Однажды Татьяна, проходя по мосту, увидела в одной башне открытую железную дверцу, а за ней узкую винтовую лесенку. Не могла удержаться и заглянула внутрь – спираль лестницы уходила ввысь, как казалось, в бесконечность, и там, в самом верху, звучали голоса и лязганье каких-то инструментов. Для кого-то эти башни совсем не таинственные, а просто место работы.

Разводной пролёт в этом царстве грохочущего металла выглядел странно. Асфальт основной части заканчивался зубчатой гребёнкой, а дальше шли простые деревянные доски. В конце пролёта – снова гребёнка и асфальт. Под весом проходящего транспорта эти гребёнки ходили ходуном, а доски громко хлопали.

Эти доски выглядели вызовом двадцатому веку – веку машин и металла, и делали мост каким-то очень своим, кустарным, что ли. Всё, даже этот огромный железный мост, в конечном счёте делается руками.

Постоять на гребёнке, одной ногой на доске, а другой на асфальте, было очень здорово, но страшновато. В зубчатой, довольно широкой щели далеко внизу виднелась тёмная невская вода, бурлившая у каменного основания башен. Равновесие иногда трудно было удержать, особенно если по мосту проходил громыхающий трамвай или тяжёлый грузовик.

Однажды Татьяна видела, как развлекающихся таким образом подростков спугнул милиционер, который неожиданно вышел из, казалось бы, необитаемой башни. Вдруг за спиной у ребят со скрипом открылась железная дверца, и человек в форме что-то громко крикнул. Перепуганные подростки со всех ног бросились бежать. «Значит, в башнях кто-то дежурит и следит за обстановкой», – подумала тогда Татьяна.

Пересилив соблазн хоть немного постоять на гребёнке, она ускорила шаг. Редкие пешеходы с трудом могли разминуться на узких тротуарах моста, и в какой-то момент Татьяна, пропуская встречную парочку, оглянулась назад.

Увиденное заставило её вздрогнуть, сердце застучало и прыгнуло в пятки. Олег Михайлович или кто-то очень на него похожий метрах в двадцати позади неё быстро свернул за выступ башни и наклонился к перилам, пряча лицо. Или опять померещилось?

Другой берег был уже рядом, вот и остановка. На ней люди. Значит, скоро придёт автобус. А если и не скоро, то всё равно, она, Татьяна его дождётся. Что-то прогулка по пустынным улицам уже не кажется ей приятным и безопасным мероприятием…

На следующей неделе, в понедельник утром, Татьяна пришла на работу с твёрдым намерением больше ни во что не совать свой любопытный нос. В конце концов, в убийстве Жени должна разбираться милиция, а о секретных входах-выходах в контору должен знать хозяйственный отдел и «безопасники». Не её дело. Всё.

Однако фонарик она мужу пока не отдала, так, на всякий случай. И после обеда, выбрав момент, когда на лестницу с большой долей вероятности никто не выйдет, опять залезла в шкафчик. Посветила фонариком – и оп-ля! Болванка исчезла из замочной скважины.

«Ну вот, что и требовалось доказать, действует кто-то из своих. Вынуть ключ можно только изнутри, и сделано это сегодня. Пора остановиться», – подумала Татьяна.

«Будем считать, что этот ход служит для выноса имущества, – решила она, – это в нынешних условиях и не преступление вовсе, а вполне разумные и оправданные действия. Вот ещё только проверю сумку в компьютерном шкафу – и всё, конец расследованию. Хотя сделать это будет непросто, народ всё время толчётся на стенде».

Тут Татьяна вспомнила ещё кое-что: конкреций! В пятницу она так перепугалась, что совершенно про него забыла, кусок оставался лежать на полу в углу тамбура. А теперь его нет!

Тут ей пришла в голову простая мысль: ведь тот, кто взял эту болванку и камень, легко узнает, что все эти игры со шкафчиком – её работа. Снова стало страшно. Надо как-то обезопасить себя, и Татьяна решила идти ва-банк.

Когда все подтянулись на «файф-о-клок» и захрупали сушками, она заявила:

– Слушайте, я тут случайно открытие сделала. Видели на лестнице стенд пожарный, а под ним дверцы? За ними, оказывается, есть запертая дверь! Никто не знает, что это такое?

