— Ладно!

И я рассказал. Слушали меня мужики внимательно иногда в особых случаях поглядывая на деда и, когда тот кивал подтверждая, смотрели на меня с некоторой долей удивления и скепсиса. Пришлось даже показать им две изрядные борозды на своем боку оставленные дробинами. Лишь Архипка да Митька завистливо переживали наши с дедом приключения. Когда я рассказал о том, что это Зырянов стоит за пропажей в тайге сосновских старателей и за нападением бандитов на нас с дедом, Кузьма забористо выматерился и сказал:

— Жалко, что молонья Савку пожгла надо было самим его придавить.

Архипка на те слова бледно улыбнулся и со значением посмотрел на меня. Дед хмуро оглядел сыновей:

— Молонья говоришь? Вон та молонья! Летна боль! — И он указал удивленным мужикам на нас с Архипкой.

Побледневший Архипка замотал головой, отрицая свою причастность к столь героическому деянию:

— Это не я! Это Немтырь их всех пострелял. Я только одного Хрипатого, что на него кинулся, стрелил.

Сказать, что мужики охренели это ни сказать ничего. Сначала они молча разглядывали нас, а затем потребовали подробностей. Пришлось мне выложить весь расклад по Головану и его бандитам.

— Да зачем вы с Архипкой тому Головану сдались то? — С искренним недоумением спросил Иван?

— Голован в Барнауле ведь не один варначит. Он там в «авторитете» ну тоесть главный вор — «Иван» по блатному. Когда Зырян к нему приехал и рассказал, что мы с тятей вернулись и вернулись не просто так, а с золотишком, а от Рябого ни слуху ни духу, то Головану, нужно было что-то решать, иначе он мог авторитет среди своих бандитов потерять. Вот он и отправил самых оголтелых к нам в село разведать, что и как. Ну и поспрашать при случае. Так то я им один был нужен, но мы с Архипкой постоянно вместе ходим, вот и его прихватили за компанию.

— Как же вы с ними справились? — Изумился Кузьма.

— Когда через день после нашего возвращения, Зырян умотал в Барнаул я подумал, что могут бандюки на нас наехать. Тятю предупредил, ну и мы с Архипкой приготовились. — Я полез за пазуху и достал свой пистолетик. Архипка тоже показал свой револьвер.

— Вот так и ходим. А потом: «Жить захочешь еще не так раскорячешся». — Процитировал я киноклассику.

— Это точно! — Хохотнул Кузьма.

— А нам теперь, что делать? — Иван в отличии от брата был не шуточно озабочен свалившейся на него информацией.

— Прежде всего, нам всем нужно держать язык за зубами. Никому нельзя рассказывать про эти наши дела, а бабам своим особенно. Ничего плохого про ваших жен сказать не могу, но знать про это им совсем не нужно — спать крепче будут.

— Ленька дело говорит. И без этого на нас многие в селе коситься станут. Завидовать будут — мол забогатели Щербаки. Так что молчок. — Дед погрозил всем пальцем.

— Я думаю, что нам надо потихоньку из села в Барнаул или в какой другой город перебираться. Но в Барнаул нужно обязательно наведаться. Боюсь что Голован сам не успокоится, нужно ему в этом деле «помочь».

— Ишь ты, «помочь»! — Снова хохотнул Кузьма. — И как ты собираешся ему «помогать»?

— Мы с тятей варнаков тех немного поспрашивали и они нам кое что рассказали про Голована. Его фамилию и где живет мы теперь знаем. Приедем в город понаблюдаем за ним. Посмотрим сколько людей под его началом осталось. Потом решим как и о чем с ним разговаривать. Он то про нас не знает ничего, так что есть шанс его врасплох застать.

— Эх надо было вам Зыряна поспрошать и этого как его…? — Иван глянул на меня ожидая подсказки.

— Филина что-ли?

— Угу. Филина.

— Кишка у нас с Архипкой тонка этих бычар расспрашивать. Наше счастье, что они всерьез нас не приняли, не обыскали да не связали. Повезло нам.

— Что повезло то повезло! Летна боль. Ну что решим? Едем в Барнаул или нет?

— Куды деваться то. Надо ехать. — Вздохнул Иван.

— Вот и я так думаю, что надо ехать. Летна боль. А ты Ляксей, что скажешь? — Обратился ко мне дед.

