От первого лица.
Исхакова Фания Хасановна:
«… Дом моей тети находился на улице Меридианной, где жил Камиль. Так что бегали мы с ним по одним савиновским болотам, не подозревая о существовании друг друга. А заметила я Камиля уже в университете. Запомнила его по стихам – так он их замечательно читал. Когда познакомились в райкоме, он влюбился в меня с первого взгляда. Сначала я старалась не воспринимать уж близко к сердцу его чувства. Но он ухаживал красиво – дарил мои любимые розы. Я все переживала, как быстро они осыпались. Я была одной из первых невест в длинном свадебном платье. В то же время не носили одежду длиной ниже колен. Наряд, за которым я ездила в Москву, Камиль забраковал. Но зато где-то умудрился купить совершенно обалденный и страшно дефицитный тогда трикотин – белый с серебристыми блестками. До сих пор хранит тайну его приобретения. А мама Камиля сшила мне платье…»65.
Совпадение: дед Камиля одно время работал бухгалтером в Раифской детской колонии. А в числе воспитанников был будущий папа Фании – Хасан. Он рано осиротел. Девяти лет ушел пешком из родной лаишевской деревни Кабан. Жил с подростками в люке на площади Вахитова в Казани: рядом проходила теплотрасса, и зимой там было не так холодно. Дабы прокормиться, торговал папиросами поштучно на углу Кирова. Где и был «взят» чекистами. Тогда по всей стране отлавливали беспризорников, и отправляли их в детские колонии. Среди советских педагогов был популярен А. С. Макаренко, который занимался такими ребятами, в 70-е годы я изучал его наследие в пединституте. В Раифе Хасан случайно познакомился с будущей мамой Камиля, ей было всего 5 лет. Девочка купила хлеб и несла его, большую по тем голодным дням драгоценность, домой. Но колонисты отобрали хлеб. Ильхамия заплакала. «Не плачь, я верну твой хлеб», – сказал Хасан. Он прогнал хулиганов и проводил девочку. Когда Камиль пришел свататься к Фание, Хасан и Ильхамия узнали друг друга.
Я уже упоминал, что Камиль и Фания поженились, будучи комсомольскими работниками. Огромные глаза комсомолки с чертовщинкой – истинно казанской – искрились на фоне копны волос. Завистливые подруги называли их «гривой». А для окружающих они были «оружием массового поражения», ибо без особых усилий со стороны хозяйки напрочь выносили мозг всем без исключения мужчинам, когда-либо видевшим ее. Только его, – камилевы – «усы» пробились к сердцу красавицы. Исхаков «зачистил» всех поклонников, самоуверенных и поначалу задиристых. Многомесячная битва происходила на моих глазах, включая совсем уж ортодоксальные варианты. Однажды вечером нас с Камилем даже «встретили» у подъезда Фании. До сих пор не пойму: мне то, что там было надо? Однажды один «кадр» пригласил Фанию на танец. Он не догадывался, что с Камилем все серьезно:
– Твою фигуру, Фаечка, забыть не могу, – начал он.
– Левка, – в глазах Фании мелькнула та самая «чертовщинка», – а ты фигуру Камиля помнишь?
Фания тоже умела ответить так, что любые попытки «очаровать» ее становились бессмысленными. Для всех, кроме Исхакова.
В 1980-м году мы с Ляйлей уехали в Москву, я стал работать в ЦК ВЛКСМ. Перед отъездом заглянули на улицу Космонавтов.
– Возьми нашу фотографию, – сказал Камиль. – Мы специально сфотографировались.
Я повернул карточку. На обороте почерком Исхакова было написано: «Помните нас!» Этот снимок до сих пор хранится в семейном фотоальбоме.
Камиль давно работал первым секретарем райкома комсомола, был женат, растил дочь, а своего угла не имел. Даже таких начальников, как он, партия не баловала. Камиль сохранил самый первый ордер «на право занятия» квартиры площадью 30,9 кв. м. Двухкомнатная «хрущоба» была маленькой, особенно кухня. За неимением другого помещения, там был «рабочий кабинет» Камиля. Но это была их квартирка. И она доставляла Исхаковым радость. Как показало время, квартирка стала их домом на долгие пятнадцать лет. Они продолжали в ней жить, даже когда Камиль был уже главой города.
