– Джеймс? – она выглянула из спальни в брючках и шемизетке.
– Я куда-то выкинул свой крюк, не могу найти. Поможешь?
– Ха-ха! – мило засеребрилась Венди, – Из всего, что произошло со мной за последнее время, это, кажется, самая небывалая ситуация!
Вдвоём они изрыскали всю каюту вдоль и поперёк, но так и не нашли самый главный атрибут Капитана Крюка.
– Почему бы тебе просто не взять другой? – улыбнулась девушка, изящный вид которой, надо сказать, сильно отвлекал Джеймса от поисков.
– Ты будешь смеяться.
– Удиви меня.
– Это был последний.
– Что? Как – последний? У тебя же их целая куча!
– Верно! Была. Зимний крюк, тот, толстый, я погнул ещё тогда, когда нёс паланкин, а остальные, даже двойной, испоганились в баталиях, коих было чрезвычайно много за эти луны на острове… оставался последний, но, кажется, теперь я и его потерял.
– Ох. Ну, это не слишком смешно, Джеймс… – Венди поправила перекрутившуюся шемизетку, а потом, всё-таки, заулыбалась, – нет, ладно, вообще-то смешно. Но только то, что последний ты потерял. Неужели на корабле не осталось ни одного крюка для капитана?
– Их навалом! Не совсем таких, как надо, но дело даже не в этом, – Джеймс поднял правую руку и постучал указательным пальцем по металлическому наконечнику.
– Ах, да, резьба, ну конечно… тогда, почему бы тебе не пойти так? При тебе же всегда твои шпага и пистолет.
Джеймс сел на софу и почесал затылок. При мысли о том, чтобы идти «так», ему стало явно не по себе.
– Пистолет, это так, больше для визуального устрашения, он ведь однозарядный, иначе у меня бы не было их так много. А шпага – да-а-а, шпага это славно! Но она может выскользнуть или обломиться…
– Тогда надень свою руку? Это не оружие, конечно, но ты ведь уже ходил в город с рукой.
– То было в качестве исключения…
– Оу. Что ж, – Венди села рядом с ним, перекинула ножки через его бедро и вздохнула, – не знаю, чем ещё тебе помочь, мой капитан. Давай искать дальше, или будем сидеть тут и никуда не пойдём.
– Венди?
– М-м?
– А тебе будет… комфортно со мной… если я пойду так?
Венди уставилась на него в недоумении.
– Что ты имеешь ввиду? Я не уверена, что поняла… поясни, пожалуйста?
– Ну… – Джеймс снова почесал затылок, – «так» у меня меньше шансов защитить тебя в случае чего.
– О боже. Ты серьёзно? Нет, не может этого быть. Я с удовольствием пойду с тобой как угодно, ты же осведомлён об этом, не правда ли? Но, Джеймс, мы с тобой в Нетландии провели на водопаде целые сутки вообще без ничего. Даже без одежды, – хихикнула Венди, – В Нетландии! Где реальная угроза жизни! Скажи мне, есть какая-то другая причина, да?
– Ну… знаешь, как люди смотрят на калек. И на тех, кто их сопровождает. Я бы не хотел, чтобы тебе было неприятно. Крюк обычно отпугивает лишние взгляды, а без него… Лучше тогда надену руку и повешу два или три пистолета.
– Ох, Джеймс… мне нет никакого дела до каких-то там людей. Пусть смотрят, как хотят! Мне абсолютно всё равно. Хотя… если причина в этом и, раз уж ты спросил моё мнение… то, нет, мне будет некомфортно, если ты пойдёшь так, как сейчас.
– Хотела бы, чтобы я надел руку?
– Чтобы снял портупею.
Джеймс взглянул на неё, подняв брови.
– Если для тебя это приемлемо, Джеймс.
Крюк, воткнутый в толстенный фолиант по врачеванию на самой верхней полке книжного шкафа удивлённо и обиженно поблескивал на своего хозяина, но Джеймс так и не увидел его.
*
«Так» Джеймс и Венди гуляли по Гавру до конца дня: капитан немного изменил планы по преподнесению заветного города в подарок своей маленькой мисс в связи с тем, что они долго проковырялись в каюте с поисками дурацкого крюка. Джеймс предусмотрительно не сказал Венди, где они, обозначив Гавр как «популярный среди мореплавателей большой французский порт», водил её по отдалённым от центра улочкам и, как мог, отвлекал разговорами по-французски и захватывающими пиратскими историями. И Венди, к его счастью, то ли потому, что была умненькой девочкой, то ли потому, что просто любила его без памяти, – не спросила.
«Так» кружевной манжет капитанской блузы свисал из рукава камзола, скрывая секретик Джеймса, когда его хрупкая спутница обнимала локоть; или прятал внутри настоящую кисть, живую, трепетную и ласковую, принадлежащую Венди, которой она ныряла под шёлк, чтобы держаться за запястье, если оказывалась с правой стороны от своего кавалера.
