Дарина ничего на это не ответила, только подняла полные хрустальной влаги очи, уставилась невидящим взором, мольба в котором ныне погасла. Угрим сделал вид, словно не замечает страданий дочери.

– Ну, ступайте, – проговорил он, – да в церковь идти не тяните, обвенчайтесь поскорее.

– Батюшка, а ты придёшь? – тихо спросила несчастная дочь.

– Не знаю, скажете, когда венчаться будете, может и пожалую.

Обхватив невеликий узелок обеими руками, и опустив голову ниже плеч, чтобы хоть как-то скрыть нескончаемый поток слёз, Дарина побрела к выходу, Гордей через мгновение последовал за ней, Угрим же не сдвинулся с места.

На дворе, недалеко от дома стояла двухколёсная телега, запряжённая старой кобылой. Остановившись перед повозкой, девушка печально на неё взглянула, не желая уезжать из отчего дома, но и не имея возможности остаться, нарушив волю родителя. Гордей увидел колебания случайной невесты, поравнялся с ней, молча указал рукой, чтобы та взобралась на телегу, устроилась поудобнее. Ничего не оставалась, как повиноваться, и это беспрекословное повиновение пришлось будущему палачу по вкусу. Сухо улыбнувшись, он зашагал обратно к дому, переговорил с Угримом и в скором времени старая кобыла уже переставляла усталые ноги, глухо стуча неподкованными копытами по накатанной дороге, таща за собой, по направлению к граду, двухколёсную повозку с пассажирами.

Погрузившись в печальные размышления, Дарина могла поклясться, что, забравшись в телегу, прислушавшись, она уловила сквозь неразборчивый разговор двух мужчин звон монет, но поверить в то, что палач мог заплатить Угриму за неё, словно за вещь на базаре, заплатить отцу за согласие отдать дочь чужаку в жёны, отказывалась. Девушка мысленно сослалась на больное, растревоженное воображение, сыгравшее с ней злую шутку.

– Почему не простилась с отцом? – грубый, сухой голос прервал её раздумья.

– Чего? – переспросила Дарина, пытаясь понять, послышалось ли ей, либо Гордей действительно задал вопрос.

– Я говорю, почему ты с отцом не простилась? Не захотела? Вышла молча, села, да поехала со мной, – теперь голос палача звучал громче.

– Как-то само собой так вышло, – промямлила девушка, каждое слово сейчас давалось с большим трудом, но жених не унимался.

– Ничего, понятное дело, растерялась, – проговорил он, немного помолчал и продолжил, резко сменив тему разговора, – Венчаться мы с тобой не сразу будем.

– Не сразу? – встрепенулась спутница, ей вовсе не хотелось венчаться с незнакомцем, но перспектива оказаться опозоренной пугала сильнее.

– Нельзя пока, я совсем недавно в град прибыл, дел много, работы до меня накопилось, надобно порядок соблюдать.

Какой это работы? Он же палач! Хаотичные мысли завертелись в голове у Дарины. И как только полный смысл дошёл до неё, ужас холодной волной прокатил по позвоночнику. Да именно, он же палач, его работа казнить людей, отнимать жизни, убивать. Что же батюшка натворил, кому отдал дочь родную? За какие грехи то?

– Но, если венчаться будем не скоро, зачем же меня из дому сейчас забирать надобно было? – не удержавшись, спросила Дарина.

– На то воля отца твоего, он предложил, я согласие дал, – последовал мрачный ответ.

Сердце девушки ухнуло куда-то вниз, в голове зашумело с удвоенной силой, глаза заволокло туманом, навернулись новые жгучие слёзы. Выходит, что родной отец просто отдал её, как надоевшую собачонку, отдал в первые попавшиеся руки, незнакомому человеку. Палачу! В подобное не хотелось верить, но факты говорили сами за себя.

Видя, что девушка вся скукожилась, побледнела и вот-вот рухнет без чувств, Гордей нахмурился.

– Да не бойся, не обижу. Ишь как побелела! Да на отца не серчай, коли дело сделано, знать по судьбе так назначено.

Дарина не нашлась что ответить, продолжая молча сидеть, глотать солёные слёзы, не переставая котившиеся по щекам.

