Сердце Хелен внезапно заболело сильнее. Итан перед ней впервые видится другим: способным сопереживать, беззащитным и бессильным там, где тонкий барьер между смертью и жизнью.

Эта жизнь волка пахнет темнотой и железом крови.

Хелен воздушно прикасается к спине Итана руками, запятнанными алыми следами.

– Все будет хорошо… – повторяет. И чувствует, как под ладонью напрягается его спина. – Да, сделаем привал…

Бруно прикрывает глаза, а Аккольти слушает, как бьется маленькое сердце. Волк ушки повесил и носиком тычет Итану в щёку. И Хелен отворачивается, чтобы скрыть красные белки глаз, ибо ещё никогда-никогда не сострадала колкому и надменному знакомому из прошлого – тому самому, способному на убийство. Жизнь сама подкинула такую возможность.

Хелен замерла в нескольких метрах от Итана, обхватив себя за плечи и нырнув в потаенные недра своей души. Взгляд застыл на полной Луне, а в темных зрачках отражался грязно-белый шар спутника. Сейчас она рассуждает о том, что произошло часом ранее. И ужасается своей реакции и смене настроения в адрес преступника! Ее опутали милость и переживание за человека, совершившего непростительный поступок. Но парадокс в том, что Итан, по новому взгляду Хелен, не похож на бесчувственного подонка, который в силах отнять чужую жизнь без единого моргания. По крайней мере, ей хотелось так думать. Итан перестал быть в ее глазах монстром. Как минимум, потому что он показал сострадание к животному. Тогда в чем его секрет? Где этот корень правды?

Хелен точно услышала свое желание узнать ответы на вопросы, но как-нибудь позже.

Все же, необратимое деяние числится в грехах Аккольти, и он по-прежнему остается для Хелен опасным криминалистом, с которым она вынуждена продолжить путь после привала.

Удар в ребро и острая шутка жизни.

Дровишки падают в общую кучу. Норовят вспыхнуть огнём и согреть трёх путников в нетронутом лесу. Грохот поленьев выбивают Хелен из томной грусти и рассуждений. Она оборачивается на звук за спиной, и тепло костра гладит ее щеки и кончик носа.

– Ты… ты как? – спрашивает она.

Получается с запинкой, ведь Хелен увидела, что Итан хмурее грозовой тучи. Он подкидывает дрова в пламя, как робот, и, казалось, мир перестал для него существовать.

– С каких пор тебя это волнует? – Аккольти присаживается на поваленный ствол дерева и растворяет взгляд где-то в толще огня.

Хелен следит за каждым еле заметным движением его глаз, а Итан, видимо, и этого не замечает. Молчание пропускается через треск дров в костре, а рыжее сияние окрашивает их лица и мордочку дремавшего Бруно в приятный персиковый оттенок.

– Я подумала, что тебе нужна поддержка… – отвечает она уже тише и все также стоит на месте.

Итан горько хмыкает и бросает тонкий сучок в костёр.

– На дух меня не переносила, а тут решила проявить великодушие?

Хелен сжимает пальчики на плече, когда игла вопроса колет в центр сердца. Она не отвечает ему, отходит на несколько шагов в сторону и садится спиной так, чтобы дистанция между ними не мешала ей успокоиться и не принимать неблагодарные слова на свой счёт. Смыкает ноги, роняет руки на них и глубоко дышит, будто пытается почувствовать плотность воздуха, а Итан между тем все же кидает быстрый взгляд на неё, но не решается исправить неловкость.

Бедняга Бруно спит у ног хозяина, примостив влажный нос возле его ботинка и легонько шевеля им, когда тот поглаживает его за ухом. Улучшений в здоровье не наблюдалось, и всемогущая мазь полностью не залечила ранение волка, но обезболила поражение. Анис хорошо выводил заразу и снимал неприятные ощущения.

– Согреться не хочешь? – внезапно интересуется Итан, нарушив тишину между ними.

Казалось, от неожиданности Хелен вздрагивает… Однако не отвечает сразу. Нет.

– Ты тоже…

– Что – я тоже? – он смотрит ей в спину из-под ресниц, локтями опираясь на ноги.

– Ты тоже меня на дух не переносил и теперь решил проявить… Нет… Сделать одолжение? – ее отклик не смахивает на сердитость. Скорее, на оттенок насмешливости.

