Хорошо, что ты забыла ключи, думает Мила.

— Здравствуйте, тетя Таня, — Витя заходит в прихожую из её комнаты, одетый полностью и причесанный.

— Витя, привет, — мама расплывается в теплой улыбке. Интересно, улыбалась бы она так, если бы знала, что они только что недавно делали. — Я тебя уже чаще вижу, чем своего собственного сына. Как у него там дела? И твои как дела? — и она по деловому проходит на кухню.

Потому что за эти дни Саша звонил редко. По крайней мере Оля держала их в курсе того, что Саша жив и с ним все хорошо. Хотя, судя по тому, как она говорила о Саше, Саша дома появлялся редко.

— Да все хорошо у Сани, — Витя заходит на кухню вслед за мамой и усаживается на стул.

Мила замирает на кухне, не особо зная, куда себя деть, пока мама наливает воду в чайник.

— Витя летит в Амстердам, — зачем-то говорит она и решает просто прислониться к стене, рядом с Витей.

— Да? — мама тут же разворачивается, чтобы посмотреть на Витю с улыбкой. — Это же так хорошо. Новый город, новые люди, посмотришь, как там живут. Потом нам расскажешь, — мама ставит полный чайник на плиту и перемещается к холодильнику. — Витя, привези мне какой цветочек заморский, пожалуйста.

— Привезу, теть Таня, — обещает Витя.

И она не может удержаться, чтобы не уколоть его:

— Главное не букет болезней.

Витя смотрит на неё с недовольством, слыша это. Наверно, если бы не мама, стоящая здесь, он бы точно ударил её по заднице, а так только щиплет её за колено, успевая убрать руку до того, как мама разворачивается и начинает выговаривать ей с недовольством:

— Мила, что ты такое говоришь, — а затем переключается на Витю: — Витя, не слушай её. Ты хороший мальчик, и должен встречаться только с хорошими девочками.

Витя почему-то напрягается как-то резко, слыша это. И Мила едва сдерживается, чтобы не засмеяться. Она точно уверена, что если начнёт смеяться, то будет звучать, как каркающая ворона. Потому что Витя, во-первых, ни разу не хороший мальчик, а во-вторых встречаться и серьезные отношения — это не его стиль.

— Что я смешного сказала? — мама спрашивает у неё.

— Ничего, — Мила жмет плечами, возвращаясь себе эту скучающую маску на лицо.

Она кидает взгляд на Витю, и на миг ей кажется, что он кажется расстроенным и обиженным из-за её реакции на слова мамы. Но это ощущение быстро проходит, когда он отворачивается от нее и поднимается:

— Ладно. Я пойду.

С чего бы ему действительно быть обиженным, если это действительно смешно.

— Может быть хотя бы в этот раз останешься на ужин? У нас остались котлеты и пюре, — интересуется мама. — А то ты всегда убегаешь, — затем окидывает его цепким взглядом: — И похудел кажется.

Допустим не похудел, Мила может сказать это точно, но вот что ему не помешает отдых — это да.

— Может быть в другой раз. У меня много дел перед отъездом. Я пойду. Хорошего вечера, — и он уходит как-то слишком быстро.

Буквально несколько секунд и за ним захлопывается дверь.

— Ну вот, зачем ты его обидела? — мама смотрит на неё с укором.

— Мама, — тянет Мила, отлипая от стены и подходя к шкафчикам, чтобы достать оттуда чашки и заварник, — я никого не обидела. И ты что, не знаешь их? У них и двух минут нет, чтобы отдохнуть, все в делах.

Да даже если и обиделся, то это не её проблема. Как будто он сам не знает правду.

🎞🎞🎞

И что здесь праздновать? Ей даже быть здесь не хочется. Но Саша конечно настоял, чтобы все после проводов Вити в Амстердам поехали к нему, как он сам выразился: выпить за то, чтобы у Вити в Европе все получилось. И вот она здесь, у Саши с Олей дома, без особого, если честно настроения.

Может быть было бы немного веселее, если бы сегодня эта дама, Каролина, не мельтешила перед ней. Но нет, Каролина была в аэропорту на проводах Вити, обнимала его так, будто он не её босс и приятель, а муж, которого она долго не увидит, и конечно она тусуется здесь, в квартире так, будто всю жизнь была частью компании.

