— Теряюсь в догадках…
— Все следы вели к той самой «Святой Акилине».
— И какое отношение данная история имеет к произошедшему?
— Не делайте вид, что не понимаете, брат! Я же сказал — это артефактные технологии. Воспроизвести их залесцы не могут. Вернуть их им тоже не по зубам. Она спрятала украденное в Изнанке. И, по иронии судьбы, без данных материалов, которые защищают от искажений и отродий, к нему не подобраться!
— Ты уверен?
— Абсолютно! Лонг тоже ведет исследования в этом направлении. Из трех посланных групп вернулась одна. После чего на базе случилось что-то такое, что её предпочли залить бетоном. Даже китты и вольцы избегают туда соваться. Собственно, именно поэтому она и украла эти материалы. Она не хочет, чтобы мы туда проникли.
— Ладно. Допустим, что такие возможности есть только у неё, хотя ты сам сказал, что данные материалы просто «нашли». И кто сказал, что этот склад был единственным и что никто другой не нашел подобное, но сумел сохранить в секрете? Ладно. Допустим, такого больше нет. Что это меняет? Данная особа помогает нашему ордену, дабы мы были «волкодавами» держащими оборону от отродий Бездны? Ну это же прекрасно! Она пришла нам на помощь когда была угроза Кризиса? Что в этом плохого? Её люди уничтожили громадное количество отродий оказав нам большую услугу. Орден это приветствует!
— Вот как? А грабеж Реликвария и угон «Эвоката»?
— Кто вам сказал, что она или её люди к этому причастны? Комплекс, если вы помните, был заблокирован неспроста. Альва — это все его рук дело. И Ливия. Не забывайте, что ваша протеже созналась в работе на Орден Ищущих. Вы нашли её? Сумели отследить «Эвокат»?
— Сами воспользовались своим же советом свалить все на Альву? — Силус ухмыльнулся, — Пусть так. Что же касается «Ливии» — я говорил, что мы чувствуем странные искажения в Упорядоченном? Так вот — она растворилась в них.
— Каким образом?
— Кто-то создает искусственные линии. В прямом смысле выдумывает несуществующую реальность. Если верить тому, что мы видим, она до сих пор тут. В твердыне нашего ордена. У неё болит голова, она все еще под впечатлением произошедшего, растеряна, подавлена. Высокая достоверность и внимание к деталям. Позавчера встречалась со мной, после гуляла по улицам.
— А это не так?
— Разумеется нет! Вы думаете, что я вру? Вот расшифровки! Согласно им, кстати, «Эвокат» был затоплен в ходе боя в Цитадели, поднят и теперь там идут восстановительные работы.
Якобус схватил бумаги и пробежал их глазами. Потом откинул в сторону.
— Что за чушь! Я своими глазами видел, что его там нет!
— В том и дело! Кто по твоему, способен на такое?
— Не знаю…
— А я знаю. Она! Это ваша «Святая Акилина»! Она куда большее, чем вы думаете. Мы пытались её достать — ничего. Её линии уходят за Предел Праха. Понимаешь, что это значит?
— Ты ошибаешься. Да, возможно она знает об Упорядоченном что-то такое, чего не знаем мы… Но утверждать будто она — это… Нет! Ересь!
— Говори, что хочешь. Но я знаю, что верить ей нельзя.
— С чего ты взял, что я ей верю?
— Ты у неё на крючке, брат. Ты и весь Орден Чистых. И ты знаешь, что я знаю. Прощай. И да хранит вас Всемогущий.
Делано улыбнувшись, Силус вышел. Якобус, проследив, чтобы двери за ним закрылись, покосился на Кассия.
— Так и знал, что нельзя было ему ничего давать…
— Великий Магистр и Дукс, Предвозвестник…
— Да-да… Я помню. Ну что-ж — перемирие, очевидно, окончено. Проверь своих людей. Выясни, от кого он узнал про «Эвокат» и Реликварий.
— Предвозвестник… Я понимаю, что вы не хотите об этом говорить…
— Не хочу. Но ты упрям.
— Слова Предвозвестника Силуса звучат убедительно. Вы должны вызвать её на разговор. Она должна объяснится.
— Я подумаю над этим. А сейчас у меня есть много дел.
