— Тетя Таня дома?

Он не ждёт приглашения зайти, ступая внутрь квартиры и закрывая за собой дверь на замок.

— Нет, — качает Мила головой, отступая от него, а затем тихо добавляет: — Она должна вернутся через пару часов.

Конечно это намек на то, что они здесь одни, и что она хочет, чтобы он … Поцеловал ее? Занялся с ней сексом, потому что она скучала по их физической близости? Что того поцелуя на веранде было мало?

Витя понимает этот намек, поэтому в доли секунд оказывается рядом с ней и прижимает к стене, но не целует ее сразу, зачем-то заглядывает в глаза, спрашивая молчаливо разрешения поцеловать. Как будто ему вообще нужно разрешение на это. Но Мила кивает, и тут же его руки оказываются на ней, затем развязывают пояс халат, пока его язык проскальзывает в её рот. Он на вкус как эти его сигареты «самец», но она скучала по этому вкусу.

Мила притягивает его ближе к себе за шею, и Витя выдыхает ей в рот и углубляет поцелуй. Эти поцелуи точно однажды сведут её с ума. Или уже свели, сделали её зависимой от него в ту самую секунду, когда они поцеловались.

Они теряют одежду по пути в её комнату, продолжая целоваться и прерываясь только на то, чтобы избавить вначале её от халата, а затем его от этих слоёв одежды. Их движения практически слажены, но немного отчаянные, в попытках избавить друг друга от одежды и разбрасывая её в прихожей и в коридоре по пути в её комнату.

Но вот они обнажены и опускаются на её диван. И хорошо, что её диван растелен. Витя оказывается сверху, прижимается носом к её щеке, его ладони скользят от её груди к бедрам, а затем проникает внутрь вначале одним пальцем, и она уже влажная, возбужденная от одних только поцелуев, затем внутрь скользит второй, и следом третий. И её собственные пальцы так хорошо никогда не ощущаются, как его. Мила даже не пытается молчать, стонет и извивается на кровати, пока он растягивает её. Она уже готова кончить, сжимаясь вокруг его пальцев, но Витя убирает руку, и она поворачивает голову, чтобы посмотреть на него. Их носы соприкасаются.

— Да? — спрашивает Витя.

— Да, — с придыханием отзывается она, двигаясь бедрами вперёд.

Тогда Витя приподнимается, хватает откуда-то с кровати презерватив, продуманно захватил его с собой, и, пока он возится с презервативом, Мила раздвигает перед ноги, совершенно бесстыдно, не стесняясь своей наготы, рассматривает его, приоткрыв рот. Он только усмехается, зная, что ей нравится увиденное. Витя вновь нависает над ней и плавно скользит внутрь. Даже несмотря на подготовку, все равно немного больно, но она сжимает зубы, и ничего по этому поводу не говорит. Но Витя даёт ей время привыкнуть, покрывает её шею влажными поцелуями. И начинает двигаться только тогда, когда чувствует, что она расслаблена.

Этого ей не хватало. Она цепляется за его плечи и прижимает его к себе ближе. Может она раньше не замечала этого, но теперь ей кажется, что их тела идеально подходят друг другу. И он ощущается внутри так глубоко, что она видит звезды, когда закрывает глаза.

Витя почему-то медлит, толкается неглубоко, двигается размеренно, сдерживает себя. Но она не хочет, чтобы он сдерживается, подпихивает его пяткой под ягодицы и просит:

— Сильнее.

Он исполняет эту просьбу без промедления, врезается в неё жёстко, быстро, целует её так же, немного жестоко, свободной рукой лаская грудь. И с каждым его толчком он задевает ту точку, которая заставляет её громко стонать.

Их не хватает надолго. Они кончают вместе, позорно быстро, но очень хорошо. И Витя наваливается на неё, тяжело дышит ей в шею и она гладит его по шее, пока он не приподнимается и не ложится рядом, на бок, и смотрит на неё, а его рука вырисовывает круги на ее коже.

Ей кажется, что она уже даже не восстановит дыхание.

— Так ты чего пришел? — все же спрашивает она, собрав мысли в кучу.

И хорошо, что собирает, потому что его рука, поглаживающая её живот, очень отвлекает от всего. Она не поворачивается к нему, продолжая лежать на спине и смотреть в потолок.

— То есть не скучала, — делает он слишком резкое заявление и убирает руку, тоже переворачиваясь на спину.

— Витя, — немного раздраженно говорит Мила.

Откуда вообще такое умозаключение? Если бы не скучала, то не позволила бы этому случиться.

— Я-, — и она хочет сказать, что она скучала и Не было и дня, чтобы она о нем не думала.

Но он оказывается быстрее, озвучивая громко:

— Я улетаю в Амстердам в пятницу.

Теперь её черед на него смотреть, что она и делает, перевернувшись на бок:

— Что? — переспрашивает Мила, будто не услышала.

Но конечно она услышала. Просто что ему там делать? Да и за границу не так просто попасть.

— Я улетаю в Амстердам в пятницу, — повторяет Витя спокойно, а затем одаривает её немного горделивой усмешкой: — Я как Пётр Первый. Он после поездки в Голландию прорубил окно в Европу. А вот я, Витя Пчелкин, лечу туда, чтобы в Европу рыть каналы. Если ты понимаешь, о чем я, — Витя подмигивает ей.

Только вот ей почему-то не смешно. Он расслаблен, улыбается ей, хотя пару секунд назад был очевидно недоволен своим же умозаключением, что она не скучала по нему. Но теперь, упомянув Амстердам, он уже забыл о своем недовольстве. И конечно же он рад этой перспективе выбраться за железный занавес.

— О. Поздравляю, — Мила пытается выдавить улыбку из себя, и эта улыбка получается крайне неискренней.

Она садится, спиной прижимается к спинке дивана и накидывает на себя одеяло, до подбородка, потому что становится как-то холодно и неуютно.

— Звучит как-то не искренне, — Витя усаживается напротив неё.

— Ты за меня что-то не радовался, когда я улетала в Душанбе, — припоминает она ему, кидая на него короткий взгляд, а затем отводит взгляд, чтобы пялиться на свои ладони на одеяле.

— Ты улетала развлекаться, я же улетаю работать, — он спокоен.

Это и злит почему-то.

— Да. В Амстердам. Европейскую столицу разврата, — Мила тоже хочет звучать спокойно, но получается так, что это все она шипит, как кошка, которой наступили на хвост.

И лучше бы молчала про разврат. Потому что его глаза загораются, и он с каким-то большим энтузиазмом спрашивает:

— Ревнуешь?

Ревнует. Конечно ревнует.

По большому счету хочется спросить: почему ты? Но и так знает ответ. Потому что Саша и Фил — женатые люди. Хотя между Сашей и Филом роль переговорщика больше подходит Саше.

И между Витей и Космосом выбор тоже очевиден. Космос умен, но до уровня Вити ему далеко. Витя просто ходячий калькулятор, не только для цифр, но и для всяких ситуаций в целом. И даже в университете не учился. Просто его мозг так работает.

— Конечно нет, — она качает головой и прижимает к себе одеяло плотнее. — В конце концов это я развлекалась, а ты будешь работать, — и в её голосе столько яда, когда она это говорит.

Даже не пытается его как-то спрятать.

— Да что-, — но он не успевает сказать то, что хотел, потому что раздается звонок в дверь. Возможно даже вовремя.

— Кто это? — Витя подскакивает с кровати, еще более напряженный и настороженный.

— Я откуда знаю?!

Это может быть кто угодно на самом деле. Она особо не торопится, поднимаясь с кровати, можно даже сказать неспешно надевает длинное домашнее платье, которое лежит на стуле, а затем выходит в коридор, где разбросана их одежда. Она выразительно смотрит на одежду и его растрепанные волосы, а затем подходит к двери и заглядывает в глазок. Из неё едва не вырывается «блять», когда она видит маму по ту сторону двери. Вопрос в том, почему она не открыла дверь сама?

Она оглядывается на Витю, который даже не шелохнулся. Но он видит её взгляд.

— Одевайся быстрее и унеси мои вещи в комнату, — шепчет она так тихо, как только можно, и, только когда он исчезает обратно в комнате со своей и ей одеждой она открывает дверь.

И мама тут же заходит в квартиру, оттесняя её от двери и говоря:

— Представляешь, взяла другую сумку и забыла переложить ключи. Хорошо, что ты дома, — мама ставит сумку на тумбу и скидывает свои туфли.