— Ты не можешь-, — он качает головой, не верит в то, что она сказала это.

Он выглядит не лучше, чем она, с осунувшимся лицом и красными глазами из-за лопнувших сосудов.

— Что я не могу? — Мила решает не бежать сейчас, она ступает к нему ближе и тыкает в него пальцем. — Я не могу обвинить тебя в том, что произошло?! — Саша делает шаг назад, чуть дальше от неё. — Нет, не ты стрелял, не ты виноват в том, что у неё слабое сердце… было слабое сердце. Но мы оба знаем, что это из-за тебя она-, — она не может сказать это чертово слово даже. — Ты подумал о тех, кто рядом? Да хрена с два ты подумал, Саша.

— Я не виноват! Она умерла не из-за меня! — его крик похож сейчас на крик раненого зверя.

Он смотрит на неё, не верит кажется, что она говорит это. Но ей нужно выплеснуть свою злость на кого-то. А Саша здесь сейчас, Саша - причина почему это вообще произошло в первую очередь.

— Это твоя вина.

— Возьми свои слова назад!

— Нет!

— Милена. Скажи, что это не так! — и Саша наступает на неё. — Это не так! Я не виноват! Ты не можешь обвинить меня! — крылья его носа раздуваются, он начинает злиться.

Но она не боится его, она не отходит назад, не собирается отступать и не собирается брать свои слова назад. Только вот между ними встревает Витя, отталкивая Сашу за плечи:

— Саня! Тебе нужно успокоиться.

— Скажи это ей! Как будто только она её потеряла! — Саша указывает на нее пальцем.

— Саша, поехали домой, — в гостиную заходит Оля.

— Я не хочу ехать домой. Я не собираюсь никуда ехать, пока она не скажет, что я не виноват! — он уже кричит это Оле.

— Значит тебе придется ночевать где угодно, но не дома и не здесь. Я не собираюсь стелиться перед тобой. Я не твои опричник, чтобы бегать перед тобой на задних лапах.

— А ну-! — Саша будто хочет наброситься на неё.

Но конечно Витя не позволяет ему этого, хватает его за плечо и прижимается своим лбом ко лбу Саши, говорит:

— Все, довольно. Пошли выйдем, поговорим.

Саша не слишком хочет выходит, все еще кидает на нее злобные взгляды поверх плеча Вити на неё, пока они с Витей не скрываются в коридоре, а затем в одной комнат.

— Мне так жаль. Этого всего не должно было случиться, — тихо говорит Оля.

— Тебе не кажется, что если бы этого не должно было случиться, этого бы и не случилось? — спрашивает она и идет к шкафу, где спрятаны бутылки с алкоголем.

Она достает из шкафа початую бутылку вина и усаживается обратно на диван. Мила без церемоний достает пробку и делает большой глоток из бутылки, закрыв глаза и слушая, как Оля говорит:

— Я понимаю, что ты расстроена. Но ты не можешь винить Сашу в этом. Как бы он не был виноват в том, что произошло, он тоже потерял маму.

Мила не хочет это слушать. Хорошо, что Оля на стороне Саши. Ей самой не нужны союзники, да и она знает, что никто, как она, не считает. По логике вещей они с Сашей должны быть вместе против этой ситуации, поддерживать друг друга, а не закапывать еще глубже. Она винит его. Она винит себя в том, что её не было рядом, в том, что не смогла помочь. Хотя и было сказано, что маме ничего не помогло бы, её бы ничего не спасло.

— Я могу делать все, что хочу, — она взмахивает бутылкой. — И не только он виноват. Я-, — но она замолкает, не хочет говорить Оле о том, что и себя считает виноватой. — Я не хочу говорить об этом. Пожалуйста, езжайте домой.

Оля ничего не говорит, берет её за руку зачем-то, наверно хочет показать, что она может рассчитывать на её поддержку и найти в ней утешение, но всё, что ей сейчас хочется - остаться одной.

Из глубины квартиры доносится:

— Ты знаешь, что только мне можешь её доверить, — это говорит Витя. И наверно он говорит это громче, чем хотелось бы. Потому что потом раздается Витино же: — блять, — и опять шепот, и сложно разобрать, что он там дальше говорит.

Эти его слова ощущаются на коже так, будто огонь пробегает по коже.

