— Так что, хорошо отдохнула? — как будто между делом интересуется он, зажигая свою сигарету и делая первую затяжку.

Как будто она вовсе ничего не говорила о том, как отдохнула. Или как будто он её не слушал.

Мила тоже делает затяжку и выдыхает дым, прежде чем повернуться к нему и с удивленной интонацией спросить:

— Ты со мной говоришь? — впрочем она не удивлена совсем, они же здесь одни, но она оглядывается все равно вокруг, делая вид, что ищет людей, к которым он мог обратиться.

Витя оглядывается по сторонам тоже, тоже делает вид, что ищет кого-то, но затем оборачивается к ней и закатывает глаза:

— Мы здесь одни. Конечно я говорю с тобой.

Ей так хочется сказать: а то мне на секундочку показалось, что для тебя меня уже не существует.

Один взгляд. Он её одарил одним единственным взглядом и кивком.

Это все из-за той ссоры? Они ведь разругались в пух и прах, когда он узнал, что ее поездка в Душанбе была вовсе не шуткой. Хотя наверно да, потому что потом они и не говорили вовсе.

Вначале ведь все было хорошо. Они лежали на кровати в его квартире, говорили о чем-то, а потом слово за слово, он спросил будто невзначай общается ли она действительно с Фархадом, и она ответила честно что да, и что поездка в Душанбе это решенный уже вопрос. Она не думала, что он разозлится, но он разозлился. Мила уже даже не помнит, что они там друг другу кричали. Но да, они разругались так, что она едва одетая выбежала из квартиры, громко хлопнув дверью и возможно даже ударив его дверью по лицу, потому что зазвучало приглушенное «сука», как будто она разбила ему нос.

А чтобы неповадно было кричать на неё.

К тому же Фархад и она успели действительно хорошо подружиться за те несколько недель. А затем Саша сам поднял этот вопрос о том, хочет ли она действительно поехать в Таджикистан. Она могла сказать, что это была шутка, но она сказала «да».

Хотела оказаться подальше от Москвы, от Вити, потому что слова его мамы прочно засели в её голове и всплывали каждый раз, когда она оказывалась рядом с ним, или с ним и Олей. И эти взгляды Вити на Олю стало сложно не замечать, особенно когда она знала, куда смотреть. Нежные, ласковые взгляды.

На Олю она не злилась. На Олю нет причин злиться, потому что она не дает ровным счетом никакого повода усомниться в её чувствах к Саше.

— А из моего рассказа это было не очевидно? — Мила приподнимает бровь, делает затяжку и выдыхает ему дым в лицо. — Потому что если бы ты слушал—

Но он перебивает её:

— Я слушал тебя, — и тянется к её руке зачем-то.

Она делает вид, что не замечает этого и отходит к урне:

— Значит ты должен был понять, что я отдохнула хорошо, — она выбрасывает сигарету, жалея, что та так быстро закончилась, а она даже не заметила, как выкурила сигарету полностью.

Кальян курился бесконечно долго.

А вино лилось рекой и никто не пытался остановить её.

Но сейчас не об этом.

Нужно уйти.

Она не уходит, а возвращается обратно, но становится подальше от него, рассматривая освещенные уличными лампами деревья и бок Москвы реки, который виднеется вдалеке за деревьями.

— Это того стоило? — спрашивает зачем-то Витя.

Она знает, что он смотрит на неё, но не поворачивается к нему. Теперь её очередь игнорировать его, не смотреть, не смотреть, не смотреть. Можно даже не отвечать. Но она отвечает просто:

— Да.

Потому что было весело. Есть что вспомнить.

Хотя с каждого лета есть, что вспомнить. И особенно незабываемо было лето 1989 года.

И еще: потому что думала о тебе, но были люди, которые помогали забыться и не думать.

— Хорошо выглядишь, — он практически делает шаг вперед, опять ближе к ней, но замирает и не делает его.

Конечно она хорошо выглядит. Прихорашивалась ради него. И все без толку, потому что на фоне этой Каролины выглядит как серая мышь. Её самооценка из-за этого падала и падала весь вечер, хотя она и понимала, что глупо переживать по этому поводу.

— Спасибо, — и Мила дотрагивается до кольца почему-то.

Кольцо новое. Не то, чтобы хочет привлечь внимание.

