Я включил кружочек, чтобы делать это в прямом эфире. Вернулся под струи душа. Обхватил свои яйца ладонью, чтобы потрясти всеми причиндалами в камеру. Затем обхватил крепко член. И начал максимально быстро накачивать его, словно помпу.

Головка готова была взорваться гейзером семени, но я терпел и наращивал темп бедрами.

Все мышцы напряглись удерживая невыносимую мощь внутри меня. Из последних сил я сдерживался, чтобы не кончить, когда краем глаза заметил, что дверь в душ чуть-чуть приоткрыта. И в разрез двери смотрит тайком моя тётя.

Несдержанная тридцатилетняя сучка, которая уже закусывала губу и закатила глазки, так что не видела, что я ее вижу.

Я не сдержался и со стоном, плохо скрываемым шумом потока воды выплюнул сразу полстакана семени прямо в камеру. Сперма полетела из душа на стиральную машинку, на полотенца и на камеру смартфона.

Тетя в проеме исчезла, а я задыхаясь продолжал волна за волной выплёскиваться перед камерой. Пресс содрогался, накачанная грудь вздымалась вверх вниз. Я прекратил трансляцию, едва удерживаясь на ногах.

Восторженные комментарии сыпались один за другим. Девочки ставили + в чате, что как я понял позже означало в этом коммьюнити, что она кончила.

Член немного расслабился, но продолжал выдавать на поверхность порции густой кончи, как засыпающий вулкан. Я стоял упершись в обдроченную стиральную машинку, пытаясь осознать, что же теперь произошло.

Через пару минут я вышел из душа. Тетя смотрела телевизор в гостинной, делая вид, что не при делах. Я прошлепал в комнату, оставляя следы. В мои планы входила взять ее тачку и покататься по ночному городу перед сном.

– Можешь пойти убрать, я немного напачкал там в ванной,– грубо сказал я, зная, что она проглотит это молча. Заики не любят спорить.

Я видел, как он на людях мял упругие сиськи моей тёти и это дико бесило меня.

Да. Он был старше меня, одет как долбанный миллиардер: смокинг, темные очки, массивная борода десять раз уложенная в барбершопе, широкие плечи и часы стоимостью, как наш дом, вальяжно болтающиеся на загорелом запястье.

В холле концертного зала на Барвихе, куда «старый знакомый» моей богатой разведённой тёти, миллиардер Саид Зауров пригласил нас на выступление Лепса и Лободы было полно народу.

Богемная публика выгуливала наряды из новой осенней коллекции европейских домов моды, мерялась Сардинским и Сицилийским загарами и жаловалась друг другу на санкции, опрокидывая бокал за бокалом дорогого шампанского.

Пока я общался с Кларис, я видел, что моя миниатюрная и стройная, как цирковая гимнастка (с большими сиськами) тётя позволяет Заурову делать всё, что он пожелает.

Знакомя со своими друзьями, он уже несколько раз тайком сжал ее округлую жопку в серебряном вечернем платье в пол.

Прижимал мою нежную и ранимую заикающуюся тётю к себе за талию.

А один раз, думая, что никто не видит даже засунул ей руку в разрез платья и сделал недвусмысленные движения надрачивая мой родной и любимой Ксении.

Я нарочно позвал с собой именно Кларис, когда тетя прислала сообщение, что я должен прийти со спутницей.

Элитная 20летняя фотомодель, которая прогуляла весь первый год обучения в моем университете, мотаясь по подиумам Европы, Кореи, Китая и Японии. Тайная мечта всех второкурсников нашего ВУЗа. Высокая, худая красотка с вечно лениво приспущенными веками, которой приблизительно похуй, что ее оставили на второй год и теперь она будет учиться со мной в два раза дороже (таковы финансовые правила нашего университета) была идеальной спутницей для меня.

Во-первых я ей был безразличен – она пришла сюда, потому что ищет себе нового папика.

Во-вторых к нам не будут подходить ее поклонники, потому что большинство из этих дядек она отстрапонила и не раз за последний год.

И в-третьих – со своим феминизмом и модными по-западному не бритыми подмышками и лобком (о чем ходят слухи на факультете) она не будет сильно отвлекать меня от наблюдений за моей тетей.

