Допив свой стакан, Слободан подхватил Браву и, мотанув его через перила в гущу драки, с криком «ЕБОТЕ-Е-Е!!!» прыгнул следом стараясь подмять как можно больше народа.

Брава сидел и ковырял помпу. Под глазом у него красовался огромный синяк, но настроение было приподнятым. В первую очередь потому, что он понимал, что тут к чему. Несмотря на успешный ремонт двигателя, это, по большей части, была заслуга механиков с «Интернационала», так что приступая к разборке помпы Брава откровенно дрейфил. Но внутри все оказалось неожиданно понятно. Впускной клапан, выпускной, поршень, уплотнительные сальники — элементарно!

Так что, расположившись на корме, он с видом заправского спеца принялся не торопясь все протирать, осматривать и раскладывать. Сновавшие мимо туземцы уважительно косились на него и некоторые даже кланялись — судовые механики в Островах считались существами высшего порядка. Даже круче чем шаман. Потому, что на предостережения шаман можно забить и, иногда, даже, без особого вреда для здоровья. А вот если механик говорит: «Не лезь — намотает», то намотает без вариантов. Сильное колдунство!

С берега вернулся Бьернсон с Троллем. Они, в процессе драки, умудрились развалить барную стойку и теперь ходили чинить и извиняться. Судя по выхлопу, Мама Нуи извинения приняла и даже налила опохмелиться. С ними приковылял Семеныч. Ему отдавили ногу, поэтому он хромал, но посмотреть на приобретение все равно зашел.

— И нахрена это вам?

— А что? Штука забавная и сторговали недорого. Сейчас восстановим и будем под воду лазать. Не знаю как у вас, а у нас, на Лоске, водолаз недурно зарабатывает.

— Это верно… Только башку свернуть — раз плюнуть.

— Да тут везде башку свернуть — раз плюнуть, — отмахнулся Бьернсон, — А посмотреть, что там на дне интересно.

На причал взобрался Гюнтер в сопровождении одного из своих ребят. Судя по характерно заплетенной бороде — бьернхельмца. Он что-то рассказывал, периодически тыкая пальцем в Бьернсона и весело скалясь. Бьернсон обратил на это внимание и, повернувшись к ним, вопросительно дернул подбородком.

— Вы чё там зубы сушите? Вспоминаете, как я кем-то из ваших стойку разобрал? Так мы её уже обратно скидали.

— Да не… — отмахнулся Гюнтер, — Просто Олаф о тебе наслышан. Говорит, что ты из тех Бьернсонов, которые с морским богом посрались и теперь все корабли проебывают. А я тоже про вас слышал. Вот, пришел лично посмотреть.

— На что? Ты думаешь он прям на твоих глазах у меня из под ног на дно уйдет?

— Ну, судя по тому, что о вас рассказывают — есть все шансы узреть что-то подобное.

— Ну тогда присядь — долго ждать придется.

— А говорят, что не особо…

— Говорят что и сельдь доят. Но молоко рыбой воняет — пить противно.

— То есть думаешь, что переспоришь бога?

— А что тут думать? — пожал плечами Бьернсон, — Как это сделать, меня научили, так что дальше все только от меня зависит.

— И кто же такой умный, что такому учит?

— Да есть тут капитан один. На богов кладет только так. Сам видел.

— Это тот про которого Куба болтал? Который Попобаву не боится и всякое такое?

— Он самый. Не веришь?

— Не особо, — брезгливо скривился Гюнтер, — Всё, что можно выучить у залесцев — это пить без закуски.

— Вот тут ты зря! — вскинулся Гвоздев, — Как раз мы-то закуску уважаем! Мы не Лонгцы какие, с Аменцами которые этот свой «ви-и-иски» льдом заедают! У нас без хорошей закуски за стол ни один уважающий себя человек не сядет!

Тролль с Бьернсоном, вспомним посиделки у Семеныча согласно закивали. Гюнтер презрительно дернул щекой.

— Я хочу сказать, что залесец, да еще вольный, ничему хорошему научить не может.

— Это еще почему?

— Потому, что любая наука начинается с «ордунга». С порядка. А залесцы, по своей природе, хаотичны и неспособны к какой либо упорядоченной деятельности. По крайней мере добровольно. Им для этого необходимо принуждение. Став вольными, они утрачивают стимул и быстро скатываются к своему природному состоянию. Раз вы у него были… — Гюнтер махнул в сторону Гвоздева, — То должны были видеть, какой у него там срач.

