А еще были лилии, они что-то вроде защитного оберега.

— Гарри хотел принести тебе одну, — прошептала Кауко, хотя, конечно, они стояли так близко, что все могли ее слышать. — Но они ядовиты.

Гарри слегка покраснел, но переборол себя.

— Лини сказала, что фиалки лучше. Они тоже защищают, но не ядовиты.

— Я не хочу, чтобы ты случайно опрокинул растение в напиток, — подтвердила Лини скучающим тоном, — Если вы двое хотите носить с собой цветы, используйте лучше фиалки.

Гарри выбрал одну из корзины и отдал Северусу. Он, конечно, знал о защитных свойствах фиалок— они использовались в нескольких зельях. Обычно он попытался бы превратить подобную ситуацию в очередной урок, но сейчас это казалось неправильным, как будто это было не к месту, как будто ему внезапно не хватило уверенности в себе. Мальчик будет раздражён, это само собой разумеющееся, а остальные будут варьироваться от второстепенного смущения до веселья. Прямо сейчас он не мог справиться ни с чем из этого.

— Могу я выбрать один? — вежливо спросил Альбус. После быстрого кивка Лини он выбрал один из листьев папоротника и протянул Северусу.

— Мой подарок тебе. Можешь сегодня ночью мечтать о будущем, Северус.

Северус взял его. Часть его хотела бросить растение директору в лицо. Другая часть хотела положить его под подушку и надеяться на жизнь, в которой он перестанет того разочаровывать.

Мужчина задержался на крыльце, пока все входили в дом. Лист папоротника и фиалка весили в его руке больше, чем это было возможно физически.

— Ещё я взял вам лилию.

Отвлекшись, он посмотрел на мальчика. Из кармана тот вытащил два зеленых стебля, на каждом из которых было по три цветка, маленьких и белых, как молочные зубы*. Немного смятые, они лежали на ладони Гарри, блестя от пота.

— Я думаю, что это лучшая защита, если она вам нужна, — объяснил он. — Примерно так работает естественная магия, а раз цветы растут из земли, а в земле вокруг много магии, я думаю, это должно сработать, правда? Я знаю, что Лини сказала, что они ядовиты, и мне не следует их брать, но иногда нужно причинить кому-то боль, чтобы защитить себя, верно?

Он ухмыльнулся своей маленькой шутке. Северус попытался улыбнуться в ответ.

— Хм, в общем, вы можете выбрать одну. Другая для меня. Я имею в виду, если хотите.

Он хотел. Он взял тот, который был немного больше изуродован мальчиком, и сжал его в кулаке в знак признательности. Гарри улыбнулся и сделал то же самое с другим цветком, как будто это был их маленький секрет. Как будто Северус не играл в чужой песочнице.

В ту ночь он не поднялся к себе, как обычно.

Звон кружек раздавался в комнате, освещаемой камином и лунным светом, льющимся из окон, глупо распахнутых, словно своими объятиями приветствовали холод: это были владения здешних хозяек, уголок уединения среди суматохи и рутины. Они привыкли делить одиночество на двоих. Каждую ночь их голоса, интимные и небрежные, поднимались по лестнице и проникали в комнату Северуса, пока он читал. Женщины явно наслаждались этими мгновениями покоя. Только сегодня Северус не мог вынести мысли об одиночестве.

Лини растянулась на диване в ожидании его ухода, необычайно расслабленная. Сам он не сводил глаз с огня, слишком недовольный этой слабостью, чтобы выразить словами.

Кауко поняла первой. Что-то в ее лице дернулось, а потом она ухмыльнулась, сбросила ноги Лини со своих колен и суетливо побежала через комнату.

— Сегодня ночью, — загадочно сказала она, открывая стеклянный шкафчик в углу. Северус мельком увидел бутылку темного ликера и три рюмки. — Особенный случай, хотя обычно мы приберегаем выпивку на зиму.