Во время переезда в маленькую квартирку на Космонавтов тащить пианино выпало нам с Федей (если быть точным, с Фирдусом Юнусовичем Зариповым, другом детства Камиля, казанским фотографом – вся партверхушка снималась только у него). Камиль и Фания считали, что Тереза должна учиться музыке – Альбины еще не было. Покупать собственный инструмент им было не по карману, поэтому он был взят напрокат. Благо, услуга такая существовала.
– Стоп, – сказал Федя, когда мы поднялись на первый лестничный пролет. – Перекур.
С трудом отрывая тяжелую бандуру от пола, мы плохо себе представляли, как доберемся до третьего этажа.
Федя скинул лямки. Посмотрел на меня.
– Справимся.
Он открыл крышку пианино, и достал тарелку с крупно нарезанной колбасой и черным хлебом. Потом оттуда же появилась чекушка водки и пара граненых стаканов.
– На улице мороз, – сказал Федя. – И мы не лошади.
Дело, действительно, пошло веселее.
За праздничным столом мы пожелали Исхаковым:
– «Рояль» тяжелый. Будем растить М-моцáрта.
Много позже, уже в дни работы над книгой, я вдруг задумался – а каково это быть детьми большого начальника? Ведь никому не секрет, что вокруг них всегда и везде вьются «ловцы удачи».
– Фания, как девчонки пережили эту напасть?
– Да уж пережили, Терезе меньше досталось, когда Камиль стал мэром, она уже была достаточно взрослая, и многое понимала, – для Фании этот разговор был непростым. – Я помню, Альбиночка училась в младших классах. Она любила дежурить по школе. Однажды она стояла на крыльце, дежурила. К ней подошли мальчишки из местных, спрашивают: у вас учится дочка Исхакова? У нас, ответила Альбина. Она всегда была очень открытым ребенком. А ты можешь ее показать? А это я....
– Ну, и что тут такого?
– А вот ты представь, – Фания уже сердилась на меня. – Дальше начались чисто дворовые приколы: «Вон, дочка Исхакова! Скажи папе, чтобы он мороженого больше продавал в городе. Ха-ха-ха!» В тот день Альбина пришла зареванная. И ведь так не один день. Дети бывают злыми. Может быть потому, что дома у них говорят: начальники живут хорошо, лучше нашего, такие они сякие…
– А когда девочки подросли?
– Многие стали набиваться в кавалеры, появлялись как черти из табакерки. И все как один влюблены без памяти. И всем что-то надо от Камиля. Были попытки и со стороны преподавателей «сблизиться» с мэром.
Фания продолжала рассказывать, а мне постепенно становилось ясно, почему Альбина, которая, как Камиль, и как старшая сестра Тереза, поступила в Казанский университет и успешно в нем осваивала курс положенных наук, вдруг уехала учиться сначала в Хельсинки, а потом в Эдинбург. Это отец защищал ее таким способом.
Наверное, в этом тоже есть некая расплата за «ветер перемен», который «проветрил» страну и перевернул жизненный уклад во многих семьях. Изменил привычки, которые по крупинкам домашней памяти, по атмосфере в стране в целом, складывались поколениями. В бурливые 90-е годы так пришлось защищаться не только Исхаковым.
В моей памяти осталось ощущение, что в доме Исхаковых всегда вкусно пахло пирогами, даже если никаких пирогов не было. Просто такой Домашний Дом.
От первого лица.
Исхакова Фания Хасановна:
«… По натуре я человек домашний: мне нужно, чтобы изба была «красна пирогами», чтобы пылинки нигде не было и рубашки отглажены. Я нахожу удовольствие в стряпне и уборке. Но даже не могу назвать любимое блюдо Камиля. Ему нравится вся моя стряпня – по крайней мере, ни разу не упрекнул и не пожаловался. Слава Богу, не привередничает…»66.
Фания вообще отличалась особым женским навыком обуючивать любое место, в котором им с Камилем приходилось жить. Так было в Казани, когда они жили сначала в коммуналке у Фании на улице Журналистов, а потом уже в их общей квартире на улице Космонавтов. Так было в Москве. Так было и в Саудовской Аравии в представительском особняке России, который сам же Камиль и построил – до него мидовцы ютились в гостинице.