– А чего это ты вдруг полезла закоулки института исследовать? – равнодушно спросил Алексей.

– Вчера вечером поднималась к себе за вещами, смотрю – дверцы открыты нараспашку, чуть не споткнулась. Ну и заглянула внутрь, – ответила Татьяна.

– Так если там даже дверь и есть, наверное, она заделана намертво, ведь у нас предприятие-то режимное, – заметил Сергей.

– Грязно там, должно быть, ужасно. Но вообще интересно, конечно, надо будет залезть, посмотреть. А с другой стороны, вдруг какая-нибудь сигнализация сработает и охрана прибежит? Лучше не лезть, – завершил тему Васька.

Татьяна немного успокоилась. Никто из ближайших сотрудников не проявил никакого волнения при её сообщении, похоже, все её подозрения в отношении своих напрасны. Ну и слава богу!

«Теперь все знают про эту дверь, а болванку и конкреций мог вытащить кто угодно, – успокаивала себя Татьяна. – Ведь я же не сидела на лестнице весь день, любой сотрудник института мог выбрать момент и сделать это. Пропади она пропадом, эта болванка».

Пока Татьяна уговаривала себя выбросить из головы всё, связанное с таинственными дверями и ключами, разговор за столом перешёл на тему, которую все в последнее время старались не затрагивать. Не выдержала Нина.

– А кто знает, как идёт расследование по убийству Жени? – спросила она. – Ведь уже неделя прошла, а ничего не известно.

– А кто нам что-то сообщать должен, не арестовали никого из нас по подозрению, вот и результат. Мы же ей не родственники, – пожала плечами Валя. – Может, мужу Женькиному позвонить, спросить? – предложила она.

– Ну и кто звонить будет? Как будто это так просто! Твоя идея, ты и звони, – загалдели все вразнобой.

Валентина попротестовала немного, но её убедили, что с этой деликатной миссией никто лучше неё не справится, и она позвонила. Все напряжённо прислушивались к разговору. Он был недолгим. Володя сказал, что родным разрешили похоронить Женю, похороны завтра.

Валя спросила его о ходе расследования.

– О результатах следствия ничего не говорят, похоже, и не делают ничего, – ответил Володя. – Сказали: ждите, сообщим по окончании следствия. Сроков не назвали, и такое впечатление, что вся милиция занята гораздо более важными делами, чем какое-то убийство. Родители Жени в очень плохом состоянии. Помогать нам не надо, помянем в кругу семьи. Похороны на кладбище завтра в десять, можете прийти, если хотите.

Все помолчали. Потом стали решать, кто поедет на кладбище.

Мужчины сразу же решительно отказались от личного участия в процедуре похорон, заявили, что готовы вложить деньги на цветы за себя и за всех, кто согласится поехать.

С трудом уговорили Нину.

– Хорошо, поеду, но с условием, что со мной будет Таня и ещё кто-нибудь, – выставила она свои требования.

– Давайте ещё Марьяну позовём, – предложила Татьяна.

Отправили делегацию в соседнюю комнату. Марьяна сразу согласилась, её начальник Витька слегка поломался, но отпустил девушку до обеда. Светы на работе не было, и он дорожил спокойным времечком и возможностью общения с Марьяной. Похоже, в отношении своей дипломницы он строил далеко идущие планы.

Девицы договорились завтра утром встретиться в метро и купить цветы. Деньги собрали со всех отделов.

На следующее утро, исполнив тягостную обязанность участия в похоронах, вся троица приехала в институт. Настроение было ужасное, кладбищенская обстановка на всех подействовала угнетающе.

Кладбище было старое, находилось прямо внутри городского района. Женю похоронили на «семейном» участке, рядом с могилой, где покоилась её давно умершая бабушка.

Женщины опять разворошили в памяти все подробности недавних событий, поревели вместе с родственниками. Те – родители и муж – не особенно хотели с ними общаться, ведь Женя погибла на работе, кто-то в этом виновен. Они представители коллектива, в котором произошла трагедия.