Когда он вернулся к столу, полосатая кошка растянулась на скамейке рядом со Снейпом, и он гладил ее животик, что показалось Гарри довольно рискованным по причинам, связанным не столько с болезнью, сколько с крошечными когтями.
— Да, я тоже пойду и помою руки, — сказал Снейп, заметив его взгляд.
Когда Гарри продолжил стоять, его брови нахмурились, а рука на животике кота замерла.
— С тобой все в порядке?
Гарри не знал. Он чувствовал себя странно нервным и таким смущённым, что не мог пошевелиться, не говоря уже об ответе.
Снейп протянул здоровую руку и потянул Гарри за запястье, чтобы тот мог понизить голос, когда спросил:
— Что случилось?
Ничего, подумал Гарри. Он не мог придумать ничего, что могло бы быть не так, за исключением того, что его руки выглядели слишком маленькими в ванной, и все же он чувствовал, что что-то действительно ужасное должно было случиться с ним прямо здесь, посреди этого крошечного придорожного ресторана.
Когда он открыл рот, чтобы сообщить об этом Снейпу, из него не вырвалось ни звука. Он попытался снова, и еще раз, и схватился за горло, а затем за грудь, не зная, где именно застрял голос, но отчаянно пытаясь выудить его. Песня из автобуса все крутилась у него в голове, средний куплет припева выделялся от остальных: « Я хочу гонять ее всю ночь… всю ночь… я хочу гонять ее всю ночь…»
— Сядь, — сказал ему Снейп. Гарри двинулся, — Нет, садись сюда. Что-нибудь случилось, пока ты был в ванной?
Гарри покачал головой и послушно опустился на скамью рядом со Снейпом. Ему казалось, что он больше никогда не сможет говорить, и это так напугало его, что он хотел умереть. Он был уверен, что вода, которую дал ему Снейп, тоже застрянет у него в горле и выльется обратно через сжатые губы. Но ничего подобного не произошло, что было как-то даже страшнее .
Он видел, как его рука двигалась, хотя и не чувствовал этого, как будто она была не его собственной или была отрезана от его тела без его ведома. Образ окровавленного обрубка вспыхнул в его голове как раз в тот момент, когда вернулся гитарный рифф.
Он понял, что Снейп тянул его руку, пока она не прижалась к теплой кошачьей шерсти. Потребовалось ужасное усилие, чтобы разбудить его пальцы, и ему пришлось сосредоточить все свое существо на том, чтобы сознательно двигать ими туда-сюда, нескоординированно имитируя поглаживание. Рука Снейпа была прямо рядом с его, движения его пальцев плавные и уверенные. Гарри попытался повторить это как мог, но не получалось остановить мелкую дрожь.
— Я думаю, что кошки — мои любимые животные, — сказал ему Снейп, — Знаешь, раньше у Мастеров Зелий было обычным делом иметь кошек. Они ловили крыс и мышей, которых было много в таунхаусах, и потом их можно было использовать для многих сортов зелий. Сегодня большинство людей покупают крыс прямо в аптеке, но иногда я задаюсь вопросом, не будет ли выгоднее купить себе кошку для лаборатории Хогвартса. В подземельях полно грызунов, не говоря уже о территории, но я не понимаю, как можно приучить кошку приносить добычу, а не есть ее.
Пальцы Гарри болели. Он только сейчас понял, как сильно напрягал их. Когда он ослабил, гладить стало намного легче, и вскоре он почувствовал вибрации кошачьего мурлыканья под своей ладонью.
— Вы должны давать им угощения взамен, — сказал он. Голос звучал как чужой для его ушей, — Я читал это о совах. Их тоже можно научить охотиться.
— Хм. Значит, совы — твои любимые животные?
Гарри пожал плечами. Это немного сняло напряжение с его плеч.
— Наверное. Но кошек я тоже люблю. И черепах.
— Конечно.
Если он когда-нибудь станет анимагом, подумал Гарри, возможно, он все -таки превратится в кота. Он слишком устал от беседы, которую уже провел, чтобы сказать об этом Снейпу, хотя и не был уверен, что захочет об этом сказать.