Это были «официальные» версии. То же, в чем я боялся себе признаться: Я не мог пригласить Камиллу Яхонтову, в которую тайно был влюблен, потому что боялся отказа. Эта паршивка запросто могла отшить меня, хоть и подкатывала сама несколько раз. Но у неё был настолько вздорный характер, что предсказать её поведение было совершенно невозможно.

Это и пугало. Это и манило. Поэтому я выбрал престижную, но такую безопасную для меня Кларис.

Мы мило беседовали с элитной моделью об учебе, выпивая и поедая канапе с авокадо и хамоном.

Кларис не смотрела мне в глаза, разглядывая мужиков в толпе, время от времени прерываясь восклицаниями: «О! Вот у этого такое раздолбанное очко, а его жена даже не в курсе», «О! А вот этого я сделала геем прошлым летом в Мюнхене, пока жена с тещей были в СПА».

Я же тоже не смотрел ей в глаза, потому что меня приводило просто в свирепое возмущение, что моя целомудренная тетя позволяет ТАК с собой обращаться этому ублюдку.

Она вертелась вокруг него, брала под руку и терлась своими пластиковыми сиськами о его плечи, пока он беседовал со своими деловыми партнерами.

Моя хорошая домашняя одинокая тетя Ксения вела себя, как тупая ожившая секс-кукла для ёбли.

У меня аж кулаки сжимались от того, что она реально лезла к нему, как школьница, а он зажимал ее на каждом углу.

На своих высоких босоножках с открытыми пальчиками, в серебряном облегающем платье с глубочайшим разрезом и открытым декольте, с роскошной укладкой и ярким розовым мейкапом моя тетя Ксения выглядела как дорогая эскортница.

Продолжая трепаться с Кларис, на которую всё равно заглядывалась половина мужиков. Особенно женатые почему-то. Видимо чувствовали её разлучнический вайб, – я же видел, как моя тетя при каждой новой встрече со знакомыми Заурова (а он здоровался тут со всеми влиятельными шишками Рублёвки) стояла, молчала и тупо хлопала глазками.

Из-за своего заикания, она стеснялась говорить с незнакомцами и в итоге её имидж тупой блондинки только укоренялся в обществе.

И как только она отошла «попудрить носик», я тут же метнулся за ней, зажав ее в безлюдном уголке.

– Как ты можешь позволять ему, так с собой обращаться!? – выпалил я прямо ей в лицо.

Со стороны это выглядело наверное дико, молодой 18летний парень в джинсовом костюме Гуччи на белую футболку, студент первого курса отчитывал взрослую 36летнюю ухоженную женщину в классическом вечернем платье.

Я прижал ее к стене, грудь моей тети вздымалась. Соски моментально проступили под металлом платья.

– Ммммммаксим… – сквозь заикание пыталась хоть как-то возразить она.

– Ты вырядилась? как проститутка для него! Ты хихикаешь над его тупыми шутками…

Моя зрелая тетя явно текла от того, что я её ругал, переминаясь на шпильках с ножки на ножку.

– Ты богаче некоторых из его бизнес-партнёров, а он обращается с тобой как эскортницей приехавшей в Москву в поисках содержания!

Это было чистой правдой. Моя тётя Ксения управляла огромным капиталом, только вот из-за заикания ей было трудно научиться общаться с людьми, и в конце-концов способом общения с мужчинами для неё стали налосьёненные ноги от ушей, высокие каблуки и большая пластиковая грудь, которую она оголяла, чтобы сказать то, что не могла сказать ртом.

Тетя приоткрыла от возбуждения губы и отвернулась в сторону, сглатывая от невозможности защитить себя словом.

Я держал ее за предплечья, не давая сойти с места. Она вырывалась, но это было бесполезно: футбольные сборы и спортзал не прошли даром и моя стальная хватка была для неё не преодолима.

Ее нежный белый педикюр дрожал в открытых туфельках на мраморном полу.

– Если тебе нужен мужчина, ты должна найти себе того, кто будет тебя уважать, а не лапать, как шлюху перед своим друзьями.