— Иногда эти таблетки продаются на заправочных станциях, — сказал ему Гарри, — Или у них может быть имбирный эль, он тоже помогает при укачивании.

Снейп посмотрел на него так, словно хотел что-то сказать, но тут же отмахнулся. Сегодня он больше смотрел на Гарри, чем говорил.

— Думаю, таблетки тоже имбирные, — добавил он, чувствуя себя неловко, —Имбирь почему-то помогает от укачивания.

— Так и есть, — согласился Снейп, — Что именно устраняет имбирь?

— Э-э, я не знаю … плохое самочувствие?

Снейп посмотрел в потолок.

— Скажи мне, ты хоть иногда бодрствовал в моем классе или научился спать с открытыми глазами? В этом году мы использовали имбирь в нескольких зельях, и каждый раз я объяснял…

— У нас был имбирь?

Снейп уставился на него, словно не мог решить, кричать ему или смеяться.

— Ты знаешь, как выглядит имбирь, Поттер?

— Э… — Гарри вспомнил имбирный эль, — Он вроде желтый?

— Мерлин, а я тебя не подвел? Имбирь устраняет тошноту. Его добавляют во многие зелья, особенно в лечебные, чтобы облегчить пищеварительной системе сочетание сильнодействующих ингредиентов.

Гарри думал, что плохое самочувствие и тошнота— это, по сути, одно и то же, поэтому он действительно не понимал возмущения Снейпа. И ему не нравилось, когда ему говорили, что он настолько глуп, что должен был провалить урок. Внезапно он вспомнил все более приземленные причины, по которым он ненавидел Снейпа. Он скрестил руки на груди и уставился мимо него в окно, чтобы сдержать гнев внутри.

— В следующем году я посажу тебя за первую парту, — поклялся Снейп, видимо, не подозревая, что Гарри закончил разговор, — Так, по крайней мере, я смогу поймать момент, когда твои глаза стекленеют.

— Я не сяду за первую парту, — фыркнул Гарри.

— Ты сядешь.

— Нет, — выпрямился он, теперь обеспокоенный тем, что Снейп действительно обдумывал этот безумный план. — В первом ряду сидят люди, которые думают только об учебе и у которых нет друзей. Я не могу сидеть там.

— Твоя мисс Грейнджер весь осенний семестр сидела в первом ряду, — спокойно заявил Снейп.

— Да, когда у нее не было друзей, а потом мы ее спасли… вы что, вообще ничего не понимаете?

Он зашел слишком далеко. Лицо Снейпа изменилось.

— Я понимаю, что тебе нельзя говорить со мной в таком тоне, — резко сказал он.

Гарри откинулся на спинку сиденья, его лицо горело от смущения. Он не хотел этого говорить, и теперь ему было не по себе и по другой причине: если Снейп вырос и стал учителем, вполне возможно, что он сидел в первом ряду, когда учился в школе, и Гарри был очень суров в своих суждениях.

— Вы много чего понимаете, — глупо сказал он, съеживаясь от этого, но желая хоть как-то заставить Снейпа почувствовать себя лучше, — Например, зелья. И другие вещи. Вы очень умный, даже умнее Гермионы.

Снейп снова посмотрел ему в глаза. Гарри быстро посмотрел себе на колени.

— Умнее двенадцатилетней? Что ж, спасибо, Поттер, это все, что я когда-либо хотел услышать.

После этого Снейп бросил свою газету и устремил взгляд на дорогу впереди, чтобы облегчить укачивание, и они разыграли двадцать вопросов, пока не добрались до Вильнюса. Это была не самая лучшая игра из двадцати вопросов, в которую играл Гарри, поскольку Снейп постарался задавать ему вопросы про ингредиенты для зелий. Но это было интереснее, чем часами смотреть в окно, так что он немного хмурился, но не спорил.

Потом сменился водитель, и новый постоянно включал радио на полную громкость, что делало послеобеденный сон совершенно невозможным. Одни и те же шесть песен звучали по кругу. Сигнал прерывался, когда они пересекали полосу леса, только чтобы вернуться с шипением, гудением и гитарным риффом, который Гарри теперь мог слышать даже во время рекламных пауз.

«— Жизнь — это шоссе» , — повторял певец снова и снова. Чем дольше они оставались в этом дурацком автобусе, тем больше казалось, что так оно и есть, подумал Гарри, —« Я хочу ехать по нему всю ночь, если тебе по пути.»

Здесь у Гарри с певицей возникли разногласия.

Они снова сошли на латвийской границе и нашли придорожный ресторан, где ждали следующий автобус. Столы были вырезаны из массивных плит темного дерева, а мерцающие лампы залили все мягким светом, от которого Гарри засыпал. Кошки бродили у них под ногами, любопытствуя или, может быть, надеясь на объедки. Толстая полосатая кошка особенно полюбила Гарри и забралась на скамейку, чтобы обнюхать его руки и добиться поглаживания.

— Вы можете превратиться в кошку? — спросил Гарри Снейпа.

Снейп был занят изучением меню, которое казалось Гарри бессмысленным, поскольку оно было написано на латышском языке.

— Это профессор МакГонагалл анимаг, а не я.

— А если бы вы были им, то смогли бы?

— Каждый анимаг имеет свою уникальную форму животного, не обязательно кошку. Но чтобы им стать, требуется значительное время и самоотверженность, и лишь немногие волшебники пытаются это сделать.

Гарри подумал, что если бы Снейп был анимагом, он, вероятно, был бы летучей мышью. Он подумал, что это хорошее животное, потому что оно умеет летать. Но летучие мыши спали в темных, сырых пещерах, что не нравилось Гарри. Он также не хотел бы быть домашним котом, как МакГонагалл, это было бы слишком скучно. Возможно, он мог быть львом или ягуаром. Или, может быть, хищной птицей, чтобы он тоже мог летать.

Официантка очень скоро разозлилась на них, и, когда все попытки наладить общение не увенчались успехом, принесла им две тарелки с едой, которую они не заказывали, с таким взглядом, который ясно дал понять, что она не собирается слушать возражения. Снейп получил глубокую тарелку с грибами и мясом, а Гарри шницель из свинины и вареную картошку, запеченную с укропом, так что он оказался явным победителем. Его полосатая подруга почти не интересовалась основным блюдом, но ей нравилось масло с травами, которое прилагалось к их корзинке с ржаным хлебом. Так что Гарри намазал его небольшими кусочками на палец и передал ей под столом, когда Снейп отвел взгляд, стараясь не извиваться, когда та щекотала его своим острым языком.

— Ты в курсе, сколько болезней переносят бездомные кошки?

Гарри отдернул руку обратно на колени. Его локоть ударился о край стола, отчего пронзительная боль дошла до шеи.

— Извините, — пробормотал он, хотя на самом деле это было не так. Он считал полосатую кошку слишком толстой для того, чтобы быть бездомной.

— Не извиняйся передо мной, иди и помой руки, прежде чем прикасаться к еде.

Гарри пошел. Он странно смотрелся в зеркале в ванной. Больше загара, чем обычно. Его щеки были более румяными, а губы по-другому лежали на подбородке. Может, он выглядел старше? Выше? Он не мог сказать точно.

Мальчик посмотрел на свои руки, вытирая их компактным розовым полотенцем. Каким-то образом они показались ему очень маленькими.

Всегда ли они были такими маленькими?

Дыхание сбилось в груди. Он задрал рубашку, чтобы посмотреть на палочку и синяк. У Снейпа в пальто было зелье от синяков — он видел, как тот втирал его в сломанную руку. Но Гарри не мог больше ничего у него украсть, и даже если бы он мог спрятал палочку и придумал предлог, он не мог бы показать Снейпу свой голый живот: одна мысль об этом заставляла его гореть от смущения.

Иногда, когда он смущался даже из-за чего-то, чего еще не было, это тянуло в нем какую-то ниточку, пока он не переживал еще одно смущение и еще одно, нежеланные мысли возникали быстро и свободно. Синяк заставил его вспомнить, как он разговаривал со Снейпом ранее в автобусе, а потом, как однажды учитель в начальной школе отчитал его перед всеми за то, что он не знает, что такое наречие. И это почему-то напомнило ему о Снейпе, обещавшем рассказать Дамблдору о Дурслях.

Он не мог решить, что было бы ужаснее: если бы Снейп действительно рассказал ему, потому что тогда Дамблдор узнал бы, или если бы он никогда этого не сделал, потому что тогда Гарри бы солгали, а он поверил. Немного. По большей части он не мог верить или не верить. Это казалось слишком нереальным, как будто происходило с кем-то другим. Иногда ему представлялось, что кто-то может попытаться забрать его, и в своих фантазиях он был охвачен надеждой, и радостью, и ужасом, и тысячей разных эмоций. Но сейчас он вообще ничего не чувствовал.