— Ты ничем не заслужил того, что с тобой случилось, — твердо сказал Снейп, — Я решил стать Пожирателем Смерти. Я сделал несколько действительно ужасных вещей. Теперь я должен загладить свою вину.

Гарри не совсем понял, кому Снейп был обязан этим. Но он понимал желание делать добрые дела, чтобы компенсировать то, что ты сделал неправильно.

— Вы действительно думаете, что он вернется? Что будет еще одна война?

Снейп задумался над этим.

— Да, — решил он наконец, — Я знаю, что он не сдастся, и поэтому, в конце концов, он найдет способ снова стать сильнее. И тогда будет война. Но невозможно узнать, когда это произойдет.

Гарри было странно пытаться вообразить: эту надвигающуюся вещь, эту угрозу, которая сформировала его жизнь, хотя он этого и не понимал. Какой была война? Он видел фильмы об этом. Он знал, что его родители сражались и погибли на одной из них. Но войны могут продолжаться годами. Как люди пережили их? Пока он этого не понял, Гарри не думал, что может бояться этой будущей войны. Это звучало для его ушей как рассказ, заимствующий характеры из реальности, но в остальном чисто фантастический.

Может быть, однажды он расспросит Снейпа об этом, какой была последняя война. Он только что говорил с Гарри достаточно откровенно, так что, возможно, даже не возражал бы.

Это заставляло его чувствовать себя вдвойне ужасно: Снейп не только простил Гарри за то, что он причинил ему боль, теперь он был честен и доверял ему свои размышления, а Гарри ничего не сделал, кроме как снова солгал. Снейп понятия не имел, что Гарри знал, что Агата ведьма. Если бы он знал, что Гарри вышел на то поле в Закопане, и был укушен этой гадюкой, и узнал, что мог бы быть готов к нападению Агаты, что у него украли его палочку… он бы не был таким откровенным..

Гарри отчаянно боролся с тем, чтобы не думать об этом: он был в том настроении, которое иногда следует за слезами, когда малейшая вещь может снова вывести его из себя. Но чувство вины вырвалось наружу, и обжигающие слезы снова собрались в уголках его глаз.

— В чем дело? — спросил его Снейп.

Гарри был уверен, что сведет его с ума, пожимая плечами сегодня вечером, поэтому вместо этого сказал: — Ни в чем.

Что было еще глупее, поскольку было совершенно очевидно, что он плачет.

Снейп не призывал его к ответу. Неуверенно он обнял Гарри за плечи.

Лицо Гарри прижалось к груди Снейпа. Он чувствовал оставшееся тепло и запах пара, а также то, как сдвинулась ключица Снейпа, когда он плотнее накрыл их одеялом. Мягкий кокон скрывал Гарри от ночи. Внутри было темно и влажно, и так же, как в парилке, воздух был густой, скудный и трудно проходящий через легкие; но, как и в парилке, каждая косточка в теле Гарри нагрелась.

Каким-то образом даже этот непрекращающийся холод в животе, который никак не мог сдвинуться с места, даже он начал оттаивать.

Комментарий к Часть 21

Прим. автора:

« Фух, это было много! Надеюсь, вам понравилась глава :)

Кто-нибудь заметил, как долго Северус не терзал себя воспоминаниями о давно умершей женщине? Нет? Что ж, мы снова увидим это в среду. Увидимся позже.»

========== Часть 22 ==========

Инари (III)

Время проносилось мимо Северуса. Через приоткрытую дверь на улицу доносилось тиканье часов из коридора: то слишком медленное, то слишком быстрое. Он коснулся рукой своих ребер, словно это могло успокоить сердце.

— Вы не можете говорить серьезно, — сказал он. Альбус откинулся на спинку стула, не глядя на него.

— Я все еще думаю над этим, — сказал он, как будто Северус его не перебивал,— Я надеюсь, что двух, а может быть, и трех недель летом будет достаточно, чтобы поддерживать обереги. До тех пор, пока Гарри считает это место своим домом и пока его тетя продолжает содержать его. Пока у него есть там свой угол. Кроме того, я знаю, что Молли и Артур Уизли очень хотят, чтобы мальчик навестил их. Более чем уверен, что смогу настоять на том, чтобы они задержали Гарри подольше.