«Так» ещё ни разу в жизни капитан Крюк не сходил со своего быстроходного пиратского брига и теперь испытывал очень смешанные ощущения, среди которых, к его огромному удивлению, наибольшим образом выделялось спокойствие.
Так давайте же позволим нашему злодею и его леди прожить эти чудесные французские каникулы, которые продлятся ровнёхонько десять дней, в настоящем уединении, чтобы Джеймс отдохнул не только от портупеи, но и от любопытных глаз читателей. Мы подглядим только ещё несколько крохотных моментов, которые и без подробного описания деталей позволят нам оценить масштаб и эмоциональную наполненность событий.
Начнём с того, что после прогулки по вечернему Гавру, Джеймс как бы случайно предложил остаться на суше подольше и, вместо того, чтобы полночи трусить свою даму в фиакре, нанял новомодное (и дорогущее!) такси до столицы. «Переночуем в отеле в другом городе неподалёку», – так он сказал, чтобы ещё немного подержать красавицу в неведении. Самый современный чёрный ситроен с закрытой кабиной доставил пару до города чуть больше, чем за три часа, которые пролетели для Джеймса и Венди, как тридцать минут: рассказов о морских приключениях у капитана было, хоть отбавляй, а ещё он, пребывая в великолепном настроении, всё время пытался поцеловать или укусить девицу по дороге, что казалось ей жутко неприличным и ужасно возбуждало. За час до приезда Венди, которую капитан решил-таки немного пощадить, уснула у него на плече. Лучше и придумать было нельзя! Маленькая мисс проспала всё самое очевидное, и Джеймс разбудил её уже у самого моста Искусств на набережной Франсуа Миттеран.
– Венди, дорогая, – Джеймс пригладил её волосы и потёрся губами о русую макушку, – просыпайся. Мы приехали.
Шофёр открыл статному капитану дверь, Джеймс спустился со ступени и подхватил свою леди, как если бы помогал ей выбраться из лодки на берег. Намереваясь выжать максимум по количеству удачных совпадений, он поставил её к себе лицом, и сонные глаза сразу же примагнитились к ясно-голубому взору.
– Здравствуй… – зевнула Венди, приветствуя капитана после сна, хотя утро ещё не наступило.
– Милая… – Джеймс взял в руку её лицо, и девушка прильнула к ладони, как к подушке, – я обещал подарить тебе новый город. Нам не могло повезти больше. Всё, что тебе здесь захочется, сию секунду будет твоё, только укажи своим нежным пальчиком. Я дарю тебе этот город, Венди, он твой.
Спустив руку с личика на тонкую талию, Джеймс развернул Венди лицом к реке. Девушка поморгала, отгоняя сонное состояние, и стала блуждать глазами вокруг: с другого берега на неё смотрело полукруглое дворцовое здание в итальянском стиле с церковным куполом и квадратными пристройками. Оно было похоже на… Венди резко мотнула головой в сторону. Слева на острове посреди Сены величественно возвышались над крышами Дворца Правосудия печальные квадратные башни и шпиль Собора Парижской Богоматери. Ахнув, Венди закрыла рот руками и повернулась обратно к Джеймсу. В её глазах так сильно сияло счастье, что оно могло бы, наверное, осветить и согреть всю планету, но Венди смотрела только на своего капитана, и он думал, что это лицо даже сравнить нельзя с тем, какое он видел, когда в Нетландии впервые для маленькой мисс вышло солнце. Чуть не крича от переизбытка эмоций, девушка кинулась Джеймсу на грудь, обняла его изо всех сил и расплакалась.
Мы расскажем вам, что Джеймс, любитель производить впечатление эффектными широкими жестами, выкупил в отеле д’Альзак, который сегодня известен нам, как L’Hôtel, и поныне являющийся один из самых фешенебельных отелей Парижа, состоящий всего лишь из двадцати номеров, целый этаж, чтобы маленькая мисс могла наслаждаться уединением и чувствовать себя свободно. Париж переживал безумные послевоенные годы и был наводнён людьми, мечтающими стать жителями столицы, до самых краёв, поэтому капитан хотел организовать для Венди (и для себя) возможность дистанцироваться от энергичной толпы пялоглазов. Хотя Венди, заметим, и впрямь вела себя так, как будто окружающие для неё не существовали и были не более, чем мошкарой, которую не видишь и не слышишь, а иногда замечаешь только под вечер, если микроскопические тельца насекомых попадают в тусклый свет фонаря, но и тогда ты через минуту забываешь о них. Венди также предпочла «не заниматься глупостями», вроде подъёма на новейший памятник архитектуры – Эйфелеву Башню или на крышу Триумфальной Арки, а вместо этого гулять неподалёку, по парижским площадям, скверам и улицам, чтобы рассматривать достопримечательности оттуда, откуда они были наиболее красивы: снаружи.