Они снова сели в автобус как раз в тот момент, когда сгустились сумерки и с шелковистых облаков скользнули капли дождя. Снейп поддерживал непрерывный поток совершенно нейтральной беседы, что было на него не похоже и должно было способствовать тому, насколько сюрреалистичным все казалось, но сделал наоборот. Он спросил Гарри о Хедвиге, о кошках миссис Фигг и о том, как бы он назвал черепаху, если бы она у него была; он хотел знать, одинаково ли нравятся Гарри все цвета и предпочитает ли он лето зиме. Похоже, его не особенно заботили какие-либо из его ответов, но даже самый краткий, который Гарри удалось дать, был важным источником доказательства того, что у него есть рот, легкие и язык, которые все работают, что он может говорить и дышать.
Незадолго до полуночи они остановились, чтобы перекусить. К тому времени Гарри уже начал понемногу засыпать, и теперь все, что он видел, было размытее и грустнее, чем обычно. Желтые световые табло возле автозаправочной станции, казалось, тоже желали заснуть. От блеска дождя на асфальте ему стало холодно, несмотря на то, что ночь была теплая и дул небольшой ветерок.
Они взяли две бутылки с водой из гудящего холодильника в магазине и встали в извилистую очередь измученных пассажиров. Комар прожужжал над ухом Гарри. Снейп слегка подтолкнул его и велел держать глаза открытыми, что было легче сказать, чем сделать. На следующем повороте очереди они ступили в отдел шоколадных плиток, где Гарри пытался выделить среди цветовой гаммы знакомые марки. Снейп позволил ему выбрать сорт, чтобы попробовать позже, так что он выбрал какую-то красного цвета, каких никогда раньше не видел. Похоже, внутри была карамель.
Автобус погрузил его в сон, затем вывел из него и снова погрузил. Каждый раз, когда он читал цифровой циферблат над водительской кабиной, он удивлялся тому, сколько времени прошло. Тьма окутывала его поле зрения, затем рассеивалась на достаточно долгое время, чтобы он мог зевнуть, пошевелиться и понять, что ему некомфортно. Его слюна имела привкус бензина и сна.
Сразу после четырех он проснулся и снова не мог уснуть. Он перебирал позицию за позицией, переставляя ноги и даже наклоняясь вперед к спинке сиденья перед ним, но все это только взбодрило его. В конце концов он сдался и стал смотреть, как темнота проносится за окном.
Снейп тоже не спал, но ничего не сказал Гарри. Он посмотрел на него и улыбнулся, что заставило бы Гарри смутиться днем, но сейчас, посреди ночи, это сделало его храбрым.
— Какой у вас был любимый предмет, когда вы учились в школе? — спросил он, потому что Снейп этого не делал.
—Мне нравились зелья и защита от темных искусств, — сказал Снейп, от чего Гарри почувствовал себя немного неловко из-за того, что ни то, ни другое ему не нравилось.
— А что нравилось моей маме?
— Ей тоже нравились зелья. И чары. Она была очень хороша в чарах.
С чарами у Гарри все было в порядке.
— А что у тебя?— Снейп откинул голову на сиденье и закрыл глаза, так что Гарри было легче смотреть на него. Оранжевый свет дорожных фонарей, мимо которых они проезжали, скользнул по его лицу. Кто-то храпел. Несмотря на то, что их голоса были тихим бормотанием, они звучали громко в гудящей тишине автобуса.
— Наверное, полёты, — прошептал Гарри. Слова приходили в голову легче, чем прежде, как будто сон прогнал часть странностей в его голове, — Но это не совсем то. Э-э, мне тоже нравятся чары.
Глаза Снейпа все еще были закрыты. Гарри начал задаваться вопросом, слушал ли он вообще, так долго он молчал. Мальчик опустился пониже на сиденье, вытянув ноги, пока его ягодицы не оторвались от сидушки, и прохладный воздух хлынул в крошечный туннель под ним, охлаждая вспотевшую поясницу.
— Если бы ты назвал зелья, — сказал ему Снейп, — Я бы поставил тебе отличную оценку за твое летнее задание. Но теперь, боюсь, лучшее, на что ты можешь надеяться — это «Приемлемо».
Гарри уставился на него, чего Снейп не мог видеть.
— Политика, мистер Поттер. Очевидно, тебе еще многое предстоит узнать в этой области.
Гарри задумался.
— Я хочу изменить свой ответ, — решил он.