Теперь он притих и не прокомментировал, а Хелен жутко любопытно увидеть, что он там делает, с какой степенью кислоты лица сидит.

– Сказать нечего? Да? – продолжает она и оборачивается к нему, рукой упираясь в корягу, на которой сидит.

Мимолетно встречается с его глазами, которые он через секунду вновь опускает к костру. Закрытые кнопочки глаз Бруно заметно дрожат, что не ускользает от Хелен. Она делает решающий вдох и пытается сохранять самообладание, ведь понимает, что Аккольти тоже нелегко. Надо как-то не давать ему раскисать, пренебрегая его ехидством, ведь путь по лесу еще долгий и непроглядный.

– Нет, мне и здесь тепло… – Хелен отвечает на вопрос, заданный им ранее.

Затем отворачивается, сильно жмурится и распахивает глаза, рассматривая, как зрение создаёт белые бегающие круги.

– Я просто не привык к поддержке, – внезапно признается Итан, будто оправдается за непроизвольную грубость. И так тихо, что расслышать сложно. – Тем более от тебя. Я здесь один почти пять лет, семь месяцев из которых с Бруно.

– Каждый человек несет ответственность за совершенные поступки: тем или иным способом, но судьба наказывает, – из неё двусмысленный ответ вылетел намного равнодушнее. А еще ощущались крупинки презрения.

– Много ты понимаешь, – ухмыляется он, отрывая от сучка иголку и пуская ее в костёр.

Его нерушимое спокойствие к таким серьезным вещам возмущает, и Хелен вскакивает с места, скрещивая руки. Подходя к нему, отбивается:

– Конечно понимаю! Что ещё можно сказать про твоё положение? Напортачил – расплачивайся свободой, глупо сейчас пенять на плохую жизнь.

Но слова не долетают до Итана, будто он специально отмахивает их тряпкой.

– Садись.

Звучит не указ, а просьба. Аккольти, не глядя в лицо, вышвыривает ее из состояния «Сейчас я тебя затопчу аргументами». И перемена его непредсказуемого настроения удивляет: Хелен медленно опускает руки и хлопает глазами, как полоумная.

– Очередная твоя задумка? Хочешь снова унизить? – Она кривит лицо, а в этот миг из черноты леса доносится вой неизвестного животного.

Хелен, как ошпаренная, разворачивается к источнику шума и пятится назад с орешками вместо глаз. От страха плюхается вблизи Аккольти и вновь не улавливает, насколько близко. Дьявол!

– Нет, не унизить. Здесь просто голодные звери, – он казался спокойнее водной глади.

Грассо осознает себя, когда слышит его голос, после чего немедленно отсаживается на приличное расстояние, будто рядом с ним выкачивают кислород, а приближаться к натренированной фигуре – опасно.

– Как ты одна собиралась идти в лес? В вашей пресловутой Спецслужбе учат только в чужие шкафы забираться?

Хелен высокомерно вздергивает подбородок.

– Неплохо для хрупкой девчонки, верно? В СеМПе хорошая подготовка, поэтому не переживай, я сумею защитить себя, – язвит она.

Итан цокает и подносит распахнутую ладонь к костру, согреваясь теплотой.

– Ну да, ни на минуту не сомневался в нашей системе защиты, – едва он успевает договорить колкость, как в темноте ломается палка под чьим-то шагом.

Треск так близко, что Аккольти подрывается с места и выставляет руку, чтобы выстрелить магией в нужный момент, и машинально заслоняет другой рукой Хелен.

Однако она опережает его, и желтый густой луч со вспышкой разбивается о непонятный живой объект. Световой всплеск освещает половину их места привала, и они жмурятся, прикрывая глаза ладонями. Бруно очнулся, услышав опасность, и постарался встать на четыре ослабшие лапы.

– Это был огромный паук, – твердит Хелен, сбив ритм дыхания, и прикладывает ладонь к груди.

Аккольти убирает от неё спасательную руку, и они многозначительно переглядываются. Снова не знаешь, что думать! Чтобы скрасить неудобства, он скорее дополняет ее суждения:

– Да, они ходят стаями, поэтому шевелись! Нам надо уходить.