Мама рассказывает, что творится в центре. Она говорит: если бы Саша не послал за ней машину, она бы даже не знала, как добраться домой. Практически всё перекрыто, а люди стягиваются к Белому дому. И становится понятно: ситуация еще какое-то время будет неясной для обычных людей. Хотя возможно и для небожителей тоже.

А около шести вечера раздается трель звонка. Они сидят в гостиной, перед телевизором, хотя ни одной новости по телевизору нет, переглядываются отчего-то обе испугано. И Мила первая спешит к двери, открывает её только тогда, когда убеждается, что за дверью тот, кого она знает, хотя она не ожидает увидеть этого человека.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает Мила, нахмурившись и скрестив руки на груди.

Витя как-то теряется в этот момент, видя её хмурое лицо. Он растрепанный и отчего-то в спортивном костюме. Уже даже не привычно его видеть в таком виде.

— На, вот принес, — Витя не заходит в квартиру, но протягивает ей пакет.

Теперь Мила теряется, только моргает растерянно, не совсем понимая, что это все значит. В пакете, судя по всему, еда. А она не просила его ничего привозить. Зачем он приехал? Как будто все еще беспокоится о ней. Хотя после того вечера в ресторане он не звонил и не приезжал.

Впрочем наверно беспокоится, потому что позвонил утром, а теперь вот стоит в коридоре с пакетом в руке.

Она медлит, не знает, что ей делать: брать или не брать этот чертов пакет. Наверно нужно взять, если не для себя, то для мамы. Но Витя все решает за неё: ступает в прихожую, оставляет пакет у неё ног, а затем опять выходит в коридор. Мила уже хочет возмутиться, но в прихожую заходит мама, и Мила оглядывается на неё.

— Витенька, привет, — мама улыбается ему, а затем хмурится и начинает причитать: — Ох, что же ты приехал! Такое сейчас везде творится. Лучше по домам сидеть. А вы, конечно, с Сашей, Космосом и Валерой больше о своем бизнесе думаете, чем о себе. Неизвестно, чем всё это закончится.

Конечно мама беспокоится. Но Витя одаривает её улыбкой:

— Да все будет хорошо. Справимся со всем, — впрочем эта его улыбка натянута.

Конечно он старается казаться уверенным, но вот голос и то, как он смотрит — все выдает то, что он не уверен в завтрашнем дне. Да и кто уверен, если честно? Возможно даже партийная элита не знает, что будет завтра.

— Твои слова да Богу в уши, — мама правда верит ему, расслабляется немного, а затем замечает пакет: — А что в пакете? Это кому?

— Это немного продуктов, чтобы вы никуда не выходили, — на этот раз у Вити выходит реальная улыбка.

И секунды не приходит, как мама подходит к пакету и поднимает его, с трудом.

— Витя. Не нужно. Забери, — она пытается всучить пакет обратно, а Мила наблюдает за этим с маленькой ухмылкой. — Нам ничего не нужно. У нас все есть.

Мама не любит этого. Каждый раз расстраивается, когда Саша или кто-то из его парней привозит точно такие же пакеты. Она считает, что это какие-то подачки и какой-то укор, что она не может прокормить их семью. И Мила каждый раз вынуждена ей доказывать, что это совершенно не так.

Это ведь действительно не так. Саша помогает, потому что хочет и может помочь. Все же он был и остается главой их семьи.

— Это не чисто от меня, и от ребят тоже, — Витя не хочет слушать возражений мамы. — Вы же не хотите, чтобы мы еще и за вас волновались?

Это заставляет маму замереть, с этим пакетом в руках, который она все же опускает на пол. Что же, битва проиграна, счет 1: 0 в пользу Вити Пчелкина.

— Ох, спасибо. Вы такие славные парни, — и в маминых глазах начинают блестеть слезы.

— Сделайте чаю? — Витя спрашивает быстро, переключая маму на эту простую просьбу.

— Ох, конечно, — мама тут же кивает, смахивая эти слезы. — Витя, заходи, раздевайся. Сейчас чай сделаю. И еще шарлотка осталась, — и она торопится на кухню, оставляя их наедине.

Но Витя не заходит в квартиру, просто пялится на неё в открытую и молча, в то время как она искоса смотрит на него, не понимая, почему он не заходит.

