Глава 1.

На седьмой день ко мне в дверь постучал отец.

– Насть? – он заглянул в комнату.

– Входи, – равнодушно ответила я, продолжая тупо смотреть в потолок.

Марк вошел и присел ко мне на постель.

– Настя, – тихо сказал он. – Поговори со мной.

– О чем говорить, отец? – я присела на постели.

Он сел ближе и крепко обнял меня.

– Настюша, – он поцеловал меня в макушку, только он мог позволить себе относится ко мне так трепетно, как к дочери, как к ребенку – нежно. Лишь отцу я позволяла пожалеть меня. – Милая, ну перестань рвать себя на части. Нужно постараться пережить это.

– Ты пережил? Ты смог? – грубо спросила я.

Это было жестоко с моей стороны, ему тоже было очень тяжело, он тоже потерял всех кого любил и винил лишь себя за все, что произошло.

– Прости, отец, – сказала я. – Дерьмово мне, папа, прости.

– Не стоит, Настя. Я понимаю, насколько тебе тяжело.

Марк знал, не обвинений, ни подтекста в моих словах не было, он понимал.

– Почему? Ну почему мне не стало легче ни на грамм? Ни на сотую грамма. Ни капельки, – я смотрела на Марка, будто он знал ответ.

– Доченька, милая, – он снова крепко обнял меня. – Настенька, если бы я только мог, хоть чем-то помочь тебе…

Утешало лишь то, что уже никогда и ни кому эти твари не смогут причинить боли.

Минут десять мы с Марком сидели молча, потом он сказал:

– Настя, тебе бы спуститься надо. Там Князь зашел, говорит, вопросы у него к тебе есть.

«Князь явился лично, какие, мать его, у них опять ко мне вопросы?»

– Приведу себя в порядок и спущусь, – ответила я.

Марк вышел из комнаты, я умылась, расчесалась, натянула джинсы и майку и спустилась вниз. Уверенная в себе, спокойная и бесстрашная, как всегда.

Я могу уважать человека и его авторитет, но авторитета для меня лично не существует. Не родился такой человек, на которого я посмотрела бы снизу вверх и не родится никогда. Я всегда смотрю только прямо. У меня – свой авторитет и об этом знают все, кто знает меня.

– Здравствуй, Князь, – равнодушно сказала я, подойдя к ним и протянув Князю руку.

– Здравствуй, Мурена, – ответил он. – Вопрос у меня к тебе есть.

– Я тебя слушаю, – я присела в кресло.

– Сухого вчера нашли, – спокойно и протяжно говорил Князь. – В хате своей вонял лежал.

– И..? – так же спокойно спросила я, взяв со стола стакан с коньяком и облокотившись на спинку кресла.

– Меж братвы, непонятка вышла. Мне на этого обсоса глубоко плевать, и все же, это мой город. Ни кто не может понять, кто его вальнул. Вальнуть его было за что, и сделать это хотели многие и я тоже, но ни кто не сознается и ни кто ничего не знает. У меня возник вопрос, а не залетные ли, снова явились в наш город? – так же протяжно продолжал говорить Князь. – Явно видно, что в квартире Сухого произошла не обычная пьяная поножовщина, кто-то хорошо уделал его.

– Не ясна мне суть твоего вопроса, Князь. Зачем спрашиваешь, если знаешь ответ? Или ты хочешь сказать, что почерк не узнал? Или не знал до сих, пор кому он принадлежит? Зачем ты пытаешься юлить? Я охренеть как не люблю этого, и ты это знаешь, – я жестко смотрела на него, настроение у меня было весьма мрачным. – Ты не просто догадываешься, ты уверен и, якобы возникшую непонятку, ты мог разрешить сразу. Зачем, Князь?

Я никогда не юлила и не набивала себе цену. Я всегда говорю прямо, а если не хочу говорить, то собеседник прямой дорогой идет на х…, но Князь не тот собеседник, которые обычно туда ходят. Нормальный мужик, криминальный он, но правильный. Он меня уважает, я его.

– Я должен был убедиться, – ответил он, понимая, что повел себя слегка не правильно.

– Прямой вопрос, прямой ответ. Я ведь тоже ответить могу так, что ты вообще хрен разберешься, что к чему.

