- Вода!

  - Чудная, - хохотнул Ярек, протянул, заблаговременно взятый из походного мешка, ломоть черствого хлеба, - пожуй, - и едва слышно, задумчиво, почти одними губами, добавил, - Берегиня.

  Смысл обращения сереброволосая поняла инстинктивно, напряглась, во взгляде, настороженном, предупреждающем мелькнули зеленые искры, охотник поспешно залепетал:

  - Не бойся, я ж никому...- Ярек перешел на шепот, девушка кивнула. - Я сразу заприметил, не сразу поверилось. Ты зачем к людям вышла? Не в жисть не думал, что вот так воочию Сереброликую зреть буду.

  Аветта прищурилась, рука взметнулась к правому уху, затем накрыла рот, пару раз мотнула из стороны в сторону головой.

  - Что? Толкуемое разумеешь, а говорить не выучилась? Выучить тебя, что ли?

  Берегиня интенсивно закивала, серебряные локоны заходили волнами, рассыпались по спине, плечам.

  - Дело не сложное, - Ярек от удовольствия даже раскраснелся, багровые пятна расползлись по щекам, шее.

  Аветта крутанулась, тонкий пальчик потыкал, указав на остальных, приложила к губам, шикнула.

  - Обижаешь, Берегиня! С чего бы мне болтать, да и кто мне поверит, разве что Станевук... Да и то сам догадается, но никому...

  - Не го-ворить, - прошипела сереброволосая.

  Ладонь ее легла на левую грудь, пальцы скрючила, впила в тело в области сердца, рванула пустоту, выбросив руку вперед, сжатую в кулак. По упавшей на лицо тени, потемневшему взгляду, Ярек понял, что тайна, хранимая Берегиней, будет стоить жизни любому, кто посмеет осквернить ее. Кивнул согласно, шумно сглотнул, на лбу выступили бусинки пота.

  - Вот тебе мое слово, помирать буду, а смолчу, только ежель сама прикажешь.

  Расположившись неподалеку, Трувар наблюдал за странной жестикуляцией, переговорами пары у костра. Серебряные волосы незнакомки, разметавшиеся по спине, при каждом движении вздрагивают, как пенящийся водопад, сверкают. Близко к огню уселись лишь они, Викар, с трудом откашлявшись, укрылся под дубом, опершись о толстый ствол, неотрывно изучал девушку, скользя по гибкому стану хитрым недоверчивым взглядом.

  - Не видал еще таких, - задумчиво выговорил Синевус, отрывая внимание брата от чаровницы у пляшущего в темноте пламени.

  - Да, я тоже, - признался тот, о ком шла речь гадать не приходилось.

  - И что будем с ней делать?

  - Ты, брат, о чем? - Трувар насторожился, брови от негодования сошлись на переносице, родственнику будет сложнее противостоять, если он предложит, то же, что и Кнуд, подначиваемый похотью.

  - Мы ее с собой потащим, что ли?

  - Не в лесу же бросать!

  - Это неразумно.

  - Что предлагаешь?

  Молчание красноречивее отвечало за Синевуса, девица в походе могла сулить раздор между мужчинами, потрясая перед их носами прелестями, словно куском свежего мяса перед изголодавшимися волками, неумышленно подначивая их к непристойным действиям. По-хорошему, ее следовало оставить там, где нашли, но зная крутой норов Трувара, решительность, твердость его характера, средний брат покачал головой, отдавая право на решение тому, кто "заварил кашу". Ежель случится непредвиденная беда, он не причем, поскольку с самого начала предпочел умыть руки и остаться в стороне.

  - Возьмем ее с собой до Изборска, - озвучил вердикт северянин, - как с Кудеяром разберемся, там решим, как поступать дальше.

  - Воля твоя, брат, - хмыкнул Синевус, иного он не ожидал, - да только гляди, много глаз на девку засматривается, как бы она нам все дело не попортила.

  - Никто ее не тронет без моего на то дозволения.

  - Оно то верно... хотя... ну да ладно, тебе забот мало, взвали на плечи еще одну, мне до нее дела нет. Не забывай только истинную причину похода, именно из-за тебя мы сейчас в лесу на земле бока проминаем.

  Не дав брату возразить, Синевус быстро отошел, улегся на давно присмотренное для ночевки место, круто повернувшись на бок, закрыл глаза. Окликать, останавливать его Трувар не стал, понять выказанное братом недовольство можно, тот всегда был падок на веселье, да удовольствия, в набеги ходил нехотя, пусть никогда не отказывался, да радости мало получал. Помявшись на месте, он направился к костру.

  Ночь прошла тяжело. Томление, навязчивые мысли и сознание близости лесной девки долго не давали Трувару уснуть. По странному случаю никто из воинов не предпринимал попыток узнать о странном найденыше, подойти, заговорить, все, кроме Ярека, сторонились незнакомки. Ее появление трудная загадка, молода, красива нечеловечьей красотой, гибкая, стройная, кожа бела как первый выпавший снег, тяжелые густые локоны налиты блеском серебра, а грудь упругая, и в то же время мягкая, соблазнительная.

  От досады северянин скрипнул зубами, в очередной раз гоня изматывающие мысли, резко повернулся на другой бок, едва не застонал от тянущей боли в паху, образ налитых женственных холмиков, прижавшихся к его могучей груди отчетливо вспыхнул в воспоминаниях, гнетущее возбуждение усилилось.

  Тяжело вдохнув, Трувар поднялся. Кусочки неба, видневшиеся сквозь лохмы пучковатой листвы, мало-помалу приобретали светлые рассветные тона, тускнеющие звезды угасали, прощаясь с блеклой луной до следующей встречи в мрачном дозоре. Скоро проснутся остальные, а он так и не сомкнул глаз за всю ночь. Будь неладна эта треклятая девица! Свалилась ему на голову, как разоренное птичье гнездо!

  Выдержка кончилась, рассвет лишь намекал на приближение, будить соплеменников рано. Молча покинув место сна, северянин прихватил лук, колчан со стрелами и зашагал в глубь леса, кинув быстрый взгляд на завернувшуюся в одеяло, скрутившуюся у погасшего костра девушку.

  Едва он скрылся за ближайшими деревьями, Аветта открыла глаза, недобрый холодок пробежал вдоль позвоночника, плохое предчувствие. Тропа, Тень потянулась к месту Неяновых Врат, бежать, спасти, если надо - убить, но не допустить гибели всея живого!