— Какой? — искренне спросила Лини, прежде чем Северус успел произнести то же самое, только с примесью сарказма.

— Сегодня Северус расскажет нам свою трагическую историю.

— Я расскажу?

— Заметьте, — Кауко налила напиток Лини и, не глядя, сунула его ей в руку, — Он не утверждает, что у него нет трагической истории, только то, что он не хочет нам рассказывать.

— Но он это сделает, — сказала Лини с абсолютной убежденностью.

— О, он расскажет, — она зависла над выпивкой Северуса в нескольких дюймах от его лица. — В тот момент, когда он примет напиток, он обречен рассказать об этом.

Он некоторое время смотрел на нее. Затем, не прерывая зрительного контакта, выпил.

Выпил залпом, от сладкого жжения в горле пересохло. Лини закричала с совершенно неправильной интонацией, как плохая актриса. Кауко присоединилась к воплю, уголки его рта дернулись.

— Родители мальчика, — сказал он, — Я презирал его отца, но любил его мать.

— Клише, — кивнула Лини, — но мне это нравится.

Кауко фыркнула.

Он закатал рукав рубашки, чтобы напомнить им о том, что они уже знали.

— Она была магглорожденной. Я предоставил Темному Лорду информацию, которая в итоге привела к ее убийству. Отец мальчика умер тоже. Пытался уберечь. Не вышло.

— Меньше клише, — похвалила Лини.

— Ты был влюблен в нее и все равно стал пожирателем? —Кауко нахмурилась, — Что это за логика?

— Это не было связано между собой, — с горечью сказал Северус, — Не считая наших споров по этому поводу.

— Мрак.

— Сколько тебе было лет, когда она умерла? — спросила Кауко.

— Двадцать один.

Она свистнула.

— Совсем ребенок. Мне жаль.

Он кивнул, горло сжалось. Это было правдой, не так ли? Она тоже была ребёнком. У нее никогда не было возможности как следует повзрослеть. И ему пришлось сделать это без нее.

Какое-то время он не думал о ней, как следует . Думать об этом сейчас было потрясением для сердца, неразбавленные эмоции настигли его внезапно: все равно, что снова увидеть ее после больничного, после уик-энда, после продолжительной ссоры.

Самое долгое время, которое он прожил без нее до того ужасного Хэллоуина, было два года. Он, конечно, знал, что все еще любит ее: это повлияло на его выбор, заставило его на коленях просить Альбуса о помощи, это заставило его пройти через те ужасные месяцы обучения окклюменции и растущее безумие Темного Лорда. Но когда он, наконец, вышел на свое первое собрание Ордена, слишком тощий и иссохший от боли и застывшего страха, и когда он увидел ее там — он понял, что совершенно забыл , как сильно …

Это было воспоминание, к которому он редко возвращался. Оно никогда не приносило ему никакого утешения. Но алкоголь притупил его края, и ему вдруг захотелось почувствовать боль.

Они сидели по разные стороны длинного стола. Альбус заговорил первым. Тогда Северус боялся его, поэтому пытался слушать. Кто-то еще заговорил. Завязалась дискуссия. Северус ничего этого не слышал. Ее волосы были длиннее. Родинка под левым ухом. Подергивание ее брови. Ее зубы. Линия шеи. Теперь она заговорила:

— Да, я согласна, — сказала она, и Северус кивал, понятия не имея, с чем они соглашались.

Впервые с тех пор, как он сел, она взглянула на него, и их глаза встретились — они вдвоем беспомощно улыбнулись друг другу. Ее губа была в ранках от бесконечных покусываний, запястная кость торчала из-под кожи. Девушка подперла подбородок рукой, что-то темное и отчаянное теперь было в ее глазах, — и она глотала смех, отводя взгляд то в сторону, то назад к нему, не в силах перестать, и так они смотрели друг на друга в течение всей встречи: веселые, меланхоличные, расстроенные, нетерпеливые. Два года изменили все и ничего не значили.