– Папа, ты поправишься, мы с мамой сделаем всё для этого.

– Ты умная и сильная девушка. Ты вытерпишь эту утрату. И не дашь уповать своей матери. – Он провёл ладонью по щеке дочери. Проводя пальцами по её светло-русым волосам, что были довольно длинными, он взглянул в её зелёные глаза и как-то по-особенному улыбнулся. Словно зная, что это последний раз.

– Папа. – Глаза заполнились слезами. – Не закрывай глаза, пожалуйста. Я сейчас позову маму.

Но этого не потребовалось, так как женщина уже вошла с наполненной чашей в комнату.

– Агнет, – он хотел, что-то сказать жене, но кашель перебил его.

– Не говори ничего, Берт. Вот лучше скорее выпей. Хоть немного. – Она протянула чашу ко рту.

– Ты должна рассказать… – шептал он еле слышно.

Женщина качнула головой и сжала губы.

– А сейчас выпей.

Отпив пару глотков, мужчина взглянул на жену и на дочь, что сидели рядом.

– Я вверяю вас Богу и друг другу. Гретель, не забывай о чём я тебе сказал. А ты, Агнет, береги наших детей.

– Ценой всего, милый, – женщина, что держалась из последних сил, вдруг заплакала. Видимо ощутив неизбежность.

Не отпуская его руки, дочь и жена ещё около получаса сидели рядом, пока мужчина, улыбнувшись последний раз своим любимым, сделал последний вдох и закрыл глаза.

Последующие дни дались семейству Бартлетт нелегко. Они потеряли опору и всё, что хоть как-то держало их на ногах.

Глава семейства – Берт Бартлетт скончался одним из тяжелых летних вечеров. По деревушке сразу поползли слухи. Что сама Агнет Бартлетт – дочь сильнейшей ведуньи – не смогла помочь своему мужу. Вероятно, она побоялась предотвратить его лихорадку, ибо давно бы уже заняла место на костре. Ведь такое бы быстро разнесли по всей округе и в пределах местных болтунов это не осталось.

Семья всё меньше старалась привлекать к себе внимание. Ибо больше у них не было защиты. Они словно осиротели, лишившись единственного, кто защитил бы их ценой своей жизни.

Гретель сидя на лавке перебирала травы и, опустив голову, не скрыто грустила. Её не покидали воспоминания о счастливом времени, проведённом подле своего отца.

Она была его любимицей и первым ребёнком. Отец с детства приучал девчонку к любым делам: брал с собой на охоту и на речку, показывая, как нужно ловить рыбу. В лесу она знала каждую тропинку и лазейку – и всё от того, что проводила там большую часть свободного времени.

Прошло всего несколько дней, а она уже бескрайне тосковала. Её привязанность к своей семье всегда была неизмерима.

В дом вошла мать, которая ненадолго отлучалась.

– Я прихватила у старушки Мэри некое лекарство. Оно должно помочь. – Она томно прикрыла глаза. Всё это её слишком выматывало, и Агнет еле держалась.

У маленького Томаса всю ночь был жар. Не стоило тогда его подпускать так близко к отцу, но сейчас об этом говорить было поздно.

Женщина направилась к мальчишке, и заставила его что-то выпить.

Вернувшись, она присела рядом с дочерью и горько посмотрела на неё.

– Я не должна была этого допускать. – Её руки вцепились в подол платья.

Грета тут же оказалась перед ней, присев на колени.

– Мама, не печалься. – Она провела рукой по её лицу. – Если хочешь, я сейчас сбегаю и наберу ещё трав. Может хоть, что-то другое поможет.

– Постой. Тебе нужно быть крайне осторожной. На улице так много глаз. Если тебя увидят…

– Не увидят, мама. Я пойду в глубину леса – к той дальней поляне. Там всегда много разных трав. Наберу побольше.

– Пойдёшь вечером. Сейчас нельзя так рисковать. Я кое как добралась до дома, пытаясь не попадаться никому на глаза, чтобы не видели, как я выхожу от старушки Мэри.

– Но, если ему станет хуже?

– Не станет, это лекарство должно помочь, хотя бы временно. Оно снимет его жар.

Грета собиралась встать, но мать ухватила её за руку и вернула обратно.

– Послушай меня, дочка. Я как можно дольше старалась избегать этого разговора. Но время пришло. – Её глаза по-особенному заблестели. Голос понизился, словно она собиралась говорить что-то запрещённое.

– Моя мать – Сесилия, была могущественной ведьмой. Она всегда старалась помогать людям – любой ценой. Я была совсем маленькой и помню, что к ней приходило множество людей, за любой помощью. Пока и такое добро не стало запрещённым.

Она перевела дух, словно это слишком тяжёлая для неё тема и продолжила:

– Я не переняла её силу, потому что это передаётся лишь первенцу, точнее первой дочери. – У тебя есть сестра? – Глаза девушки округлились. Она совершенно не знала ничего о своих родственниках. Агнет как-то скорбно нахмурила брови и чуть отвела взгляд от дочери. Будто, что-то скрывала и недоговаривала.

Гретель непонимающе качнула головой.

– Послушай меня, времена были слишком жестокие, и я поклялась никогда не открывать эту тему и не говорить тебе об этом, но…

– Я ведь твой первенец мама… Я твоя дочь и это значит… – девушка подскочила и попятилась с пустым взглядом.

– Но я не ведьма, мама. Этого просто быть не может! – чуть ли не забилась в истерике девушка.

– Тише, тише, милая, – умоляюще запричитала женщина. – В детстве твой дар начал проявляться, и твоя бабушка скрыла это от лишних глаз. Я совершенно не понимаю ничего в этом, но она сказала, что на тебе печать скрытия. Это сбережёт тебя, пока ты юна и не можешь осмысленно владеть своим даром. Но, когда придёт время, эта сила вырвется из тебя и ты будешь не в силах её скрыть. Ты неопытна и рядом никого нет, кто может тебе помочь. И я боюсь. – Она ухватилась за её руки. – Я так боюсь, тебя потерять.

Гретель словно камень проглотила. Не могла вымолвить ни слова. Поскольку никогда не слышала о своей бабушке и о том, что она была ведьмой.

– Я так виновата перед тобой, но я лишь хотела сохранить твою жизнь. – Глаза женщины залились слезами.

– В чём ты виновата, мама? О чём ты говоришь?

Агнет уставившись в одну точку, поджимала трясущиеся губы, прикрыв глаза.

– Мама, почему ты молчишь? Где же сейчас Сесилия?

– Сесилия очень далеко. Она покинула эти места, когда тебе было около шести лет. Уехала в новое место, где её никто не знает и кем она является. Сейчас она должно быть в безопасности, если конечно жива, – выдохнув, женщине тяжело давался этот разговор. – Мы приехали сюда, когда ты была совсем малышкой.