А может и хочет.

Витя конечно замечает:

— Новое кольцо?

— Фарик подарил, — и все же она кидает на него взгляд. В голубых глазах мелькает адское пламя, и после этого обычно ничего хорошего не происходит. А как-то сейчас не хочется, чтобы он вспыхнул, поэтому она быстро добавляет: — Это просто подарок, — и смотрит на поблескивающее тонкое золотое кольцо на своем безымянном пальце.

Наверно не нужно было принимать такой подарок от Фархада. Но по словам Фархада никакой смысл он в этот подарок не вкладывал — просто дружеский подарок. Хотя после этого его братья подкалывали его на этот счет, насколько Мила вообще поняла, потому что ухмылялись, поглядывая вначале на кольцо, потом на Фархада, как будто вкладывали в это иной смысл. Впрочем и Катя тоже подкалывала её.

Но Мила приняла подарок и не жалеет об этом. Колечко то красивое, элегантное. Она рассматривает кольцо, а затем переводит взгляд на Витю. Взгляд само собой цепляется за плавный изгиб его губ и там так и остается.

Похоже этот один её взгляд срабатывает как разрешение для него: Витя резко оказывается рядом и целует её. Мила не успевает даже сказать ему «нет». А после, когда его губы накрывают её — говорить «нет» совсем не приходит на ум. Витя целует её требовательно, втягивает в глубокий чувственный поцелуй сразу же, параллельно с этим его ладони забираются под его же пиджак и шарят по её спине и бедрам, прижимая её еще ближе к себе. Ей нужно, по-хорошему, оттолкнуть его, но она как мотылек, летит навстречу этому пламени, целует в ответ, обнимая за шею, впиваясь ногтями ему в затылок и не отпускает. Шумит в ушах, хочется избавится от одежды, и его избавить от одежды, хочется

всего.

Скучала по этому дураку, по их ночным разговорам, не важно в живую или по телефону, по тому, как он по-дурацки декламирует стихи на английском с ужасным акцентом, по его дурацким шутками, которые она все равно находит забавными, скучала по тому, как он говорит очевидно глупые вещи с серьезным лицом, и как говорит умные вещи с глупой улыбкой.

Пока он её целует, она забывает о том, что вообще есть кто-то в этом мире, кроме них двоих.

Но это не длится вечно, потому что раздается скрип двери, и она тут же отталкивает его и сама отступает от него, делает несколько шагов назад. Это конечно может быть кто угодно, но не стоит рисковать. Она не смотрит на Витю больше, особенно когда замечает, что им помешала Каролина, которая стоит около двери, озадаченно разглядывая их.

Чуть не попались.

Может быть было бы лучше, если попались?

Все возвращается к тому, что если узнает Саша, то все прекратится. Тогда Витя окажется в цепких когтях этой Каролины, а может еще только Бог знает кого. Она кидает на Витю один взгляд, тот продолжает смотреть на неё, забирает пачку сигарет и зажигалку, и уходит, задевая плечом Каролину, когда проходит мимо неё.

В ресторане стало еще жарче, более душно, и хочется домой. Но за их столом веселье в самом разгаре: Космос что-то оживленно рассказывает, громко, и размахивая руками. Однако, когда она подходит к столу, он перестает говорить, окидывая её взглядом:

— А что на тебе Витин пиджак делает? — спрашивает он, нахмурившись.

Конечно это привлекает внимание к ней. А сейчас не то, чтобы ей хотелось быть в центре внимания.

— А что такое? — Мила обводит взглядом всех спокойно, кладет рядом с Сашей сигареты и зажигалку, вешает пиджак на спинку своего стула, и скользит обратно за стол, как ни в чем не бывало.

— Просто он сказал, что пойдет в туалет, — отзывается Саша, беря зажигалку и принимаясь крутить её в руках.

Вот в чем дело. Мила хмыкает:

— Сходил в туалет, а потом на курилку зашел за мной. Ещё вопросы? — она глядит каждому в глаза, но никто ничего больше не говорит, а Космос возвращается к своей истории.

А через пару секунд за стол возвращаются Витя с Каролиной. Не сказать, что что-то кардинально меняется, но Витя немного отодвигает свой стул, создавая больше пространства между собой и Каролиной.