— А что же местные жители, они как этому подростку относятся.

— Похоже, большинству все равно, тем более парень исправно ходит в церковь, исповедуется регулярно и вообще местным священником обласкан, учится, книги у попа берет читать, оттуда мол и знания.

— А у вас, сеньоры, какое мнение сложилось об этом подростке?

— Я, Мессир, склоняюсь к тому, что в поганца дейсвительно, кто-то вселился, хотя Луиджи со мной не согласен. Но он человек ученый и ему видней.

— Сеньор Фальконе?

— Мессир, вы же знаете, что выполняя поручения святых отцов, мне часто приходилось сталкиваться с явлениями на первый взгляд говорящим о чуде, но при внимательном и беспристрастном рассмотрении все они прекрасно объяснялись действием вполне материальных причин. Поэтому я бы не стал без должного изучения данного случая приписывать его к проявлению божественных или дьявольских сил.

— Да вы никак атеист сеньор Фальконе? — С улыбкой произнес Сальвини.

— Упаси бог. Но я думаю, что Господь не снисходит до мелочной опеки всего и вся. Он создает сущности и законы, по которым последние двигаются и развиваются. Поэтому нужно сначала поискать более простую причину того или иного явления, нежели божественное провидение.

— Читали Фому Аквинского? — С интересом спросил Бальцони.

— Доводилось в юности, но живость характера не позволила мне стать ученым. — Ухмыльнулся Фальконе. Он нисколько не сомневался, что его биография прекрасно известна «святым отцам».

— Ну что же, надо заметить сеньоры вы хорошо потрудились. Вот чеки по ним вам выдадут оговоренное вознаграждение. Отдыхайте, набирайтесь сил, но далеко не уезжайте. Можете понадобиться.

— Благодарим Мессир, но позвольте сказать, что если вы намереваетесь послать нас снова в Сибирь, то мы вынуждены будем отказаться.

— Вот как! И почему же? — Удивился Бальцони.

— Когда мы выезжали из села, то нас некоторое время сопровождали эти два подростка. Они верхом на лошадях ехали за нами, отстав метров на двадцать. Один был вооружен винчестером, другой арбалетом. Это нас изрядно нервировало, а наш кучер, вслух молился. Мы боялись, что они не дадут нам уехать, но все обошлось.

Когда этот проклятый мальчишка решил, что достаточно проводил нас, он приказал кучеру остановиться, и, подъехав, сказал, что колдуньей на нас наложено заклятье и если мы приблизимся к их селу на два километра, то умрем или сойдем с ума. И знаете, Мессир, ни у меня, ни у Серджио нет никакого желания проверять правдивость его слов.

Потом он ловко швырнул в нас кинжалы, которые довольно глубоко воткнулись в доску у нас за спиной, кинул под ноги мой нож. Затем подъехал к сопровождающему и бросил тому в сани его револьвер с патронами и что-то тихо ему сказал, от чего тот чуть не наложил в штаны. Поравнявшись с дружком и обернувшись, крикнул мне странную фразу: мол, если я вдруг окажусь в Палермо, то должен передать привет некому Дону Корлеоне и сказать тому, «мафия бессмертна» После чего вскинул ружье вверх, словно желая пальнуть в воздух, но передумал и засмеялся.

— Патроны пожалел, поганец. — Пробормотал Пизаконе.

— И еще Мессир, что нам делать с оставшимися алмазами?

— Что? — Рассеянно переспросил Бальцони. — С какими алмазами? Ах, с алмазами! Пусть останутся у вас в качестве премии. И сеньор Фальконе, напишите отчет о поездке, изложите все подробно, а также свои мысли по этому поводу. Я вас не тороплю. Подойдите к делу основательно.

Когда посетители вышли, Бальцони вновь взял в руки «ларец» повертев его, со вдохом, отложил в сторону. Карло, внимательно следивший за ним, спросил:

— Что? Совсем плохо?

— Это не «ларец Парацельса». Этим кретинам подсунули подделку.

— Как ты это узнал?

— Я держал в руках настоящий. Правда, было это очень давно.

— И в чем разница?

— Даже не знаю как объяснить…. Ты ловил в детстве птичек?

— Не довелось.

— Настоящий «ларец» — живая птичка в руках, а этот как чучело.

— Да ты поэт.

