— О, да?

— Да, — его голос стал громче, — Я забыл раньше, но зелья — мое любимое. Это лучший предмет, лучше, чем дурацкие чары или полёты, и лучший учитель во всей школе…

Снейп рассмеялся.

— Лжец, — сказал он Гарри, — Поспи ещё.

Гарри почувствовал, что, может быть, теперь сможет заснуть, и уже собирался закрыть глаза, как вдруг радио ожило, и «Жизнь — это шоссе»прогремела по автобусу на полную громкость.

— Черт возьми, — простонал Снейп, а затем ударил рукой по сиденью перед собой, как будто это была вина обивки. Это напугало Гарри, но страдание на лице Снейпа было слишком забавным, и, как он ни старался, он не мог сдержать смех.

— О, это тебя забавляет? — Снейп не выглядел рассерженным, — Я всю ночь не мог заснуть, и теперь, когда я, наконец, готов — в четыре часа утра, неужели нам нужно в тысячный раз услышать эту чертову песню, неужели она не может подождать до проклятого рассвета?

— Нет, — выдавил Гарри, смех вырывался из него все больше и больше с каждым вздохом, — Нет, мы должны послушать ее сейчас, потому что это лучшая песня во всем мире !

— Как я рад, что тебе нравится.

Гарри не собирался спрашивать, но хихиканье так внезапно вырвало у него вопрос, что он не понял, пока не задал его:

— Мы можем сейчас попробовать ту плитку шоколада?

Снейп некоторое время ощупывал свой плащ, прежде чем наконец достать ее. Фольга сморщилась под его пальцами. Он сломал плитку примерно пополам и дал Гарри его кусок вместе с оберткой, что, вероятно, было лучше всего, поскольку Гарри собирался не торопиться с ней, и иначе шоколад растаял бы и испачкал его пальцы. В прошлом году он попробовал много сладостей, и многие из них двигались, светились или говорили. Но этот шоколад был вкуснее, потому что они ели его посреди ночи, когда должны были пытаться уснуть.

Пока Гарри ел, женщина прошла по проходу к будке водителя и велела ему выключить музыку, а Снейп доел свою половину и заснул. Его пальто было беспорядочно разбросано по коленям, скользя туда-сюда вместе с движением автобуса. К тому времени, когда он проглотил последние следы карамели, глаза Гарри тоже закрывались.

Но перед сном он осторожно поднял рубашку, вытащил палочку из-под края брюк и сунул ее обратно в карман пальто Снейпа.

Комментарий к Часть 17

Прим. автора:

« Я пообещала кому-то в комментариях в новом году главу без драмы, и вот мы здесь! Надеюсь, вам понравилась эта передышка, и что ваш 2021 год складывается хорошо.»

========== Часть 18 ==========

Из Таллинна в Хельсинки

Северус не совсем понимал, где они. Он подумал, что, должно быть, они шли в правильном направлении к порту. Возможно, ему следовало уделить больше внимания карте. Но так как он не мог сказать, во сколько прибудет паром в Хельсинки, пока они не доберутся до пристани, то спешить было некуда: паром мог уже отчаливать, или могли быть еще часы до него, они могли прийти как раз в нужный момент. И последние два дня они были заперты в этом адском автобусе. Их ноги нуждались в дополнительной прогулке.

Шелковистые облака проплывали по золотому небу. Солнце, когда ему удавалось пробиться сквозь их рыхлые края, могло заставить все вокруг пылать и колыхаться, как раскаленные угли, но моросящий дождь опускал температуру до такой степени, что Северусу пришлось застегивать пальто. Каменная кладка под их ногами была крупная и неровная, и он чуть не подвернул лодыжку, когда поскользнулся. Фасады домов были нежно-розового, голубого и оранжевого цвета, сложенные один за другим, словно опасаясь, что в сказке не хватит места, чтобы вместить их все.

Останавливались у прилавка с шалями, сшитыми вручную, и у прилавка с сочно-золотым медом, и у прилавка с причудливо раскрашенными открытками. Они заглядывали в витрины магазинов и дышали легким воздухом, в котором не было ни паров бензина, ни многодневного пота. От холода мышцы сломанной руки Северуса напряглись и стали болеть, но боль была терпимой и стала восприниматься неотъемлемой частью прогулки по Таллинну, как, возможно, ключевая особенность самого Таллинна.

