Такого поворота я не ожидала. Его мать из тех людей, что суют нос не в свои дела, и к тому же политиканша. Шансы на то, что я справлюсь с задачей и уговорю его дать мне работу, теперь значительно уменьшились. Я подавлена, в соответствии с ситуацией плечи поникли.

— Почему ты здесь?

— Она мой новый помощник, — отвечает Уэст, как будто в этом нет ничего особенного.

В противоположность ему мое удивление невозможно сдержать.

— Правда?

— Действительно? — одновременно со мной спрашивает его мать.

— Ты хотела, чтобы я нанял помощницу. Вот и она.

Миссис Уэст корчит еще одну болезненную гримасу.

— Она слишком молода, разве нет?

— Она достаточно взрослая. — Он переключает внимание на меня. — Ты ведь поэтому здесь?

Да, но… Он что, даже не собирается проводить собеседование?

— Да, но… ты не собираешься провести собеседование?

— Спасения моей жизни вполне достаточно. И это да. Ага, не профессионально.

Я краснею до ушей.

— Да.

— Спасение твоей жизни? От чего? — спрашивает его мать.

Ну, он немного преувеличивает. Если бы я не вмешалась, самое большее, что он получил бы — еще парочку ударов по красивому личику, но я не собираюсь придираться. Мне нужна работа. Я получила ее, приложив минимум усилий и не умоляя, так что не намерена говорить что-либо, что поставит все под угрозу. Томми кое-чему научил меня: в половине случаев секрет жизненного успеха состоит в том, чтобы не вставлять самому себе палки в колеса.

Не обращая внимания на вопрос матери, Уэст подходит ко мне и протягивает ребенка.

— Возьми ее.

— Ох, я… — Слишком поздно. Он бросает ребенка мне на руки, не потрудившись повторить просьбу. Повезло, что я привыкла поднимать тяжести.

Малышка тут же, как щупальца осьминога, обвивает мою талию крошечными ножками (на удивление у нее сильная хватка) и кладет голову мне на плечо, ее шлем ударяет меня по подбородку.

Уэст устало вздыхает. Он смотрит на меня с непроницаемым выражением лица.

— Как ее зовут?

— Мэйси.

— Поздравляю с отцовством. Она красавица. — Она правда милейший ребенок.

— Она не моя, — говорит он.

Оу. Ни разу ни странно.

— Не твоя? — Наверно, это не очень хорошая идея обвинять новоиспеченного босса в краже ребенка, но чья она? — Тогда чей это ребенок?

— Илая.

— А Илай — это…

— Не здесь.

Этот мужчина — человеческое воплощение кубика Рубика: требует больших усилий, но не стоит потраченных затрат.

— Я не очень хорошо знаю детей, — вынуждена объяснить я. В случае, если у него есть еще какие-то идеи.

— Вероятно нет, но сейчас у нас не особо есть выбор, не так ли? — говорит его мама, снова встревая в разговор. Очень неприятная женщина. Что многое объясняет. Мне становится жаль ее сына.

И почему она предполагает, что я являюсь выбором? Ведь я не подписывалась на заботу о детях. Я подписывалась портить Зум-конференции, а не младенцев.

— Так… няня не вернется?

Уэст неспешно подходит к окну, из которого виден Центральный парк, а его мать бросает на меня полный презрения взгляд.

— Габби Уэлтерс — самый востребованный в городе специалист по уходу за детьми.

Теперь понятно, откуда у Уэста такая заносчивость.

— Извините. Специалист по уходу за детьми вернется?

Ее плечи опускаются, а выражение лица принимает обреченный вид. Блин. Это не сулит ничего хорошего.

— Нет. Она не вернется.

— Но придет кто-то другой, верно? — Я нервно перевожу взгляд с матери на сына.

Она хмурится… или, думаю, она смогла бы, если бы не большое количество ботокса на ее лице.

— Попробуй в этом городе в последнюю минуту найти квалифицированного специалиста по уходу за детьми, — усмехается она. — Это невозможно.

Я собираюсь спросить о неквалифицированных работниках, потому что — а какие еще есть варианты? Я? Нет. Ни в коем случае.

