— Ты нам мешаешь, — Мила добавляет ему в кружку чай, заливает все кипятком и ставит кружку перед ним. На одно краткое мгновение проскальзывает мысль вылить ему этот чай на ноги, но она останавливает себя. Потому что он конечно же скажет, что не уйдет, пока штаны не высохнут. А ей не нужно, чтобы он задерживался надолго и сидел здесь без штанов.

— Ничего, — Витя улыбается ей. — Так что, Кирилл. Что о себе расскажешь? — и переводит внимание на Кирилла.

— Я работаю вместе с Миленой, преподаю историю. Меня перевели из—

Правда у Кирилла нет возможности закончить то, что он планировал сказать, потому что Витя перебивает его:

— Как интересно, — и в голосе слышится, что ему скучно. — Нравится работа? — он притягивает себе коробку с тортом, берет нож и отрезает себе большой кусок.

Мила старается игнорировать Витю, смотрит на Кирилла и как его лицо озаряется, когда он начинает говорить:

— Да. Очень сильно. Я считаю, что быть учителем — это призвание, — с гордостью говорит Кирилл. — Я бы даже сказал, что учитель — это одна из трех самых важных профессий наравне с врачом и милиционером.

На это Витя улыбается мрачно:

— Да, одни калечат, другие лечат. Никогда без работы не останутся.

Мила закатывает глаза на этот комментарий. Конечно. Неприязнь Пчёлы к милиции понятна. Но зато врачи поставили Фила на ноги после того, как он пострадал в прошлом году. Но Кирилла эти слова про милицию отчего-то задевают.

— Почему же калечат? Милиция охраняет закон и следит за порядком-

— Да, особенно был порядок в августе 1991 и октябре 1993, — Витя закатывает глаза.

— Я могу сказать-

— Можешь, но не скажешь. Я тут не историю пришел обсуждать. Ты мне лучше скажи вот что: у тебя к нашей Милке самые серьёзные намерения или что?

Мила вздыхает. Лучше ей просто не вмешиваться в этот разговор. Если уж Витя надумал что-то сделать, то он это сделает. Судя по всему он решил Кирилла допросить, и Мила никак этому не помешает. Она смотрит на Кирилла, ожидая его ответа. И совсем не ожидает, что он уверенно и четко скажет:

— Да.

Да? Мила предпочитает отвернуться и смотреть в окно, ощущая как жар приливает к щекам. Серьезные намерения? Они знают друг друга меньше, чем год. И даже не встречаются. Или она что-то не так понимает? Она вздрагивает, когда Витина тяжелая ладонь ложится на ее колено и сжимает больно. Мила решает это игнорировать, берет в ладони кружку с чаем и делает несколько глотков.

— То есть вы встречаетесь как бы неделю-

— Почему же неделю? — Кирилл перебивает его. — Я ухаживаю за ней с прошлого года.

Мила закусывает губу до крови и смотрит в чашку. Витя ничего не говорит, только ещё больнее сжимает её колено. Мила о Кирилле ему ничего вообще не говорила.

— Милка, знала ты об этом? Он, оказывается, ухаживает за тобой, — Витя хмыкает, и она все же смотрит на него.

Он злится, но прячет эту злость за ухмылкой.

— А тебя что-то удивляет? — спрашивает Мила, приподняв бровь. — Я девушка свободная, — и действительно свободная, между ней и Витей только секс. Был. — А Кирилл очень хороший парень, — и она улыбается Кириллу, даже немного застенчиво, но эта застенчивость наиграна.

— Хороший парень, — Витя хмыкает. — То есть, хочешь сказать, что тебя привлекают хорошие парни?

Он смотрит с насмешкой. Если бы её привлекали хорошие парни, у неё было бы гораздо меньше проблем сейчас. Вряд ли бы Витя сидел на её кухне и допрашивал бы сейчас Кирилла. Но раз она решила играть в эту игру, то будет играть до конца.

— Конечно, — она отзывается уверенно и берет Кирилла за ладонь и сжимает её, держит несколько секунд, прежде чем отпустить. У Кирилла на удивление холодные ладони, немного потные. Его не приятно держать за руку.