Когда они подкатили к граду, ворота ещё оставались открытыми. Проехав через величественную арку, прокатив по частично опустевшим улицам, им без труда удалось добраться до жилища палача. Остановившись перед странного вида хатёнкой, Гордей жестом показал Дарине, чтобы та выбиралась из телеги. Девушка повиновалась, подошла ко входу, но остановилась, уставившись в закрытую дверь невидящим взором. Даже когда Гордей открыл пред ней дверь, она не шелохнулась.

– Ну, чего же ты, заходи.

В голосе мужчины послышалась едва уловимая жесткость, заставившая Дарину сделать шаг вперёд, но при этом дальше девушка не пошла, и снова остановилась.

Недолго думая, Гордей схватил невесту под локоть и буквально втащил внутрь своего скромного жилища.

– Хватит уже ломаться, – голос мужчины был спокоен, но твёрд, дружелюбия поубавилось.

Дарина сжалась от холода, повеявшего неоткуда.

– Вон, видишь койку? – продолжил Гордей, кивком указав на деревянный лежак, стоявший возле стены, – ложись сегодня туда, да не бойся, не трону тебя. А пока будешь тут обустраиваться, пойду займусь телегой да лошадью.

С этими словами Гордей действительно развернулся, пошел к выходу, и уже через мгновение Дарина осталась в комнате одна, наедине со своими мыслями.

Вернувшись, Гордей обнаружил Дарину на койке, которою указал ей. Она лежала одетая, свернувшись калачиком, лицом к стене.

– Спишь? – тихо, но разборчиво спросил мужик, и когда ответа не последовало, хмыкнув, проследовал в прилежащую соседнюю комнату, где стояла большая дубовая кровать. Через несколько минут он уже крепко спал.

Дарина же напротив, как ни старалась, уснуть не могла. Сердце девичье щемило, душа стонала. Она размышляла над поступком родного отца, над поспешностью и непреклонностью решения, круто меняющего уклад её привычной жизни. Разумеется, медовыми дни прошлого не назовёшь, но стать женой палача, человека, якшающегося со смертью, казалось более чудовищной участью. Впрочем, ничего иного не остаётся, она совершенно беспомощна в сложившейся ситуации. Естественно, можно предпринять попытки к бегству, но идти не куда, да и не к кому, негде искать помощи, из родичей только отец, отославший её подальше от себя. Оставалось только смириться, отдавшись воле судьбы, в конце концов она совершенно не знает Гордея, возможно, не смотря на профессию, мрачный вид и угрюмость, он не плохой человек.

Посеяв долгими безмолвными уговорами в душе семя надежны, невеста палача тяжело вздохнула, перевернулась на другой бок, и погрузилась в беспокойный, но спасительный сон.

Солнце высоко повисло в небесах, стараясь нагреть холодную влажную землю, поросшую сочной молодой травкой, а Дарина по-прежнему суетилась по кухне, с раннего утра занимаясь домашними делами. Минула целая неделя с тех пор, как палач назвал её своей невестой, привёл в дом, дав возможность спокойно обживаться, и за это время девушка должна была свыкнуться с новым положением, но она по-прежнему чувствовала себя неуютно, несмотря на то, что Гордей почти не находился дома.

Поставив на деревянный стол свежеприготовленную кашу, Дарина взглянула на дверной проём, ведущий в соседнюю комнату. Надо успеть подмести там. Слишком большого труда это не составит, комната невелика, впрочем, как и всё жилище мужика. Но всё же в сравнении с отцовской хатенкой, этот казался довольно просторным.

Жилище Гордея представляло собой основную комнату с выходами в хозяйскую спальню и на кухню. В ней располагалось небольшое количество убранств: койка, служившая постелью Дарине, да огромный деревянный резной сундук. Покои Гордея представляли собой более воодушевляющее зрелище. В середине располагалась массивная дубовая кровать с пуховой периной, накрытая сатиновым покрывалом, подле неё лежал половик, выцветший, с краями слегка обтрёпанными, но без дыр и плесневелых пятен. Возле стен расставлены сундуки, наполненные хозяйским скарбом, деревянный столик разместился неподалёку, на нем, в небольшом железном подсвечнике покоился огарок свечи. Некоторые из вещей выглядели неподходяще большими для помещения скромного размера, но мужик редко разговаривал, что оставляло его прошлое в тайне, и выяснить откуда тот или иной предмет, да и сам откуда пришёл, не представлялось возможности.