– А потом что-то вдруг изменилось, – продолжала она, – вокруг всё так быстро разваливаться стало, что я поняла – надо действовать, а то всё рухнет, и мы потеряемся в этом водовороте. Тут и появилось это приворотное зелье. Глупость, конечно, ужасная, но от отчаяния и от бессилия я уже не знала, что делать.

Ну, а потом наши в командировку съездили, и вообще всё плохо стало. Женя с Нелей не разговаривают, нервничают все, Алексей мрачный ходит. А теперь вообще всё разваливается, какая любовь? Все за выживание боремся. Так что беру себя в руки, забываю Алексея и начинаю новую жизнь! Мне дочку растить надо. Всё!

Нина вроде как успокоилась, и они с Татьяной стали разбирать свои вещи и бумаги.

Знакомые кадровички приняли все заявления и сказали, что две недели можно не отрабатывать, пусть ставят число, какое хотят, денег на расчёт с увольняющимися всё равно у института нет. Когда-нибудь заплатят, звоните.

Таким образом, к концу недели от отдела ничего не осталось, все разбрелись кто куда. Но связь пока решили поддерживать.

Перед уходом ещё раз позвонили Жениному мужу, хотели узнать, как идёт расследование её убийства, но он ничего им сказать не мог. Вначале на запросы семьи из милиции ещё приходили ответы-отписки, что, дескать, «проводятся следственные действия», а потом и они прекратились.

Телефон следователя тоже не отвечал, похоже, в милиции был такой же развал, как и везде. Видимо, дело положили на полку, когда-нибудь спишут как нераскрытое. Не до того сейчас органам, время наступило смутное и опасное.

Кто убил несчастную Женьку, в тот момент так и осталось тайной для Татьяны. Но кто-то из их бывшего отдела наверняка знал истину, в этом она была почти уверена. Или всё-таки она ошибается?

«А может, Игорь с Костей? – размышляла Татьяна. – Почему бы и нет? Женя их всерьёз не воспринимала, относилась к ним как к назойливым мухам – отгоняла, когда уж очень надоедали. Но что у этих парней было в головах – кто знает. Может, задумали её проучить за насмешки, да перестарались… Если люди мне не нравятся, это ещё не причина подозревать их в убийстве», – остановила себя Татьяна.

Но мысли всё равно крутились вокруг этой трагедии.

«Или это всё-таки Валюшкин приятель Валерка? – в который раз вернулась к этому варианту Татьяна. – Очень подозрительная личность, явно с криминальными наклонностями. Валька ведь о нём практически ничего не знает, это её и спасло от расправы. Хотя ещё неизвестно, что дальше будет – не мог же он убить её в густонаселённой коммуналке, где его видела толпа соседей.

Но ведь связи между ним и Женей вроде бы не просматривается, кроме единственной сомнительной фотографии.

Олег Михайлович… Ещё один возможный кандидат в убийцы. Никак не могла забыть Татьяна этих его острых подозрительных взглядов, которыми он её наградил, когда она показала ему болванку. Да и следил зачем-то потом, хотя в этом у Татьяны полной уверенности не было.

Может, его история про блокаду и свою импотенцию выдумка? Или не выдумка, а обстоятельства, которые привели к изменениям в психике? Может, он маньяк, и эти злополучные Женькины кудри привели его в состояние психоза. Или не кудри, а что-то другое, и он подкараулил её вечером, набросился и убил. Но как Женя-то оказалась в комнате после того, как все, и она сама в том числе, ушли домой?

В общем, любой, у кого был ключ от секретного входа, мог убить. Ведь кто-то его заказал и использовал. А может, и Женя вернулась на работу этим же путём. Теперь уже не узнать, – думала Татьяна.

Она и предположить не могла, при каких неожиданных обстоятельствах она через несколько лет всё же получит разгадку этого преступления.

Перед уходом из института она ещё раз улучила момент и заглянула в шкафчик на лестнице. Там всё осталось неизменным, крохотные клочки бумаги, которые она рассыпала на полу, так же лежали в виде буквы «Z», и волоски на дверной щели тоже были целы.