Князю уже за 50-т, еще в юности он начал свою криминальную жизнь, не раз бывал на зоне. Полгорода дрожит от него, мне же абсолютно все равно. Я смогла поставить себя вровень с ними, спорить с этим желания у них не возникает. И поэтому, он сам сегодня пришел ко мне, а не стал посылать за мной своих гонцов. «Князю надо, сам придет», – ответила бы я его гонцам. Я не прыгаю выше своей головы, но и ниже тоже.

– Ну, тогда для полной ясности картины, – продолжал Князь. – Клещ и Ржавый?

– В колодце, – коротко ответила я, он прекрасно знал в каком.

Марк молча, хмуро смотрел на меня.

– У меня к тебе тоже есть вопрос, Князь. Кто такой Кабан?

– Я мало чем помогу тебе в этом вопросе, Мурена, – ответил он. – Ни в этом городе, ни рядом, он никаких дел не ведет, за исключением того, что случилось с вами. Он внезапно появился в городе, нанимая отмороженных наркоманов, которые могли автомат в руках держать. Потом он так же внезапно исчез, будто и не было его. Я тоже его искал, чтоб за беспредел ответил. Ничего. Пусто. Я узнал его погоняло раньше, но, лишь погоняло.

– Что ж за Кабан такой таинственный?

– Не знаю, Мурена, но если, что-то выясню, я тебе сообщу, – он встал, собираясь уходить, и протянул мне руку.

– Спасибо, Князь, – сказала я, ответив на его рукопожатие.

Он попрощался с Марком и ушел. Мы остались у камина вдвоем. Я посмотрела в окно, начало декабря, а лишь сегодня пошел первый снег, даже не пошел – повалил, засыпая все вокруг. Марк, молча пристально смотрел на меня.

– Отец, прекрати дыры во мне взглядом сверлить. Скажи уже хоть, что-нибудь.

– А что здесь скажешь, Настя? Я не встречал женщин, подобных тебе.

– Правильно, папа. Ничего здесь не скажешь и незачем об этом говорить. Мы не выбираем свою судьбу, отец. Она выбирает нас…

К вечеру пришел Никита, мы с ним толком не виделись, как я приехала, и нам было о чем поговорить. Мы просидели с ним часа два, рассказывая друг другу о своих делах. Я встала с кресла, чтобы достать из мини-бара бутылку, потянулась и почувствовала себя очень плохо: выступил пот, сильно закружилась голова, я не удержалась на ногах и рухнула обратно в кресло. Голова кружилась, меня мутило, перед глазами все плыло… Никита хлопал меня по щекам и сбрызгивал водой.

– Настя. Настя, ты чего? – спросил он.

– Не знаю, нервы… наверное… – я отключилась.

Никита взял меня на руки, усадил в машину и повез в клинику.

Я находилась в каком-то бредовом состоянии, то проваливаясь в пустоту, то выныривая оттуда вновь. Не помню толком, что было со мной в клинике, кто-то осматривал меня, ощупывал, о чем-то спрашивал. В конце концов, я провалилась в тяжелый крепкий сон.

Когда я проснулась, за окном было светло, я лежала в палате на кровати, почему-то в пижаме. Рядом с кроватью, на стуле сидел Никита и как-то странно на меня смотрел.

– Выспалась? – мягко спросил он.

– Сколько я спала? – спросила я.

– Почти двое суток, – ответил Никита.

– Ничего себе, – удивилась я.

– Нервы у тебя, конечно, крепкие и здоровье крепкое, но неделю не есть и не спать, это уже перебор, Настя, даже для тебя.

– И что? Я только поэтому свалилась на двое суток?

– Ну, и поэтому тоже. Тебе беречь себя нужно… – говорил Ник, но я не особо слушала его наставления.

– И вообще, кто меня раздел, пока я спала? – возмутилась я.

– Гинеколог тебя смотрела, она и переодела, – ответил Никита.

– Зачем, меня смотрела гинеколог, если у меня упадок сил? – я удивленно смотрела на Никиту.

– Ты что, блин, Настя?! – недоумевал Никита. – Три месяца, блин! Ты что, не в курсе?!

– Какие, блин, три месяца-а-а-а? – у меня пропал дар речи.

Пораженный моей халатностью Никита, не знал, что мне сказать.

– Настя, ты, правда, не знала?

– Мне некогда было… – еле выговорила я, осознала суть ситуации и пришла в ужас. – Ник! – чуть не орала я. – Никита, этого не может быть! Этого не должно быть, Ник! – я была близка к истерике.