Честно, она даже не знает, как это происходит или кто делает первым шаг навстречу: он или она, но это и не важно в итоге. Они встречаются в проеме двери: она обнимает его крепко, прижимаясь щекой к его плечу. Он прижимает её к себе, утыкается носом в макушку, руки крепко сжимают её талию.

— Не знаю, что будет дальше, Милка. Никто ничего не понимает и не знает. Но мы постараемся выплыть, — шепчет Витя и замолкает.

Тут сказать и нечего в ответ, она ведь сама все это прекрасно понимает.

И Витя сейчас по большей части растерянный пацан, который тоже боится всех этих перемен, только вот он уже так привык носить эту броню «уверенности», что боится показать этот свой страх. Она бы наверно так и стояла с ним, обнимая его и не отпуская, но конечно же всегда что-то мешает. В этот раз на этаже сверху открывается дверь со скрипом, а затем с лязгом закрывается.

— Мне пора идти, — шепчет Витя, но не отстраняется от неё.

Это она отстраняется первой, когда тяжелые шаги сверху звучат уже слишком близко. Не нужно, чтобы соседи видели их. Конечно в объятиях ничего такого нет, но соседи многое могут додумать.

Витя подмигивает ей и отходит, уже начинает спускаться, когда она негромко говорит:

— Береги себя. И парней тоже береги. Особенно Космоса. Он скорее всего первым на баррикады полезет.

Витя лишь усмехается на это, машет на прощание:

— Пока-пока. До встречи.

Мила еще здоровается с Олегом Владимировичем, который медленно спускается по лестнице, а затем закрывает дверь и идет на кухню с пакетом, еле затаскивая его.

— А где Витя? — мама спрашивает сразу же, когда не видит Витю.

— Ушел.

— А как же чай? — мама смотрит на кипящий чайник и выставленную шарлотку растерянно.

— Какой чай, мама? Когда в стране такое творится, — Мила целует маму в щеку и принимается разбирать пакет с едой, пока мама готовит чай для них двоих.

И, когда они пьют чай, вновь раздается звонок дверь. Но это не Витя, а Глеб, один из Сашиных парней, тоже с пакетом еды.

Мама шутит:

— От голода точно не умрем, — когда они пытаются все спрятать в холодильник.

Но конечно в холодильник и половина не помещается.

И они до глубокой ночи смотрят телевизор и слушают радио, только вот ничего не становится понятным.

🎞🎞🎞

Дни, если честно, слились в одно неясное нечто. Она смотрит на ТЭЦ, выпускающую в воздух столбы дыма. Зрелище не из приятных, но оно какое-то привычное и даже успокаивающее. Будто если ТЭЦ продолжаеь работать несмотря на то, что происходит, значит все хорошо.

Она так и стоит, наблюдая за дымом и размышляя о будущем, пока мама не просыпается и не начинает её искать.

И еще один день взаперти проводят. Она никогда бы не подумала, что это будет так тяжело: просто находиться дома без возможности куда-то выйти.

Вечером звонит Витя, рассказывает про Ельцина на танке и его речь, которую, правда, особо и не слышно было. Мила особо и не вникает в то, про что он рассказывает быстро, просто слушая его голос и успокоенная тем, что никто особо не пострадал. А потом это все показывают по телевизору: и танки, и баррикады, и Ельцина на танке.

У них на глазах творится история. Но они с мамой далеки от этого, лишь сторонние наблюдатели. Как и многие в СССР.

🎞🎞🎞

Не сказать, что у неё самый притягательный вид для встречи таких гостей.

Она только после душа, закутанная в огромный халат на голое тело, на голове тюрбан из полотенца, чтобы немного подсушить мокрые волосы, вся красная, потому что любит обжигающую воду, и с тонким слоем крема на коже. Мила и сама знает, что выглядит далеко не соблазнительно. Но, с другой стороны, она и не собиралась никого соблазнять. И точно никого не ждала в гости. Особенно Витю. Не когда у неё такой откровенно большой отталкивающего вида прыщ на лбу. Про этот прыщ думать вовсе не хочется. Мила вздыхает и открывает дверь.

Он кажется не ожидает увидеть её в таком видеть, зависает и оглядывая её с ног до головы так, будто впервые видит её. Она выгибает бровь, когда он все же смотрит ей в глаза, ожидая от него хотя бы каких-то слов или реакции. Витя облизывает губы, оглядывая её ещё раз, прежде чем спросить: