– Мне говорить ещё трудно. Расскажи о себе что-нибудь, – попросил Алексей.

– Ну что рассказывать? – пожала плечами Нина. – Работаю по-прежнему в Смольном, в городской Администрации, теперь это так называется. Деньги платят регулярно, поэтому за место держусь, работы, правда, всегда много.

Если интересует – замуж не вышла, живем с дочкой вдвоём. Она в шестой класс перешла, сейчас у моих родителей в деревне до сентября, – сразу выложила все основные сведения Нина. Ну не умеет она крутить-вертеть вокруг да около, ну и ладно. Пусть сразу узнает, что она свободна, может, и не уедет больше в Америку.

– А как ты узнала, что я здесь? – спросил Алексей.

– Таня сказала. К ней несколько дней назад на работу зашла твоя бывшая, – Нина не захотела называть жену Алексея по имени, – и заявила, что вы развелись и она улетает навсегда в Штаты, и просит никогда её больше не беспокоить. Что-то в этом роде, я не очень поняла. Кто её когда-нибудь беспокоил-то? Ну так вот, она Татьяне как бы между прочим сказала, что ты упал на улице, а она ушла и не знает, что с тобой, может, и помер.

Танька забеспокоилась, нашла твой старый домашний телефон, позвонила. А там твоя мама сказала, что тебя с инфарктом вот сюда увезли, и ты валяешься, как бревно, и ни с кем не хочешь общаться. И вот я решила приехать, вдруг ты от неожиданности заговоришь. Как видишь, получилось! – улыбнулась Нина.

Алексей смотрел на неё и ни о чём не думал. Дышал клубникой, чувствовал, что вот теперь он спокоен, потому что он наконец в безопасности и не один. Почему? Неважно. Потом разберёмся.

Нина что-то ещё говорила, а Алексей просто слушал её такой знакомый голос и постепенно, очень постепенно возвращался в реальность.

Нинка ведёт себя так, как будто они вчера расстались, уходя с работы домой, и вот случилась такая неприятность – он попал в больницу, а она как сотрудница пришла его навестить и подбодрить.

Он бы очень хотел вычеркнуть из своей жизни эти последние четыре, нет, даже почти пять лет – всё, связанное с Женей и дальнейшими событиями: всю эту Америку, Свету, её Джона, да и детей, которых жена ухитрилась так против него настроить, что они, когда он приходил домой, закрывались в своей комнате и не выходили даже поздороваться.

А Нина? Что она знает про него?

– Нин, – остановил он её, – а тебе Таня про меня что говорила? Я ведь с ней виделся несколько дней назад, до того ещё, как в больницу попал. Она, наверное, тебе рассказывала про нашу встречу?

– Татьяна мне только сказала, что узнала про тебя что-то… – ответила Нина и на секунду задумалась. – Сейчас дословно передам: «характеризующее Алексея него жену не с самой лучшей стороны». И больше ничего. Сказала, что если ты захочешь, то сам расскажешь.

Но имей в виду, что я сейчас ничего не хочу слушать, ты болен, тебе плохо, ты должен успокоиться и, по крайней мере, встать на ноги. Потом поговорим, если ты решишь, что наши отношения будут как-то продолжаться. Я подожду, – серьёзно сказала Нина.

– Спасибо тебе.

– Да не за что, – Нинка снова перешла на шутливый тон разговора. – Так. Я задачу-минимум выполнила, из столбнячного состояния тебя как-то вывела. Если хочешь, завтра вечером могу ещё прийти, принесу что-нибудь вкусненькое из нашего кафе. Сама сейчас дома почти не готовлю, одной неинтересно ужинать. Пойду ягоды вымою и тебе из холодильника еду принесу, которую твоя мама оставляла, – легко поднялась Нина со стула.

– Девушка, в холодильнике давно уже нет ничего, не ходите даже туда, – подал голос сосед с ближайшей койки. – У нас бомжи лежат, к ним такие же дружки приходят, да ещё цыгане в первой палате всем табором отдыхают, всё подчистую съедают.

Нина рассмеялась, Алексей тоже издал несколько хрюкающих звуков, отдалённо напоминающих смешки. Мужчины в палате с интересом за ними наблюдали. Нина сходила помыла клубнику и поставила на тумбочку.

– Поешь хотя бы ягоды, завтра с утра твоя мама принесёт ещё что-нибудь. Вот, не захотел сразу съесть то, что она приготовила, теперь терпи, – сказала Нина.