— Я тебя понял, — Витя кивает, опять сжимает её колено, а затем убирает руку и крадёт у неё ложку. — Так что, учитель, — слово учитель выходит у него с презрением. — Понимаешь, Милка привыкла к определенному уровню комфорта. Ты же не против, если я задам тебе пару вопросов? Я не думаю, что тебе есть что скрывать. Так ведь? — и смотрит недобро, а голос, голос как будто это бандитская разборка, включил уже того Пчёлу, которого бандиты боятся, не то, что обычные люди.

— Какие вопросы? — голос у Кирилла дрожит.

Витя задумчиво смотрит в окно, затем съедает немного торта, прежде чем сказать:

— Чувства чувствами, но материальные вопросы в эти непростые время людей волнуют куда больше. Начнём с простого: машина у тебя есть?

Нет у Кирилла машины. И не будет. Не то, чтобы она специально эту информацию выясняла. Просто тема за тему, зашел разговор о машинах, и он сказал, что нет в машине надобности.

— Нет, — Кирилл качает головой и принимается рассуждать: — Если честно, не понимаю, зачем вообще машина, если можно добраться по городу на общественном транспорте. Мне лично нравится кататься на автобусах. Всегда разные люди, можно за ними наблюдать, пока едешь. Можно даже услышать интересные новости или просто послушать разные истории, — Кирилл рассказывает это оживленно. — А еще я очень люблю гулять пешком. Это очень бодрит. Особенно утром, когда я иду на работу. Поэтому я в очень хорошей физической форме.

Мила смотрит на него оценивающе. Хорошая физическая форма? Кирилл просто худой. В драке и секунды не продержится. Поэтому Мила не может назвать это хорошей формой. Вот Витя — другое дело, качается, знает, как постоять за себя, даже если под рукой не будет пистолета.

— Особенно в суровые морозы наверно гулять так хорошо. Несомненно бодрит, — Витя говорит с издевкой в голосе, а затем обращается к ней: — Милка, даже не знаю. Тебе такое понравится? — но он не ждет ее ответа, продолжая за нее: — Как по мне, так лучше ездить на машине. На Мерсе, например. Где в салоне тепло, и задница не мёрзнет. А еще смотри, привезли на место, а затем забрали и привезли домой или в другое место. И на отдельном транспорте. А вместо историй — радио или кассеты.

О, конечно. Она может пересчитать по пальцем руки, когда ей приходилось зимой в мороз ехать на работу в холоде на общественном транспорте за последние несколько лет. Можно сказать, что она зимовала у Вити дома, и он исправно возил её на работу и забирал с работы тоже. Летом общественный транспорт — это ещё куда не шло, но точно не зимой, в морозы, когда сугробы едва ли в высоту не с неё.

— Я все же не соглашусь-, — Кирилл хочет конечно хочет привести свои аргументы.

Но Витя останавливает его с угрожающим:

— А меня твое мнение особенно и не интересует, — и это затыкает Кирилла, который смотрит на Витю с опаской. Витя же этого не замечает. Съедает ещё немного торта, прежде чем спросить: — С этим все понятно. Тогда следующий вопрос: жить где будете?

А вот это даже интересно. Она тоже смотрит на Кирилла. Он тушуется немного, кашляет, делает глоток чая, прежде чем ответить:

— У меня есть комната в коммунальной квартире. Думаю, мы будем жить там, потому что она в остановке от школы, а под домом прекрасный парк. А эту квартиру можно будет продать, либо сдавать.

Вот как он раскатал губу, так пусть закатает обратно. Мила не одобряет ни первый, ни второй вариант. Эту квартиру получил её отец, и она точно не собирается её продавать, к тому же половина квартиры принадлежит Саше. А во вторых — комуналка. У неё волосы дыбом становятся, стоит ей подумать о том, что ей придется делить кухню и ванную с какими-то незнакомыми людьми. Она не представляет, каково это, жить в такой квартире. Кажется Витя прав насчёт её избалованности. Хорошо, что Кирилла она не рассматривает ни как парня, ни как мужа уж точно.

— Продать квартиру, — Витя хмыкает. — Так продуманно. И жить в коммунальной квартире. Романтика. Зато всегда вдвоём, у друга под боком. Это тебе не трёхкомнатная квартира в центре, на Тверской, — Пчёла кидает на нее долгий взгляд, прежде чем продолжить: — А вместо ресторанов чебуреки на Вокзале. Вообще романтика.

Конечно. Квартира на Тверской. Как же он не мог упомянуть о своей квартире. Трёшка в центре города, обставленная не по советской моде, практически все из-за границы.