Северус прислонился к деревянной балке, поддерживающей навес крыльца. Та заскрипела под его весом. Слава Мерлину, Лини и Кауко взяли мальчика на прогулку, и здесь не было никого, кто мог бы стать свидетелем этого унижения: Северус собирался просить милостыню. Только Дамблдор мог довести его до этого, подумал он. И Лили, конечно, когда-то давно.

— Я обещал ему, — мягко сказал маг, — Я обещал ему, что он никогда не вернется.

Альбус посмотрел на него. Его взгляд стал стальным.

— Ты не мог этого сделать.

На мгновение Северусу показалось, что он не сможет сделать следующий вдох.

— Я сказал ему, что во время показаний вы лгали сквозь зубы, — с горечью сказал он, — И я думал, что говорю правду.

— Ты бы не был так уверен, если бы додумался спросить меня об этом.

Гнев закипал в желудке Северуса, пока желчь не подступила к горлу, и ему пришлось проглотить обжигающую кислоту.

— После того, что я рассказал вам, как с ним там обходились, как вы вообще можете…

— Они прибегают к физическому насилию? Его бьют?

Прямолинейность этих слов отвлекла внимание Северуса. Он запнулся:

— Я… я не знаю, я так не думаю, но…

— Они лишают его еды? Или это только словесные оскорбления?

— Что это, допрос?

— Если хочешь помочь, Северус, выясни, что именно там происходит. Мне не нужны опрометчивые заявления и мне нет смысла вмешиваться в то, что уже прошло. Однако, я могу подкорректировать их поведение. Могу поговорить с ними, могу объяснить или пригрозить. Я могу помочь сделать так, чтобы время, которое Гарри проводит на Тисовой улице, было для него максимально приемлемым.

— Приемлемым? — Северус задохнулся,— Ему одиннадцать, ему нужно … ему нужно больше, чем чертова приемлемость! Никакая ваша помощь не изменит того факта, что они не любят мальчика!

— Нет, — согласился Альбус, — Но я ничего не могу с этим сделать.

Горло Северуса сжалось от рвущегося наружу крика. Теперь он вспомнил тот сон— сон, в котором он забивал Альбуса до смерти собственными кулаками, выбивая из него жизнь. Кровь хлестала через все отверстия, стекала по его запястьям, белки глаз лопались…

Он открыл было рот.

— Нет, — перебил его Альбус. Северус инстинктивно сгорбился, сработала какая-то старая привычка,— Не смей намекать, что я доволен всем этим, что мне все равно . Я бы хотел, чтобы с Гарри все было иначе. Я хотел бы, чтобы Лили и Джеймс были живы. Я хотел бы, чтобы его крестный не предал их, чтобы его дедушка и бабушка были живы, чтобы его тетя и дядя были хорошими, заботливыми людьми. Хотел бы я, чтобы пророчество говорило о ком-то другом, о ком-то постарше, я хотел бы, чтобы оно говорило обо мне. Я хотел бы быть единственным, кто несет это бремя, чтобы мне не нужно было его с кем-то делить.

Его глаза блестели, яростные и злые. Северус не мог заставить себя отвести взгляд.

— Мне было поручено сохранить жизнь мальчика и помочь ему справиться с грядущими испытаниями, — заявил он. Это звучало, как клятва. — И это то, что я делаю. Не думай, что мне легко, Северус.

— Нет, — прохрипел Северус, смаргивая горячую угрозу слез. — Я знаю, это нелегко.

Компания возвращалась, размахивая корзинами, а послеполуденный ветер доносил ликующие голоса. Северус отвернулся к стене дома и зажмурил глаза так сильно, как только мог, пока чувства не превратились в меленький сверток, который он отправил то глубокое и темное место, где лежали все его другие огорчения…

Он моргнул, изобразил бесстрастное выражение и развернулся на каблуках как раз в тот момент, когда Гарри поднимался по ступеням крыльца, склонив голову и бормоча приветствие Альбусу. Кауко посмотрела ему в глаза: слишком чутко, вызывая раздражение у Северуса. Она закинула свою корзину на стол, обдавая их палитрой цветов и свежего, насыщенного аромата.

— Прекрасная подборка, — говорил Альбус, его улыбка была искусственной, но никто здесь, кроме Северуса, не смог бы ее раскусить.

— Лини рассказывала нам о магических свойствах растений, — с гордостью объявила Кауко, — Мята защищает от троллей. Я знакома с ней десять лет и даже не подозревала, что у вас есть настоящие тролли. Гарри пришлось просветить меня.