— Ехать то в любом случае надо. Тебе тятя нужно разрешение взять на добычу золота. Ты с Жабиным говорил или нет?

— Согласен Федька!

— Это хорошо! Кроме того надо в Барнауле дом присмотреть или даже два. Завод сереброплавильный на ладан дышит, закроют скоро. Народ из города потянется, дома продавать будут, а покупателей кот наплакал. Вот и надо пользоваться случаем. Ты как тятя? Пристроил золотишко? Денег на дом хватит?

— Хватит и еще маленько останется. Летна боль.

— Тогда значит едем. Мы с тобой да Архипкой с Митькой, еще и Анотоху с Платошкой возьмем. Дядьки Иван и Кузьма пусть здесь останутся за семьями приглядят.

— А этих-то зачем потащите? — С недоумением спросил Кузьма.

— А мы это, ну как мушкетеры. Один за всех и все за одного! — Вылез с пояснением Архипка.

— Чаво, чаво? Каки таки машкитеры? — Воззрился на него дед.

— Не бери в голову тятя. Возьмем пацанов. Рассказывать пока им ничего не станем, а кой-какая помощь от них будет. Сам знаешь, дела я большие задумал и без верных людей никак. Кстати, ты разговаривал с дядькой Акимом, что он говорит, когда дознаватели приедут?

— Дознаватели? Какие дознаватели?

— Ну как какие. Пожар и все такое.

— Да кому мы нужны в уезде. Ну погорели какие то мужики в селе, староста отписался, бумагу в уезд послал, что молонья заимку сожгла. Может пошлют кого, а скорее всего никто и не приедет. Не великие чай баре пострадали.

И правда, чего это я? Девятнадцатый век на дворе и пострадавшие на пожаре не дворяне, не чиновники, а обычные крестьяне, коих на Руси без счета. И потом молния — стихийное бедствие. Чего тут расследовать?

— Хорошо коли так. Ну а мы как? Едем в Барнул или тут очередных варнаков ждем?

— Едем! Летна боль! Послезавтра с утра и тронемся.

В Барнаул на двух подводах добирались четыре дня. Обь с протокой большим препятствием не стала. Паром работал исправно, только денежки плати. Остановились у дедовских дальних родственников. Старики проживали в большом доме с пристройками. Места хватило всем, хотя нам с парнями было тесновато.

Первым делом повел свою команду приодеться. В лавке мои дружки меня изрядно насмешили. Все как один выбрали почти одинаковую одежду, очень похожую на Фролкину. Косоворотка, сапоги, штаны и жилетка, а сверху какойто армяк, или как там он называется. Спорить с ними не стал, рассчитался с приказчиком почти не торгуясь. Я подобный прикид покупать себе не стал, спросил лишь приказчика, где можно купить одежду поприличние.

— Так вам нужно к Абраму Хайкину, он господскую одежду шьет.

Распросив где отыскать упомянутого Абрама, сразу к нему не пошел. Всей гурьбой направились к парикмахеру, где моя команда лишилась своих слабо расчесанных лохматых волос и приобрела вполне нормальные прически. Здесь я проявил твердость и не дал им сделать модный в определенных кругах пробор посредине головы. Заплатив цирюльнику за друзей и, выдав им по три рубля, отправил их развлекаться, а сам сел в кресло попросил остричь меня покороче.

Надо сказать, парикмахер сначала подозрительно косился на меня. Видимо его несколько напрягала моя молодость и одежда; я был в своей удобной но изрядно потрепанной куртке, но моя платежеспособность и уверенность с которой, я к нему обращался, сделали свое дело и он без слов состриг мою достаточно буйную шевелюру. Оглядев в себя в зеркале, поморщился. Слишком юно и не солидно я выглядел.

— Прошу меня извинить. — Сказал я. — Позвольте узнать ваше имя.

Парикмахер удивленно на меня глянул и ответил:

— Лапшин Иван.

— А отчество ваше?

— Дементьевич.

— Иван Дементьевич, а нет ли у вас паричка какого-либо?

Тот с еще большим удивлением уставился на меня:

— Паричка-с? А зачем вам паричок-с, позвольте полюбопытствовать?

— Видите ли Иван Дементьевич, мы у себя в Бийске любительский театр хотим организовать. Пьесу господина Островского будем играть. Вот и нужны нам парики и кроме того накладные усы да бороды было бы неплохо приобрести. Я в Бийске интересовался но там никто сие изготовить не берется.