Пока автобусы добирались до заданной точки, туда-сюда сновали мотоциклы подвижной разведки, проверяли, нет ли кого на нашем пути, нет ли каких сюрпризов. Микроавтобус с врачами шёл параллельным курсом. Я тогда подумал: вот, мол, только в таких ситуациях мы, россияне, способны на героизм, образцовую дисциплину, организованность и полное подчинение личных интересов интересам всего коллектива.

Чего, увы, нельзя было сказать о болгарах.

Мы хотя и дали слово не оставить их беде, но, когда городок в одночасье вдруг опустел, у болгар начал падать дух, люди поддались панике. Наскоро собрав пожитки в чемоданы, люди пешком ринулись вслед ушедшим русским автобусам. Не обошлось и без казусов.

Рассказывают, один болгарский работник, вечером изрядно приняв на грудь ракии, к утру пришёл в сознание. Прислушался… Его насмерть перепугала гробовая тишина, висевшая над всем городком: молчат дизель-генераторы, света не видно ни в одном окне, не гудят кондиционеры. Он метнулся было к соседу, но у того дверь заперта и на стук никто не ответил. Бросился ко второму домику – та же картина. От страха остаться одному в дикой пустыне мужик завыл не хуже бездомной собаки.

Оказалось, не все люди покинули городок. По особому распоряжению нашего особиста скрытно от всех остались шесть наших специалистов – для охраны топлива, баков с питьевой водой и для профилактики мародёрства, если такие сволочи вдруг объявятся в городке. Один из охранников потом рассказывал, как утром они заметили человека, в безумии метавшегося по пустым улочкам городка. Увидев, что к нему на помощь идут русские, тот в голос зарыдал, запричитал, как деревенская баба на поминках.

Лагерь развернули в низине, в складке местности подальше от объекта. Это на тот случай, если бомба угодит в завод, где полно природного газа в цистернах, где и порох есть, и если всё рванет, чтобы взрывной волной не поубивало всех на равнине.

Разместив женщин и детвору в автобусах, собрав разбежавшихся по пустыне братýшек, мужчины поделились на смены, по очереди несли вахту. Самых маленьких прямо в одежде укладывали на автобусные кресла. Почему в одежде? А если нештатная ситуация, налёт вражеской авиации и нападение террористов, то как без одежды-то? Ребятки постарше спали сидя, потеснее прислонившись друг к другу. Поскольку больше свободных мест не было, дежурившие мамочки по двое стояли в проходе, спина к спине, готовые в любой момент прийти на помощь детям. У одной женщины была ещё одна задача: сохранить сумку с деньгами столового кооператива и кооперативного продуктового магазина, организованных по решению общего собрания. Когда загудела сирена, ей пришлось в присутствии понятых снимать кассу. Она пробовала передать довольно увесистую сумку руководителю финансовой службы объекта, но тот резонно отказался, сказав, что если дело дойдёт до полной эвакуации, женщин и детей будут отправлять через Тунис, а мужчин – через порт Мисурата кораблём до ближайшего порта в Италии. Эти деньги ей могут понадобиться для оплаты питания и медикаментов в случае чего. Вот она и металась от своих детей до места, где она под сиденье засунула деньги.

Нашлось портативное радио, по которому переводчики, владеющие несколькими иностранными языками, также по очереди вели сеансы радиомониторинга, улавливая любые сообщения о продвижении вражеских бомбардировщиков.

По тому, как среди пустыни вдруг раздались радостные возгласы и хлопанье в ладоши, люди поняли, что есть и хорошие новости. Радиоперехват показал, что один из самолётов был сбит на подходе к Триполи силами национальной ПВО, а остальные, сбросив боезапас куда попало, повернули восвояси.

Где-то вдалеке, ближе к объекту, сразу с четырёх точек заработали зенитные установки «Шилка». Так салютовав, ливийцы праздновали победу.

В городок мы вернулись только поздним утром, но на работу вышли все как по расписанию.

Стали ждать новостей от финнов. Они, радостные и в лёгком похмелье, появились после обеденного перерыва. К нам приехали Косккинен и Лундквист, рассказали, что наш сотрудник передал письмо советскому послу, а тот, связавшись со своим финляндским коллегой, провёл встречу и вручил заветное письмо. Финский посол принял самые экстренные меры, выступил с ультимативным заявлением: если осада с городка финских и филлипинских специалистов не будет снята в ближайшие часы, он обратится в Совет Безопасности ООН и передаст полученное документальное свидетельство о бесчинствах, творимых по отношению к его согражданам провокаторами в Ливии.

Ультиматум сработал!

Наши специалисты, люди ещё той, советской закалки, показали свои самые лучшие качества. И финны тоже молодцы.

Рассказ о том, сколько потом болгарской ракии и финской самогонки было выпито в честь советских друзей, сколько тостов было произнесено за дружбу и сотрудничество, – лучше оставить за рамками повествования. Ливия ведь – страна «сухого закона».

Но я вам скажу, чисто между нами, не для разглашения, под этот шумок с нами пили даже некоторые ливийские командиры, в обход строгих запретов полковника Каддафи.

Общая победа оказалась хмельна и сладка на вкус.

Последнее время я стал часто вспоминать моих соотечественников, переводчиков-арабистов, с кем мне довелось работать в разных странах Ближнего Востока и Северной Африки.

Вот они, эти имена: Шамсуддин, Виктор Овсянников, Марат, Сергей, Нигматулла, Шириншо, Гиви Бжалава, Мовлян, Икрам Болтубоев.

Память человеческая далека от совершенства, где-то в ней остались только имена, иногда и фамилии.

Навсегда запомнились не столько имена, а величина и масштаб человека, его поведение в кругу друзей и в официальных ситуациях, его отношение к своему делу и к товарищам.

Каждый из них заслуживает того, чтобы о нём была написана отдельная книга. Великолепное знание арабского языка, культуры, религии, личная душевная и духовная глубина – вот то, что я могу сказать об этих ребятах и подписаться под своими словами.

Например, Гиви Бжалава – абхаз, капитан первого ранга, один из немногих, кто так профессионально, тонко знал сложнейший аспект арабского языка – военно-техническую и производственно-техническую терминологию. Благодаря его уникальным знаниям, к слову сказать, нам, готовившимся самим и готовивших других к длительной и непростой командировке в Ливию, удалось создать русско-арабский технический словарь-разговорник, где использовали не арабскую вязь, а слова были представлены в русской транслитерации.

В Ливии Советский Союз строил несколько важных оборонных объектов.

Тогда мы пошли на смелый эксперимент и приняли программу обучения всех наших специалистов, выезжающих в длительную командировку в эту страну. Программа вобрала в себя основы культуры ливийцев, их религии – ислама, национальные традиции и обычаи, способы и методы скорейшей адаптации к жёстким условиям Ливийской пустыни, которой принадлежит абсолютный рекорд жары: +62°C при влажности не выше 2–3 %.

Эксперимент полностью себя оправдал.

Ничуть не умаляя таланты и вклад в международное сотрудничество других переводчиков, отдельной строкой хотелось бы написать об Икраме Болтубоеве, таджике по этническому происхождению.

Икрам – это многосторонне развитый человек. Он умел хорошо готовить. Если вы ели из его казана плов по-узбекски или по-таджикски – это был лучший плов, который может приготовить человек. А как он варил кофе! Его метод уникален. Тщательно отобранные, свежемолотые зёрна он насыпал прямо в фарфоровую чашку. Не скупясь, добавлял туда сахар, совсем чуть-чуть – кардамона, маленькую щепотку молотого белого перца, заливал холодной водой и ставил на самый медленный огонь. Вы могли сидеть, играть в нарды, беседовать, но Икрам чутко следил за тем, что происходит на плите. Получался изумительный напиток! Я потом много раз пробовал повторить его секретную технологию, но у меня упорно ничего не получалось. Очевидно, что-то я недоглядел, что-то не услышал. Икрам, наверно, нашёптывал какие-то особые волшебные заклинания.