– Конечно, мистер Чиллингворт, и я думаю, что я очень обязан вам за ту быстроту и усердие, с которыми вы действовали.
– Я сделал то, что мог, – сказал Чиллингворт, – потому что я верил, что я был обязан это сделать.
– Мистер Чиллингворт несомненно действовал максимально по-дружески и эффективно в этом деле, – сказал Маршдел. – И он не уступает свое участие в этом деле в качестве секунданта, чтобы избежать того, что он должен сделать для друга, он делает это, чтобы участвовать в той роли, в которой ни один из нас действовать не может.
– Это правда, – сказал адмирал.
– Итак, – сказал Чиллингворт, – вам предстоит завтра утром встретиться на лугу в конце долины на пол пути от сюда к дому сэра Френсиса Варни, в семь часов утра.
Они поговорили еще и договорились, что встретятся завтра рано утром, и что, конечно, это дело должно держаться в тайне. Маршдел в эту ночь должен остаться дома, а адмирал не должен показывать никакого вида. Джек Прингл и адмирал удалились, чтобы обсудить наедине все вопросы.
Генри Баннерворт и Маршдел также удалились. И мистер Чиллингворт через некоторое время удалился, пообещав прибыть вовремя на следующее утро.
Большая часть того дня была проведена Генри Баннервортом в своей комнате, в процессе написания документов и писем разного рода; но к ночи он еще не закончил, потому что был вынужден иногда ходить по дому, показываться на глаза Флоре, чтобы никто ничего не заподозрил.
Маршдел большую часть времени был с ним, и втайне проверял оружие, порох и пули, чтобы все было в порядке к следующему утру, и когда он закончил сказал:
– Теперь, Генри, ты должен позволить мне настоять на том, что ты должен несколько часов отдохнуть, иначе ты будешь вряд ли чувствовать себя в порядке.
– Очень хорошо, – сказал Генри. Я как раз закончил и могу последовать твоему совету.
После долгих раздумий и воспоминаний Генри Баннерворт заснул крепким сном и спал несколько часов в тишине и покое. В ранний час он проснулся и увидел Маршдела, сидящего рядом с ним.
– Время, Маршдел? Я не проспал?
– Нет; времени достаточно, – сказал Маршдел. – Мне нужно было дать тебе поспать подольше, но я думаю, что разбудил тебе как раз тогда, когда было надо.
Стояло пасмурное утро, Генри встал и начал готовиться к сражению. Маршдел тихо заглянул в комнату адмирала Белла, он и Джек Прингл были готовы.
Шепотом было сказано несколько слов и вся группа покинула поместье настолько бесшумно, насколько это было возможно. Было тихое утро, с утра еще было холодно, солнце только поднималось на востоке. Было достаточно времени, чтобы добраться до места встречи.
Это была необычная группа, она шла на место дуэли, результат которой имел такое важное значение для тех, кто был вовлечен в нее.
Для нас было бы сложно анализировать разные и противоречивые эмоции, которые переполняли груди разных людей, входивших в группу, надежды и страхи, сомнения и предположения, которые высказывались. Надо отдать должное Генри, он шагал уверенно, с твердым убеждением, чтобы встретиться в смертельной битве с личностью сомнительной и неопределенной природы, никто не мог предугадать, какими способностями она наделена, чтобы защищаться от оружия людей. Его сердце страстно желало вернуть счастье его сестре, и он не колебался.
Надо подчеркнуть, однако, и это можно было заметить, что ужасное и загадочное существо, с которым дуэль была организована так честно и чисто, по той или иной причине, не выказывало никаких склонностей встечаться с оппонентами способом, который, к большому сожалению, используется в обществе.
Но еще предстояло узнать, что было его мотивом: трусость или милосердие. Возможно, он боялся получить смертельное ранение, которое бы положило конец неестественному существованию, которое заставляло дрожать от страха, и, очевидно, старалось себя продлить.
С другой стороны возможно, что понимание своей неуязвимости, или великой силы, способной победить противника, было причиной, по которой он уклонялся от сражений на дуэли, и старался найти так много препятствий в обязательной процедуре организации дуэли.
