Большую часть лета перед седьмым курсом она провела в гостях у Поттеров по личному приглашению Люпина. В сентябре она вернулась с кольцом.

Северус сказал ей, что она сошла с ума.

— Ты же знаешь, какие бывают эти чистокровные семьи, — пожала она плечами. — Твой дорогой друг Квентин помолвлен уже с прошлой весны.

Но Ламотт не был магглорожденной девушкой из бедной семьи, вышедшей замуж за наследника богатого и чистокровного рода.

Джеймс Поттер, конечно, был очень любезен к ней. Северус слышал его однажды, когда он говорил об этом с Блэком и несколькими когтевранцами, которые пришли поздравить его с помолвкой. Его не смущало, что она магглорожденная, это не имело значения, на самом деле он уважал ее за это еще больше.

« — Это двойной опыт, — размышлял он, — Она живет на пересечении двух миров, я чувствую, что это делает личность более богатой».

Это было глупым подвигом — уважать Лили за ее отсутствие статуса, когда у тебя самого статус лезет из носа. Северус, полукровка, грубый и пахнущий алкоголем и консервами, был всего лишь ступенькой лестницы, по которой можно было подняться выше. Это роскошь, подумал он, быть добрым к ней, а Северус устал обмениваться по мелочам.

Он сказал ей, что она пошла против своих принципов, как будто он не проводил ночи, думая о том, что сказать Ламотту. Она не ответила на это, но только потому, что за нее это сделали ее брови.

— Что ты хочешь от меня?— спросила она, — Я не могу присоединиться к вашей маленькой банде, и не только потому, что у меня есть совесть, но и потому, что они все предпочли бы, чтобы я умерла . Так что ты хочешь от меня, Северус?

— Попробуй не выходить замуж за Джеймса Поттера.

Она подняла подбородок.

— Я влюбилась, — заявила она. — Это сделало меня глупой. Но я еще и наполовину не такая идиотка, как ты, и знаешь, что самое ужасное? Это люди, которые сделали это с тобой. Эти богатые, чистокровные семьи заставляют тебя чувствовать себя нежеланным в волшебном обществе, и что ты делаешь, чтобы дать отпор? Ты бежишь прямо к ним. Это зависимость…

— А какая у меня альтернатива, Лили? Трахнуться с каким-нибудь безбашенным мальчишкой из чистокровной семьи, отчаянно пытающейся выдать его замуж?

— Знаешь что, если придется, то да!

Она заставила его рассмеяться. А потом она тоже рассмеялась. И тогда они снова начали общаться.

Мальчик заснул. Погруженный в свои мысли, Северус не заметил, когда его тело обмякло, но в какой-то момент он почувствовал на своей груди устойчивое тепло неглубоких выдохов, сопровождаемое храпом строителя.

После этого он почти ничего не чувствовал.

Переход через границу в самый разгар летней жары должен был быть запоминающимся событием его жизни, но он этого не чувствовал. Пот на коже не зудел. Душный воздух вечернего автобуса в Закопане был всего лишь воздухом. Он думал о Лили, Квентине, Валериане и Джеймсе Поттере, когда покупал воду в бакалейной лавке возле автобусной станции Закопане, когда тащил Поттера вверх по холму, а затем обратно вниз, когда солнце садилось, и Поттер наконец указал на табличку с бесплатными номерами, написанными на недоработанном английском.

В комнате была одна двуспальная кровать и одна небольшая раскладная для мальчика. Северус был невероятно измотан, но когда хозяйка, высокая женщина с голубыми глазами и выгоревшими на солнце волосами, сказала ему, где он может найти пункт обмена валюты, он безропотно пошел туда, как будто тяжесть в его ногах не была чем-то особенным, что могло повлиять на него.

Он даже больше не беспокоился об Альбусе, Ламотте или Люциусе и даже не моргнул, когда сказал мальчику, что слишком устал, чтобы к нему приставали с обещанными рассказами о матери. Все это казалось нереальным.

Лежа в постели изможденным телом, но непреклонным разумом, он прислушивался к насмешливому завыванию горного ветра и почти не слышал его.

— Профессор Дамблдор сказал, что любовь моей мамы убила Квиррелла, когда я прикоснулся к нему.

Северус посмотрел на раскладушку, стоящую у дальней стены. Что хотел сказать мальчик? Что Лили любила его? Таких историй он ожидал?

— Потому что Квиррелл никогда никого не любил, так он сказал, — добавил мальчик.

Северус никогда особо не увлекался теорией магии и не собирался спорить, верна ли она. Конечно, это звучало поэтично.

— Вы думаете, это правда, сэр?

— Возможно.

— Тогда я должен быть осторожен, — прошептал Поттер в темноту, — чтобы не прикасаться ни к кому, кого я не очень хорошо знаю, на случай, если они тоже никогда никого не любили.

— Он пытался убить тебя, Поттер.

— Я знаю, но все равно это как-то грустно. Потому что, если он никогда никого не любил, то, наверное, его тоже никто и никогда не любил, верно?

Северусу не особенно было интересно вести философские дебаты с одиннадцатилетним мальчиком, тем более посреди этой чертовой ночи, но он почувствовал волну реакции на это, горячую и настойчивую, и поймал себя на том, что говорит:

— О, неужели мама и папа не любили его? Это дает ему право на убийство?

— Нет, но… — мальчик замялся. Он звучал слишком неуверенно. — Вы не думаете, что если чьи-то родители не любят своих детей, то они вырастут злыми?

— Я думаю , что исследования показали, что жертвы жестокого обращения в детстве с большей вероятностью сами станут насильниками, так что если мы экстраполируем это, то да, Поттер. Я думаю, что они, скорее всего , вырастут «злыми».

— Но ведь все равно можно… я имею в виду, что кто-то может уйти, а потом найти других людей, которых можно любить, например, друзей. Это все еще считается, ведь так?

— Я не говорю, что они обречены, я говорю, что тем, у кого есть какой-либо дефицит, труднее быть хорошими людьми, — Северус уставился в потолок. Он мог различить слабые очертания листьев, нарисованные луной. — Будь то дефицит денег, поддержки или любви.

Он почувствовал, как заявление застревало у него в горле, когда он произносил его. Он был опасно близок к чему-то сырому и неисцеленному в себе, чему не мог дать названия.

— В любом случае, это похоже на какую-то инстинктивную реакцию вашего организма на стресс. Обычно так бывает с природной магией: наши тела тянутся к ней, когда сгорают от адреналина и отчаянно нуждаются в защите. Если бы ты прикоснулся к Квирреллу, но не боролся за свою жизнь, я считаю маловероятным, что что-то подобное бы произошло.

— Хм, да, — зевнул мальчик, — Но я все еще должен быть осторожен. Так, на всякий случай.

Последнее, о чем он думал перед тем, как погрузиться в сон, был подбородок мальчика, небрежно вонзившийся Северусу в ключицу в микроавтобусе до Закопане.

Комментарий к Часть 10

Прим. автора:

« Спасибо за чтение!

Мы снова будем в Закопане в субботу, и нас ждут большие открытия…»

========== Часть 11 ==========

Закопане

Когда Гарри проснулся, было еще темно, но тьма уже была сдобрена туманом, который часто предшествует рассвету. Он сбросил с себя простыню когда-то ночью и обнаружил, что дрожит, беспокойный из-за смутного сна, который он не мог вспомнить. С кислым привкусом во рту и головокружением и, что хуже всего, снова мокрым.

Все, чего он хотел, это снова заснуть. Вместо этого он выбрался из постели и на цыпочках прокрался в ванную. Резкий свет заставил его прищуриться. Из зеркала на него смотрел мертвец.

Вскоре он понял, что не сможет привести себя в порядок, как хотел: вся его одежда вернулась в Берлин. Как и его альбом. Он проглотил слезы и высморкался, потому что ничего нельзя было с этим поделать.

Может быть, он мог бы снова заснуть. Сухой одежды у него все равно не было, так что это не имело значения. Он мог бы притвориться, что все в порядке, хотя бы на несколько часов, а утром разобраться с последствиями.

Когда он снова вошел в комнату, Снейп сидел, наблюдая за ним. Это было очень жутко и очень неловко, и Гарри едва не бегом добрался до своей кровати, чтобы укрыться от взгляда.