Взгляд его матери падает на притихшего ребенка, лежащего на моих руках: детские кулачки крепко схватили блузку, голова покоится на плече, от мокрых от слез щек на нежном шелке появляется пятно. Я впервые вижу, как смягчаются суровые черты лица миссис Уэст.

— Пока и ты сойдешь.

Как, черт возьми, я оказалась втянута в это?

— Нет, мэм. Я правда не квалифицирована, я типа опасна для этого ребенка. Мне даже не известно, где у нее верх, а где низ.

Миссис Уэст указывает на рот Мэйси.

— Туда нужно класть еду. — Ее короткий ноготь с французским маникюром указывает на попку Мэйси. — Оттуда выходят какашки. Тебе нужно мыть и то, и другое в том же порядке.

После чего женщина стряхивает ворсинки со своей белой льняной рубашки, поправляет деревянные браслеты, позвякивающие на запястьях, и берет сумочку с соседнего стула.

— Ну что ж… Мне нужно вернуться в Вашингтон. — Сунув сумочку под мышку, она направляется к выходу.

— Уезжаешь? — спрашивает Уэст раздражающе безразличным тоном.

— Мне здесь больше нечего делать. Я позвоню, когда найду кого-то подходящего, Джордан. — Глядя прямо на меня, она добавляет: — Тем временем постарайся ее не покалечить.

Не оборачиваясь, она выходит, оставляя за собой шлейф дорогих духов и замешательство. Замешательство, конечно, одолевает именно меня.

Райли

Вообще я не большая любительница детей. Не ахаю от восторга при виде младенцев. Не мечтаю о собственной семье. То есть когда-нибудь бы неплохо завести одного, но это не задача номер один. К тому же, с кем это сделать?

Короче говоря, я ничего не знаю о детях. Самой едва удалось побыть ребенком… причем не очень долго. Если вы когда-нибудь жили с хронически больным человеком, то знаете, что жизнь вращается вокруг него, в то время как ваша отодвинута на второй план, если вообще не отложена на потом.

Все, что я помню до того дня, как Томми спас меня: больницы, медсестер, запах рвоты и антисептика. Как мама кричала, чтобы я не играла рядом с кислородным баллоном. А папа говорил мне, что все хорошо. И это не моя вина, что она расстроена. Мама просто устала от недосыпа.

И вот она я… специалист по уходу за малышом.

— Гм, мистер Уэст, — говорю я, привыкая к его имени. Непривычно, но как еще называть босса?

— Джордан, — быстро поправляет он.

— Джордан… — Да, это тоже звучит странно. — Я не нянька.

— Согласен. Ты мой помощник, и мне нужна помощь с крестницей.

Крестница… Еще кое-какие крохи информации, которые можно припрятать и обдумать позже. Его не назовешь общительным, и он довольно ловко обошел вопрос о родителях Мэйси. Я подожду удобного момента. Еще слишком рано забрасывать его личными вопросами.

Я сажусь на диван — с ребенком на руках тяжело. Она едва шевелится.

— Мистер Уэст… — Эм, неловко. — Джордан, я…

— Давай не будем ходить вокруг да около, — перебивает он. — Ты нужна мне семь дней в неделю.

— Семь?

— На данный момент… До тех пор, пока я не найду кого-нибудь. И на пару ночей.

— Ночей?

Здесь? Придется спать здесь? С ним в квартире? Все происходит слишком быстро.

— Да. Я плачу три тысячи в неделю и ожидаю, что ты будешь доступна.

Это прозвучало бы до неприличия абсурдно, если бы не его безжизненный голос. А потом я припоминаю ему:

— Ты говорил про четыре тысячи.

Он прищуривает зеленые глаза. И упирает руки, такие красивые, в бока. Наступает гнетущая тишина, и я начинаю жалеть о своей смелости. Этому трюку он, несомненно, научился у матери.

— Три тысячи.

— Четыре, — настаиваю я. Не знаю, что на меня нашло, но джинн выпущен из бутылки. Я не могу все отыграть. Все или ничего. — Таким было предложение, когда ты пришел ко мне на работу. И теперь ты хочешь добавить и ночи, так что…

Он поджимает губы. Если он решил, что я поддамся его игре в молчанку, то ему нужно подумать дважды.

— Четыре тысячи, и когда я говорю прыгай, ты спрашиваешь, как высоко, — говорит он спустя вечность, найдя выход из ситуации.