Хотя сейчас, казалось, уже нельзя было найти способ уклонения от дуэли. Сэр Френсис Варни должен был или драться, или спасаться бегством, потому что его окружало слишком много оппонентов. Есть вероятность того, что он обратится к властям, чтобы защитить себя и юридически преследовать тех, кто, безусловно, нанес ему обиду и был опасен для него. Но тогда не было сомнений в том, что обстоятельства всего этого станут публично известны, а в этом случае он приобретет незавидную всемирную репутацию.
Так случилось, что в соответствии с особой позицией семьи Баннервортов, она была очень ограничена в знакомствах и очень не любила выставлять себя на всеобщее обозрение. Когда-то в округе они считались богатыми людьми и на них смотрели как на магнатов, но теперешняя их бедность не привлекала любопытствующих глаз. Сейчас с унылой грустью они жили обособленно и вместо того, чтобы наслаждаться материальными благами, ограничивались малым, такую жизнь выдержал бы не каждый.
Страдала ли их семья за правду, или их одолели неудачи и стерли великолепие с дома их предков, было ли это неизбежным божьим промыслом, – они несли это бремя. Но нужно помнить, что их текущее угнетенное состояние было вызвано ошибками, недостатками и преступлениями некоторых людей их рода.
С развитием событий в нашем рассказе было видно, что знание об этом угнетенном состоянии было распространено только на поместье Баннервортов, окрестные луга и усадьбу сэра Френсиса Варни. Единственным человеком не из этих мест, знающим обо всех обстоятельствах и испытывающим к ним интерес, был мистер Чиллингворт, хирург, который по своей природе, а также по профессиональной привычке, не имел склонности делать чужие дела объектом слухов.
Однако перемена была близка, перемена потрясающего и волнующего характера в Варни, которую он возможно ожидал, но к которой еще не был готов.
Период спокойствия должен был пройти и он должен был стать очень популярен. Мы не будем гадать, а продолжим максимально коротко описывать в деталях эту ужасную дуэль.
Казалось, что Варни сейчас, когда он уже согласился на определенные договоренности по дуэли, не уклонялся от их выполнения и даже малейшим образом не пытался задержать мероприятия, которые могли стать фатальными для него.
Это раннее утро было одним из тех облачных, которые часто бывают в нашем переменчивом климате, в котором даже самый умный метеоролог вряд ли сможет предсказать погоду на следующий час.
Все предметы казались еще слегка темными; и пока еще не было яркого света, не было и четких теней, которые были частью пейзажа. Это лишало ландшафт его обычной красоты.
Таково было положение дел, когда Маршдел сопровождал Генри и адмирала Белла из поместья Баннервортов через сад в направлении леса на холмах, рядом с которым было место, на котором была назначена битва.
Джек Прингл шел ленивым шагом за ними с руками в карманах и выглядел беспечным, как будто он вышел на утреннюю прогулку и вряд ли понимал, куда идет.
Странное искажение его лица и разные необычные выпуклости, которые появлялись на нем время от времени, возможно были результатом жевания табака необычного размера, который он жевал, и у которого был вкус, ужасный для того, для кого такое варварское удовольствие было необычно.
Адмирал строго настрого запретил ему надоедать, иначе он будет обзывать его неуклюжим и не моряком всю оставшуюся жизнь – это наказание было серьезным для Джека, и, поэтому он шел смотреть спор как можно тише, возможно не без надежды, что что-нибудь примет форму повода для объявления войны, что оправдает его злое отношение ко всем.
– Итак, штурман Генри, – сказал адмирал, – давайте обойдемся без праздной болтовни, раз уж мы идем вместе. Не забывайте, что я не на вашей стороне, понимаете. Я был секундантом у двух или трех моих парней в свое время, но если бы кто-нибудь сказал мне: «адмирал Белл, в следующий раз вы пойдете на спокойную небольшую стреляльную вечеринку секундантом вампира», я бы сказал: «вы лжец». Тем не менее, будь я проклят, это так, и вот что я хочу сказать, мистер Генри, что я бы был секундантом даже у француза, лишь бы он стал драться, когда его просят.