Мальчик остановился у большого окна в кафе, где миниатюрное колесо обозрения лениво вращалось. Вместо кабинок к его ободу были прикреплены разные фарфоровые чашки, расписанные вручную. Конфеты в коричневых обертках покрывали подоконник, так же крутясь и отражая солнечные лучи.

Полдень угасал. Если они не отправятся в ближайшее время, они могут опоздать на последний паром дня.

— Хочешь заглянуть внутрь?, — спросил Северус. Он не ожидал, что у Поттера хватит смелости ответить утвердительно, поэтому воспринял пожимание плечами как подтверждение и толкнул стеклянную дверь.

Внутри опьяняюще пахло сахаром и марципаном. Потолок представлял собой мозаику из красных и темно-бордовых тонов. Чайные ложки звякнули о края чашек с позолоченным ободком, а в голове Северуса эхом отдавались шепотки разговоров на языках, которых он не понимал и не мог толком различить — это был эстонский язык? Русский? Финский или, может быть, шведский?

Мальчик рассматривал выставленных марципановых лошадок, каждая из которых была украшена декоративной сбруей, словно направляясь на поле боя. Его дыхание затуманило стекло, а пальцы оставили после себя жирные пятна. Когда он это заметил, то потер их, от чего стало только хуже.

Официантка поправила униформу, в ожидании глядя на Северуса. Он отмахнулся от нее.

— Мы просто смотрим, — сказал он, удовлетворенный тем, что она, похоже, понимает по-английски.

Однако она не двинулась с места, ее взгляд стал менее чарующим. Северус попытался притвориться, что не видит ее, не отрывая взгляда от мальчика. Но тогда Поттер почувствовал, что за ним в свою очередь наблюдают, а официантка почувствовала, что ее игнорируют, так что никто не смог избежать неловкости.

— Таллинн — это королевство марципана, знаете ли, — сказала она ему вдруг, — И у нас он лучший из лучших.

— Фантастика.

— В Средние века его продавали в аптеках, как лекарство от любовной тоски, — она говорила так, будто выучила наизусть оборотную сторону листовки. Грамматика безупречна, но слова произносились неправильно, — Это работает и по сей день: сладость, которая вам нужна, чтобы успокоить разбитое сердце.

Она не собиралась сдаваться, понял Северус. Он просмотрел на прайс и указал на самое дешевое.

— Мы возьмем два таких.

Она одарила его обаятельной улыбкой, в которой не было и намека на раскаяние.

— Только два, вы уверены?

— Учитывая, что нас здесь двое и у каждого по сердцу, этого вполне достаточно. По крайней мере, до тех пор, пока лекарство будет настолько действенным, как вы говорите.

— Конечно, — усмехнулась она, — Самое мощное.

Она положила две марципановые ракушки в маленькую бумажную коробочку, завязала ленточку и взяла деньги. Но прежде чем дать Северусу сдачу, она решила еще немного помучить его.

— Таллинн — это еще и город потерянных влюбленных, — сказала она ему, перегнувшись через стойку, чтобы говорить театральным шепотом, — Вы знаете, у нас есть легенда. В ней говорится, что Рассвет и Закат - потерянные возлюбленные, и они выходят каждый вечер и каждое утро искать друг друга, но никогда не могут встретиться. До Иванова дня, самого длинного дня в году, когда утро и вечер наступают одновременно, а потом, всего на несколько минут Рассвет и Закат могут взяться за руки.

Северус подумал, что неулыбчивый мужчина, путешествующий с одиннадцатилетним мальчиком, вряд ли был идеальной целевой аудиторией для этой приманки для туристов. Но по блеску в ее глазах, когда она посмотрела на него, он понял, что, возможно, у нее было больше проницательности, чем он предполагал. Было нечто особенное в воздухе, в нотках сахара, в мороси, в золотом сиянии слабого солнца и постоянной боли в руке Северуса. Он, наверное, просто устал.

— Да, что ж, — он прочистил горло, — День летнего солнцестояния в июне, не так ли? Мы пропустили это.

— Вам нужно будет вернуться в следующем году. И вы ведь придёте сюда, чтобы купить еще марципана, да?