С понедельника у Татьяны началась новая жизнь. Работа в мэрии имела свои особенности, и первая из них – необходимость работать весь день, буквально не отрываясь от клавиатуры. От такого напряженного труда бывшие инженеры, развращённые в последние годы бездельем и необязательностью, совершенно отвыкли.

Но пришлось привыкать, и ничего, через неделю этот режим стал казаться Татьяне совершенно нормальным. Работа была несложной, как и предполагала Нина, главным оказалось умение хоть как-то общаться с компьютером и грамотность при наборе текстов.

Вначале Татьяне всё казалось интересным и необычным: толкотня в коридорах, в которой порой мелькали знакомые из телевизионных репортажей лица; столовая с очень хорошим набором блюд, правда, довольно дорогих; мэр Анатолий Собчак, который время от времени встречался ей в коридоре.

Этот высокий человек в коричневом костюме всегда ходил быстро и не глядя по сторонам. Татьяна поняла причину: с ним каждый встречный норовил поздороваться, если всем отвечать – никуда не получится дойти, а когда он смотрит в пол, то и здороваться с ним не будут.

Буфет для высшего руководства был отдельный. Правда, вход в него был свободным, но никто из рядовых сотрудников туда не заходил, это было не принято.

Продуктовые наборы тоже периодически продавались. Пункт выдачи находился в подвале, под основным зданием, и путь туда был извилистым и запутанным. Очень всё похоже на их родной институт.

Понемногу Татьяна начала разбираться в сложной структуре распределения обязанностей в её новом отделе. Впрочем, сложности-то как раз и отсутствовали: все сотрудники чётко делились на три группы, как в известном анекдоте. Только там эти группы назывались: «жорики» – жёны ответственных работников, «лорики» – любовницы ответственных работников, и «суки» – случайно уцелевшие квалифицированные инженеры», а в Татьянином подразделении классификация была несколько иной.

В отделе работали практически одни женщины. Имелось в наличии всего двое мужчин, один – начальник отдела, второй – странная личность с неясным статусом. Этот как раз сидел в одной комнате с Татьяной за соседним столом.

Когда Татьяна первый раз присутствовала на общем совещании отдела, которые, как потом выяснилось, просто обожал устраивать начальник, она была просто поражена. Все тридцать женщин были настоящие красавицы!

Ухоженные, прекрасно одетые, все, как одна, в узких тёмных юбках, они сидели вдоль стен, выставив на всеобщее обозрение стройные ножки в отличных, совершенно целых колготках. Туфли у всех тоже были просто великолепными – на высокой шпильке, разных цветов – в тон одежде. И где они такую красоту достают? Умело накрашенные лица прямо-таки излучали доброжелательность и внимание.

Татьяна даже оробела, невольно возник вопрос: а что, собственно, она-то будет делать в этом цветнике? В своей самовязаной кофточке и юбке трёхлетнего возраста? Да и колготки не новые, уже на пятке вчера дырочку заштопала…

С другой стороны, внешностью её Господь вроде не обидел, прорвёмся! Похоже, начальник тщательно занимался подбором кадров. Он же их с Ниной видел, в конце концов.

Через несколько дней работы Татьяна смогла мысленно разделить всех сотрудниц на три группы.

Первая, самая малочисленная и привилегированная, – это родственницы руководства, но не жёны, а не очень близкие родные – тёти, двоюродные сёстры и тому подобное. Эти не работали ВООБЩЕ. Ни к чему не прикасались, даже для виду. Но на работу ходили, сидели на своих местах.

Как потом поняла Татьяна, их оформляли на работу в мэрии для выработки стажа в городских органах власти, за что впоследствии предполагались высокие пенсии и всяческие льготы. Даже жильё ещё кое-кто из них успел получить, хотя очередь вскоре была ликвидирована, государство просто перестало выделять площадь бесплатно.

Вторая группа – это «просто красавицы». Начальник собрал их из разных структур городской власти, которые распускались и преобразовывались в связи со сменой политического строя. Они, в отличие от «родственниц», много работали, умели обращаться с документами и были опытными чиновницами.