— Пожалуйста, забирай Сашу и езжайте домой.

Оля все же прислушивается к ней наконец-то. Она вздыхает так тяжело и уходит, а через несколько минут входная дверь открывается и закрывается. Тишина в квартире раньше так никогда зловеще не ощущалась. И она не верит в призраков, но напряженно замирает, когда слышит шорох в прихожей, а затем и скрип половицы. Но это конечно никакой не призрак, это всего лишь Витя, который заходит в гостиную и усаживается рядом с ней. Он косится на неё и на бутылку вина в её руках, но ничего не говорит по этому.

— Я думала, ты ушел, — едва слышно говорит она и делает еще один глоток из бутылки.

— А ты хочешь, чтобы я ушел?

— Да.

Нет. Не хочет. Но не хочет зависеть сейчас от него. Или от кого еще угодно. Витя даже не спорит. Он уходит, только замирает у двери, к ней спиной. И она говорит:

— И дверь за собой закрой.

Мила ставит бутылку на пол и ложится на диван, накрываясь пледом, который лежит в углу дивана, с головой. Она слышит, как закрывается дверь в гостиную, затем Витины шаги в коридоре, а затем скрип двери. Но это не входная дверь скрипит, это скрипит дверь в Сашину комнату. У неё слишком характерный скрип.

Она испытывает облегчение от этого. Она не хотела, чтобы он уходил, и он не ушел.

Может и можно признаться себе, что она боялась оставаться одна, но и просить кого-то остаться она не хотела, у всех своя жизнь. Да и кого было просить?

Мила скидывает покрывало с себя, несколько минут борется с собой, с этим желанием пойти и найти утешение в Вите. Но она всего лишь человек.

Витя уже успел удобно улечься на диване с книгой, когда Мила заходит в комнату. Он приподнимает бровь и опускает книгу на живот, когда видит её.

— Уйти в другую комнату — это не то, о чем я просила, — она не проходит дальше, замирает в дверном проеме, хотя больше всего сейчас хочется лечь рядом с ним и заснуть.

Она ведь и пришла сюда именно за этим.

— Просто не обращай на меня внимание.

— На тебя сложно не обращать внимание, — вырывается из неё.

Впрочем это правда. Она всегда обращает на него внимание. Он единственный человек в любом помещении, от которого ей всегда сложно оторвать взгляд.

— Мне даже ничего делать для этого не нужно, — он ухмыляется.

Мила чувствует, как румянец медленно заливает её щеки. Она даже не находит никакую умную ремарку, хотя очень хочет. Он ждет от неё какой-то колкости. А она придумать ничего не может.

К счастью раздается трель домашнего телефона, а затем обеспокоенный голос Фархада в трубке:

— Мила? Это ты? Как ты? — и она опять начинает плакать, слушая, как он успокаивает её.

Стоит в коридоре глупо, слушая тихий и успокаивающий голос Фархада, решая, отправиться ли ей в свою комнату или к Вите.

В конечном счете выбирает Витю, всегда выбирает его, и засыпает рядом с ним, слушая, как Фархад рассуждает о цикличности жизни.

🎞🎞🎞

А дальше все какими-то урывками, между сном и явью, между трезвостью и алкоголем в крови. Помнит урывки из того, что происходит в квартире.

Помнит, как кричит я не хочу тебя видеть, и Витя выключает свет и закрывает все окна, чтобы в комнате было темно, и она действительно его не видит, только ощущает его всем телом, когда он обнимает её.

Помнит, как она сидит в теплой воде, он сидит на краю ванны и аккуратно промывает её волосы от остатков шампуня, а затем берет мочалку и моет её, совсем без сексуального подтекста, выверенные движения и ничего больше.

Помнит как хотела забыться на время, как приставала к нему, просила заняться сексом, лезла к нему в штаны, раздевалась перед ним, умоляла, но из-раза в раз получала отказ, хотя даже угрожала ему тем, что всё расскажет Саше, а Витя жал плечами и отвечал рассказывай, говорил тебе от секса лучше не станет, а затем укутывал в одеяло, укладывал в кровать, обнимал со спины и утешал, пока она рыдала.

Помнит как он кормил её, помнит как она демонстративно роняла тарелки с едой на пол и отказывалась есть.