— Не срач, а творческий беспорядок!

— Срач. И так у вас во всем.

— Ну во первых, — Бьернсон задумчиво поколупал нос, — Хули тебе оттуда за порядок видно? Поднимись, да посмотри. А во вторых, на кэпа не пизди. Он, после того, что было, как бы мой сэконунг, а за сэконунга я тобой еще что-то поломаю.

Гюнтер наклонился к своему спутнику, который начал ему что-то объяснять. Семеныч толкнул Бьернсона и поинтересовался, кто такой «сэконунг».

— Это конунг, у которого нет земельного надела и он странствует на корабле со своей дружиной.

— Заебись объяснил! А кто такой конунг?

— Военный вождь. Тот кто ведет в битву. По традиции, он дает выпивку и оружие, и если ты принял от него и то и другое, то ты присягнул ему на верность. Я принял.

— А почему на него пиздеть нельзя?

— Потому, что оскорбляя сэконунга, ты оскорбляешь его дружину. Слабому и трусливому конунгу служить позорно.

— Ясно. Так что — драться будете?

— Сейчас увидим.

Тем временем Гюнтеру, видимо, объяснили примерно тоже самое и, перемахнув с причала на борт, он осмотрел «Ежа» и развел руками.

— Беру свои слова назад. Твой капитан и сэконунг — достойный человек.

— Чё? — Бьернсон был не из тех, кто легко признает свои ошибки и слышать такое для него было непривычно.

— Я говорю — извини, что сходу и не разобравшись, сказал такое.

— Ну это — ладно… С кем не бывает.

— Расскажи о нем. Ты назвал его «сэконунгом» — вы были в бою?

— О да!!! Первое нападение было, когда мы вышли из Порто…

Бьернсон, с горящими глазами, начал рассказывать про все драки, которые ему пришлось пройти в составе экипажа «Интернационала»: «…и тут с крыш начинают сыпаться эти, как их? „Отсосины“! Я одному Нна!!! Второму — нна! Во мне кипит священная ярость! Клянусь ледяной задницей Хель — тогда я впервые её по настоящему почувствовал…»

Гюнтер слушал и кивал. Олаф кивал восхищенно. Он, как и все бьернхельмцы, уважал силу и доблесть, особенно подкрепленную шрамами, а уж берсерк для него был вообще полубогом. У них за спинами дёргал глазом, пытаясь унять бьернсоновское красноречие, Слободан. Правда это было настолько же реально, как вычерпать пригоршней море.

— И потом мы приходим в Кала-Балиб, а там стоит мой катер, который те девки угнали! Вот этот самый! — победоносно закончил свой рассказ Бьернсон, — Как такое могло по твоему произойти? Да я тебя скажу как! Ньёрд отступил! Понял, что ему меня не переупрямить и вернул мне корабль! Потому, что главное в сэконунге — удача! И капитан Вад поделился ей со мной. И еще знаниями! И теперь меня даже богу не взять! Понял?!

— Да… — с усмешкой кивнул Гюнтер, — Этот залесец и правда не такая дрянь, как все вольные. Знает свое дело.

— А вольные, по твоему, дрянь?

— Да. Большинство примерно как Куба. Плюс-минус.

— И вы тоже?

— Мы не вольные, — ухмыльнулся Гюнтер, — Мы — охотники за головами. Ловим тех, кто доставляет проблемы и сдаем заказчику живыми или мертвыми. Вольных часто заказывают, так что я знаю, что говорю.

— И как платят?

— Жить можно. Если интересно — можем и вас двоих… — Гюнтер растопырив пальцы указал на Бьернсона и Тролля, — В дело взять. Кстати — почему он не говорит? Он глухнемой?

— Нет… — ответил Тролль неожиданно низким сочным басом.

— А почему молчишь и жестами объясняешься?

— Зря пиздеть не люблю…

— Угу… — согласно кивнул Бьернсон, — Он такой. А за предложение спасибо, только я ни корабль ни парней оставлять не собираюсь.

— Ну, корабль бы нам пригодился, а если ты так настаиваешь то и этих двоих можешь прихватить, если под ногами мешаться не будут.

— Одолжений мне тоже не надо. Сами разберемся.

— Ну как знаешь, — равнодушно пожал плечами Гюнтер, — Тогда приходи на следующую драку. Я хочу реванша.