– Давай вместе клубнику есть. Мне тоже одному неинтересно, – придумал как её задержать Алексей.

Они ели ягоды и смотрели друг на друга. Привыкали. Когда клубника кончилась, обоим стало казаться, что ничего не изменилось за эти годы, и отношения их те же, что прервались когда-то по непонятным причинам.

Да, собственно, отношений-то и не было тогда, одни намёки и прикосновения. Ну, поцеловались один раз в сугробе, но сейчас всё это прошлое виделось им совершенно в другом свете.

– Ну, я пошла, отдыхай. Так мне завтра прийти? – спросила Нина.

– А ты можешь? – с надеждой спросил Алексей.

– Приду. Поправляйся! – помахала рукой Нина и быстро вышла из палаты.

Алексей сел на кровати, потом встал и, придерживаясь за мебель и стены, поковылял в сторону умывальника. В зеркале над раковиной увидел свою жуткую бледно-жёлтую физиономию с чёрными кругами вокруг глаз, с отросшей светлой щетиной.

«Ужас! Нинка, наверное, испугалась, просто виду не подала», – подумал он. Надо что-то делать.

Он отполз назад, к своей кровати, и увидел, что на тумбочке стоит тарелка макарон с котлетой, и стоит стакан с мутным чаем и двумя кусками хлеба сверху. И вдруг ему жутко захотелось есть, всё равно что, и он с жадностью запихал в рот эту холодную котлету, и макароны, и хлеб, и залил всё это слегка тёплым сладким чаем. Опять залёг в койку и стал отдыхать от всех этих своих подвигов.

Но отдыхать уже почему-то совсем не хотелось, и, несмотря на слабость, Алексей снова принял сидячее положение.

– Соседи, скажите, а как отсюда можно позвонить? – спросил он сопалатников.

– Телефон-автомат есть в конце коридора, там очередь всегда большая. У сестрички на посту телефон есть, но она не разрешает звонить. Попробуй, может, ты её уговоришь, – ответил сосед.

Денег у Алексея не было, поэтому он поковылял к сестринскому посту с самым жалобным выражением лица. Но там за столом на месте медсестры никого не было, ура, повезло! Видимо, сестрички делали вечерние процедуры. И Алексей быстро набрал свой домашний номер.

– Ма, привет! – услышав «алло», произнесённое голосом матери, сказал он. – Я с поста звоню, здесь не разрешают телефон занимать, поэтому очень коротко. Слушаешь?

– Да, да, Алёшенька! Как ты? Даже встаёшь уже, вот молодец! Слава богу! – обрадовалась мама.

– Мам, завтра поговорим. Ты придёшь? Принеси мне, пожалуйста, какую-нибудь электробритву, у отца попроси, а то я зарос жутко. И из сумки, с которой я приехал, достань футболку и штаны спортивные. Там больше и нет почти ничего, – попросил Алексей.

– Ну, отлично, внешностью своей заинтересовался, значит, к выздоровлению дело пошло, – засмеялась мама. – Приходила, выходит, к тебе старая знакомая? Таня? Она мне позвонила, и я её очень просила к тебе сходить, думала, может, ей удастся тебя из летаргического состояния вывести…

– Приходила Нина, – торопливо сказал Алексей. – Её Татьяна попросила, они дружат до сих пор. Ма, завтра поговорим, приходи с утра, ладно? Есть очень хочется, а то, что ты приносила, бомжи съели.

– Ниночка! Так я и её хорошо помню, красивая такая, чёрненькая! Я вчера все ваши старые фотографии пересмотрела… – начала было мама.

– Мам, ну всё, всё, сестричка вот по коридору уже идёт, сейчас расстрел на месте будет. Шоколадку ещё принеси, что ли. Целую! – Алексей положил трубку и со всей возможной для него скоростью укрылся в палате. Погони не было.

Наутро мама, как и обещала, принесла бритву, футболку и еду. Пюре с куском курицы Алексей слопал тут же и с вожделением стал прислушиваться к звукам из коридора: там развозили по палатам завтрак – кашу и чай. Тоже пойдёт. Но ему не досталось, санитарка велела идти в столовую, раз сам ходить может.

Пришлось идти добывать еду самостоятельно. Хорошо, что мама оставила тарелку, ложку и кружку, а то бы ничего не дали скандальные поварихи. Ладно, теперь дождёмся обеда, интересно, что давать будут? В меню написано: рыбный суп и мясной рулет с перловкой, вот вкуснятина-то!