— Поэт, поэт. Что там написал этот странный подросток.

— Перевожу дословно: «Г. Бальцони, многовековое стремление «Святого престола» собирать в своих архивах документы и разного рода артефакты, так или иначе освещающую историю человеческой цивилизации, похвально, но методы, которыми вы порой пользуетесь, не добавляют святости ни папе, ни Ватикану. Но я в чужие дела не лезу, не лезу ровно до тех пор, пока они меня не касаются. В данном случае дело коснулось лично меня и моих близких, а потому убедительно прошу больше подобных эмиссаров к нам не посылать. Алекс.

P. S. Надеюсь у вас достанет интуиции понять скрытый между строк смысл моего послания».

— Не похоже это на письмо подростка. Если ты правильно перевел, это речь взрослого образованного человека. И на что он тут намекает?

Сальвини усмехнулся и сказал:

— Позови Пьетро.

Когда, после звонка медного колокольчика, в кабинет вошел секретарь, Сальвини озадачил его неожиданной просьбой:

— Пьетро, раздобудьте хорошо нагретый утюг.

— Э-э…. Вы сказали утюг?

— Именно утюг. Желательно очень горячий и кусок какой нибудь легкой ткани но не шелка.

Пьетро озадаченно перевел взгляд на Бальцони. Тот кивком подтвердил просьбу друга.

— Придется подождать. Выполнить вашу просьбу будет не легко. — Проговорил озадаченный секретарь, лихорадочно соображая, где заполучить требуемое.

— Это не страшно. Мы не торопимся. — Сказал Сальвини.

Когда секретарь вышел, Бальцони ухмыльнулся и произнес:

— Бедный Пьетро. Более странного поручения он еще не получал. Зачем тебе утюг?

Карло, привстав, подал другу листы:

— Посмотри внимательно и попробуй догадаться, зачем мне понадобился утюг? А я пока, с твоего разрешения посмотрю вещицу, которую привезли эти синьоры.

Он взял «ларец» и стал вертеть его руках, разглядывая и время от времени понимающе хмыкая. Потом, не выпуская из рук подделку, поднял взгляд на друга:

— Ну как? Догадался?

— Это было не трудно. Тем более, что подсказка есть в самом послании. Между строк вполне уместится еще одна строчка и два чистых листа прямо просятся, чтобы их пригладили утюгом. Ну а ты нашел что нибудь интересное в этом муляже.

— Это не муляж, а самый настоящий ларец. Вот смотри. — С этими словами, Карло, быстро ощупав коробочку, нажал пальцами на торцы и раскрыл ларец. — Корешки какие-то, описание способа приготовления настойки, а это тебе. Написано: Николо Бальцони лично в руки. — Карло подал сложенный пожелтевший писток. — Изучай.

Сам взял бумажку с рецептом и стал с интересом читать. Прочитав, он потрогал пальцем корешок, и взглянул на Николо. Тот сидел, уронив руку с письмом на стол, с некой отрешенностью во взгляде и не свойственном ему выражением лица. Длилось это очень не долго. Он сложил листок, повертел его в руках, как бы не зная, что с ним делать, наконец, сунул его в ящик стола и ответил на не высказанный, но написанный большими буквами на лице приятеля, вопрос.

— Это привет из моей глупой юности. — Помолчал немного и спросил:

— Что там у тебя?

— Корешок это женьшень. На бумажке рецепт приготовления снадобья из него. Написано, что строгое следование процедуре приготовления и употребления продлит жизнь еще на несколько лет в любом возрасте.

— Даже так! Приготовить сможешь?

— Конечно! В листке все четко и понятно изложено. Хочешь попробовать этот бальзам? А вдруг тебя отравить хотят.

— Нет, это совершенно исключено, но на всякий случай проверим на ком нибудь.

— Не так скоро. Написано, что настаиваться снадобье должно шестьдесят дней и употреблять его нужно осенью.

— Да мы и не будем торопиться. — Бальцони снова взял в руки послание от подростка и стал внимательно рассматривать пустые страницы. — А ведь точно здесь, что-то написано. Возьми лист, посмотри сквозь него на свет. Видишь местами заметно нечто вроде букв.

Сальвини взял другой чистый листок и тоже стал просматривать его на просвет. Покрутил бумажку так и сяк, положил на стол: