И теперь его глаза на ней, на Миле, там где и должны быть, даже когда Каролина шепчет ему что-то на ухо.

Отлично.

Правда совсем не отлично, что к одной сопернице в лице Оли, которая в этом соревновании то и не участвует, появляется соперница, которая в этом соревновании участвует точно.

А то, что это соперница — это очевидно.

🎞🎞🎞

Они целый вечер так на неё смотрели? А Мила особо взглядов и не замечала, если честно, занятая тем, что собирала и упаковывала Олин с Сашей чемоданы. Потому что стоило им с Тамарой зайти в квартиру, Оля радостно объявила, что они летят с Сашей в Ялту и она не знает, что паковать. И по тому, в каком состоянии была гостиная и спальня, с разбросанными вещами по всем поверхностям, Оля нуждалась в помощи.

Так что половину вечера они упаковывали два чемодана, а теперь сидят на полу, пьют вино, едят сыр и фрукты и играют в карты. Она задумчиво рассматривает карты, поднимает взгляд и замечает их взгляд, и Тома с Олей тут же отводят взгляды, смотрят в свои карты.

Конечно она догадывается тут же, почему они так смотрят: им хочется узнать, что произошло в ресторане, но обе кажется не знают, как начать этот разговор.

— И что вы так на меня смотрите? — спрашивает Мила, помогая им.

Потому что лучше уж закрыть эту тему сейчас. Оля и Тома тут же переглядываются между собой, будто решают, кто будет говорить. Но Тома более мягкая, всегда отступает. Поэтому говорит Оля, все же она жена главного босса и всё такое:

— Просто мы не ожидали от тебя такого. Ты была само очарование в ресторане, — на «само очарование» она показывает в воздухе кавычки.

— Я старалась, — воодушевленно отзывается Мила, бросая на пол бубновую семёрку.

— Мы были уверены, что она тебе понравится, — Оля смотрит на неё озадаченно.

— Мы думали, что вы неплохо поладите, — а Тамара растеряна.

И вот как им сказать в чем проблема? Она бы ей понравилась при любых обстоятельствах, если бы не клеилась к Вите. Почему она не могла положить свой глаз на Космоса? Космос тоже вполне симпатичный и свободен, как ветер. Почему нельзя было обратить на него внимание?

— Всем свойственно ошибаться, — Мила пожимает плечами, а затем равнодушно говорит: —

— Просто обидно немного, что никто о ней мне ничего не рассказал. Я бы поняла, если бы она была простым штатным юристом. Но вы воспринимаете её уже как члена семьи.

Это тоже задело, если честно. Как будто она вдруг перестала быть важной частью семьи, а несмотря на бизнес и всё остальное, они все — семья.

— Мы-, — начинает Оля.

— Это не-, — Тамара говорит одновременно с Олей.

Она не хочет ничего слушать, поэтому отмахивается от них:

— Все, забейте. Просто дайте мне время, чтобы привыкнуть к ней.

Хотя она и так знает, что не привыкнет и сможет вздохнуть спокойно только тогда, когда этой Каролины на горизонте не будет.

🎞🎞🎞

Она не совсем понимает, что происходит, потирая глаза и щелкая каналы на телевизоре. Это какой-то сбой в системе? Почему на всех каналах «Лебединое озеро»? Ей не нравится эта тревожная музыка, не нравится то, что все в черном-белом свете, и определенно не нравится, что на каждом чертовом канале балет-балет-балет.

Мила смотрит на часы — двадцать минут девятого. Она вообще не планировала просыпаться так рано, если честно. Она планировала отоспаться, но проснулась, ворочалась на кровати, включила телевизор, думая, что сможет уснуть под чей-нибудь голос, но как тут уснёшь? Этот балет навевает какие-то тревожные мысли.

Поэтому Мила выключает телевизор и закрывает глаза, накрывшись одеялом с головой. Правда сон не идёт. И она подскакивает с постели, когда раздается громкая трель домашнего телефона. С неё хватит на сегодня пугающих звуков кажется. Она выбирается из постели с большой неохотой, выходит в коридор, поднимает трубку и едва говорит «аллё», как тут же слышит голос Вити, полный одновременно беспокойства и раздражения:

— Сиди дома и никуда не выходи, — и это не просьба, а приказ.

Холодок пробегает по спине, перед глазами этот чертов балет почему-то и она только спрашивает растерянно:.

— А что случилось? — уже понимая, что никаких хороших новостей это не сулит.

— Горбача скинули, — мрачно поясняет Витя. — Так что из дома ни шагу, пока ситуация не прояснится.

Язык во рту становится каким-то тяжелым, и она даже не знает, что ему сказать сейчас. А судя по тому, что он не кладет трубку, то он ждет её ответа. Мила открывает рот, но не доносится и звука.

— Тебе понятно? — Витя спрашивает нервно.

Только тогда она выходит из этого ступора и только выдавливает одно:

— Понятно.

— Если что-то будет нужно — звони, я привезу, — и раздаются гудки с его стороны.

Она так и стоит с трубкой, прижатой к уху какой-то время, и в полной прострации и особо не понимая, что происходит, и что теперь будет, и что это все значит. Политика не её сильная сторона, но даже ей ясно, что всё изменится. Только вот в какую сторону — вот это совсем неизвестно. Хочется надеяться, что в хорошую. Она озадаченно смотрит на телефонную трубку, а затем кладет её.

Правда и пары секунд не приходит, как телефон звонит опять: Саша, с той же новостью, с тем же приказом оставаться дома и никуда не выходить.

Перемены.

Вот тебе и перемены, Виктор Робертович Цой.

========== Глава 9. 1991 ==========

1991 год

К большому сожалению, ситуация не проясняется ни в тот же день, ни через день, ни через пару дней. Эти перемены, черт бы их побрал, совсем неясные пока что.

Мила смотрит на маму, заснувшую перед телевизором. Мама промучилась от давления целую ночь, так что хорошо, что ей удалось заснуть.

Если честно, у неё тоже болит голова от всего этого. Она поднимается, укрывает маму пледом, закрывает шторы, выключает телевизор и тихо выходит из гостиной, не желая тревожить мамин сон. Хочется выйти на улицу, выбраться куда-нибудь в парк. Да хоть куда-нибудь сходить. Эта изоляция оказывается изматывающей, потому что кроме этих четырех стен квартиры они и не видят ничего. Хотя за эти дни ровным счетом ничего экстраординарного не произошло. Вся жизнь кипит сейчас в центре, а в их Бирюлево Западное жизнь будто замерла.

И по телевизору новостей — кот наплакал, только крутят развлекательные программы и сериалы. Если смотреть только телевизор, можно подумать, что ничего вовсе и не происходит. Хотя вся страна гудит, как осиный улей. По крайней мере по рассказам Вити, когда ему удается до них дозвониться, обычно вечером, всего на несколько минут, но это хотя бы что-то. Он ведёт себя так, будто той ссоры между ними в начале лета и не было. Может решил на неё не злиться после их спонтанных объятий на пороге её квартиры. Или того поцелуя на веранде ресторана. Но то, что все возвращается на круги своя в их отношениях, ее полностью устраивает. Витя рассказывает, что вообще происходит: как гудит народ у Белого дома, как строятся баррикады и что вообще в реальности творится.

Если честно, Мила до сих пор в легкой прострации от того, что происходит в стране.

Она выходит на балкон и распахивает окно, впуская еще теплый летний воздух. За эти дни стало значительно теплее и в такую погоду только гулять. Но какой от этого толк, если никуда особо не выйти? А вид на ТЭЦ как-то совсем удручает.

Сейчас бы выйти на веранду виллы в Майами, любоваться пальмами и океаном, а не смотреть на ТЭЦ, которая выпускает столбы дыма в воздух. Может быть наплевать на всё и пойти пройтись по улице? Можно сходить к беседке. Но она боится оставлять маму одну. Тем более с её повышенным давлением.

И Мила почему-то вспоминает первый день этого замешательства, что накрыл всю страну, как кокон.

🎞🎞🎞

После Витиного и Сашиного звонков, которые в общем-то ничего не прояснили, она просто возвращается обратно в свою комнату, ложится на диван и, несмотря на тревожную новость, засыпает, а просыпается только тогда, когда мама возвращается с работы часов в одиннадцать, хотя должна была прийти в семь.