Мила позволила себе лишь кратко его обнять, всего лишь несколько секунд, прежде чем отпустить. Хотя больше всего хотелось украсть его, отвезти куда-нибудь далеко, чтобы он был только для её использования.

Он пообещал звонить иногда и присылать открытки.

Но звонки и открытки не заменят его физического присутствия в Москве, рядом с ней, когда ей это необходимо. Чертовски плохо, что ей это всегда необходимо.

Она тихо заходит в комнату. Конечно, её, как самую молодую, по словам Космоса, отправили позвать Сашу и Каролину, которые засели на балконе. Шторы закрыты и свет выключен, и подслушивать плохо, но почему-то хочется узнать, о чем там Саша с этой Каролиной говорит.

Поэтому она старается издавать как можно меньше звуков, подкрадываясь к приоткрытой двери балкона. Там какое-то молчание, возможно ничего интересного и нет, и Мила собирается объявить о том, что их вообще-то за столом ждут, но замирает, когда слышит:

— Так получается у Вити никого нет?

Вот это уже интересно. Она пришла в самый подходящий момент.

— Положила на него глаз? — интересуется Саша.

Скорее всего он улыбается, спрашивая это, возможно находит это забавным. Мила прижимается спиной к стене, прячась в небольшом пространстве за дверью, ведущей на балкон. Здесь ей никто не должен заметить.

— Да, — Каролина даже не медлит особо с ответом.

Странно, что за два месяца она этого не выяснила. Или может быть у неё появились какие-то сомнения? Стала ли та сцена на веранде — причиной этих сомнений? Стала ли она сама этой самой причиной?

— С учетом того, что его до Нового года здесь не будет, может быть тебе положить его на кого-нибудь другого? — Саша делает паузу, чтобы потом дополнить: — Космос например очень свободен.

— Космос не в моем вкусе, — Каролина фыркает.

— Что же, тогда тебе придется ждать его возвращения.

Они молчат. И Мила уже собирается вернуться обратно к двери и сделать вид, что она только что зашла, уже даже делает шаг навстречу, но следующий вопрос Каролины заставляет её вначале замереть на месте, а затем вернуться назад, в темноту угла:

— А между ним и твоей сестрой ничего нет?

Её сердце замирает в ожидании ответа Саши.

— Милка и Витя? — Саша восклицает: — Боже упаси. Нет! Витя еще тот ловелас. Никогда не был в длительных отношениях. И он знает, что Мила для него под запретом. Я ему голову откручу, если он попытается.

Если он попытается? Почему Саша допускает такую мысль. Вот и Каролина задает этот вопрос:

— А он попытается?

— Нет. Она для него, как сестра.

— Он сам это сказал?

Саша замолкает на несколько секунд, прежде чем ответить:

— Скажем так, он дал ясно мне понять, что между ними ничего, кроме дружбы быть не может. И, как я уже сказал, ему не поздоровится, если он вдруг решит за ней приударить.

— А если она будет не против?

— Уж поверь мне, я найду способ не допустить развития их отношений в романтическом ключе, — и этот голос Сашин, это совсем не шутка, это голос, который не сулит ничего хорошего ни Вите, ни ей.

У неё потные ладони, и она вытирает их о платье, тихо выскальзывая из комнаты.

Все же наверно хорошо, что Саша ничего не знает.

🎞🎞🎞

Четыре месяца до Нового года превращаются в один сплошной день сурка.

========== Глава 10. 1992 ==========

1992 год

Это уже даже определенная рутина: зависнуть, уставившись в какую-нибудь случайно выбранную точку, и смотреть, долго смотреть, пока кто-нибудь не окликнет или мысли обратно не выведут в реальность. Иногда мыслей вовсе нет. Но чаще они заполнены Витей: как он, что делает, что сегодня нового узнал, что вызвало у него сегодня улыбку, рассмешило, что огорчило, и самое главное — когда он вернется. Потому что четыре месяца растянулись, слившись в один бесконечно длинный день. Только Витины редкие звонки — яркие моменты в серости дней.

К четырем месяцам затем прибавилось еще не установленное количество дней, потому что