Якобус осенил Кассия святым знаком давая понять, что тому надлежит удалиться. Кассий молча дошел до дверей, развернулся, коротко склонил голову и вышел. Посидев немного в тишине, Якобус встал, закрылся на ключ после чего подошел к стеллажу с книгами. Часть полок в нем сдвигалась, открывая ход в тайник с запрещенными для людей его ранга удовольствиями. Предыдущий Предвозвестник Ризийский был падок на молоденьких сочных послушниц, что, в итоге, вышло ему боком.
Занявший данные апартаменты после него Якобус, заглянув в тайное помещение, чуть не облысел повторно от увиденного, после чего саморучно неделю рубил топором и жег в камине все оставшееся от предшественника. Теперь тут, в темноте и прохладе, вместо этого срама, стояли стеллажи с дорогим вином. Вдумчиво выбрав бутылку, он, вернувшись к столу, приготовил себе сырную тарелку. Затем взял бокал наполнил его и принялся не торопясь смаковать аромат и букет глядя на погружающуюся в темноту долину Нана, за все время произнеся только: «Путан дэ мердэ!», неясно в чей адрес.
* * *
Бесфамильный оторвался от работы и вопросительно взглянул на дежурного, вошедшего с докладом.
— Что там? Как все прошло?
— Они, пока, разговаривают.
— До сих пор? Шесть часов прошло. О чем можно столько говорить?
— Вот стенограмма.
— Давайте… — взяв у дежурного бумаги, Бесфамильный бегло изучил их, — Как интересно… Объект любит поговорить на тему истории… Перешли от технологии данного образца к технологиям вообще, потом к влиянию технологий на общество… Работы Ульского обсуждали. Ох, знали бы раньше, сразу бы Домоседова на него натравили. Ладно — что там у вас еще?
— Передали от Матренина. Он решил, что вам будет интересно…
— Давайте посмотрим…
Положив бумаги рядом, Бесфамильный принялся сопоставлять стенограмму разговора и зафиксированные реакции.
— Хм… А вот это интересно… У нашего знакомого пунктик насчет родины… Так, а это что? «Звуки открываемой бутылки»… Они там что? На спиртное уже перешли?
* * *
Самовар с пустым заварочником был сдвинут в сторону и его место заняла бутылка водки и тарелки с закусками, которых у хлебосольного Домоседова оказались изрядные запасы. Четыре пустых бутылки уже стояли под столом. Большую часть влил в себя Домоседов — Старпом старался соблюдать умеренность, но блеск в глазах намекал, что он настроен на философский лад. Курить ему разрешили прям тут, так что в воздухе слоями висел дым от крепких сигарет.
— Вот скажите — вы религиозный человек?
— Нет.
— Уверены? Многие, отрицавшие богов начинали им молится, когда жизнь брала их за горло.
— Меня жизнь за что только не брала… — Домоседов со вздохом наполнил опустевшие стаканы, — Но не мое это… Я слишком хорошо знаю, что там откуда возникло, появилось и как развивалось, чтобы принять эти басни всерьез. Это просто страх смерти прикрытый мишурой из традиций, суеверий и корысти.
— Вы не боитесь смерти?
— Боюсь. Но стремление к жизни вечной все равно не понимаю. Что мне делать в вечности? Зачем мне бессмертие? Чтобы вечно помнить свои ошибки? Зачем мне предки, взирающие на меня с небес? Они достаточно нянчились со мной при жизни, чтобы еще после смерти за мной присматривать.
Вытянув руку, Домоседов развернул в сторону Старпома стоявшие на столе фотографии.
— У меня есть дочь и есть сыновья, которые понесут дальше, в вечность, мою кровь. У меня есть ученики, которым я передам то, что считаю нужным и важным. А остальное… Мои ошибки, сомнения, недостатки — их я заберу с собой в могилу. Они не нужны там, в светлом и чистом будущем.
— Думаете будущее будет лучше чем настоящее?
— Вы не хуже меня знаете историю. Девяносто девять процентов рас, народов, культур, которые существовали на этой земле исчезли. Уничтожены, погибли, вымерли. И вина в этом лежит, в том числе, и на совести моих предков. Многое из того, что они делали, чтобы выжить и выстоять, с высоты сегодняшнего дня кажется жестоким и неправильным. Но это значит лишь то, что мир, в котором я живу, добрее и светлее чем их. Именно за это они и сражались. И именно за это сражаюсь я. Чтобы мои потомки, глядя на меня сегодняшнего, не могли поверить, что люди могли жить так плохо и знать так мало…
