— Ты это сам придумал? — лукаво улыбнулась Лале и стрельнула на Аслана глазами.
Юноша поначалу смутился, но потом тихо хихикнул.
— Али-бей как-то сказал на тренировке. Запомнил просто, — смущаясь, ответил он.
— Ну что ж, — начала Лале, сцепляя руки в замок перед собой. — Я пойду, наверное. До завтра.
— Спокойной ночи, Лале, — попрощался Аслан.
— Спокойной ночи, — ответила ему девушка.
Она хотела обнять его напоследок. Он её тоже. Но что-то невидимое не давало это сделать никому. Лале не могла понять, почему она стоит на месте. Перед ней находился такой же Аслан, как из её воспоминаний. Конечно же, куда крепче, мужественнее и красивей, чем в детстве. Наверно, ответ кроется именно в этом. Прошло немало времени после их детских забав и игр. Теперь все те непринужденные объятия и прикосновения, что остались в памяти у обоих, казались более серьезными.
Но Лале всё же сделала шаг навстречу Аслану, обвивая своими руками его шею. Он же тотчас заключил её в кольцо своих объятий, утыкаясь носом в её макушку и вдыхая такой родной запах волос, который он не чувствовал слишком давно. Они постояли так ещё несколько мгновений, а после юноша ушёл, направляясь к лагерю.
Аслана уже было не видно из-за больших кустов и цветов, но Лале всё ещё оставалась на месте. Слова друга о чести воина совсем не утешили её мысли. Она прекрасно понимала, что Аслан сделал это не из-за желания показаться лучшим учеником Али-бея в духовном плане. Лале просто его подруга, дорогой ему человек. И он, даже не задумываясь, принялся бы её защищать, если девушка оказалась бы в опасности.
Зато Лале чувствовала себя в неком долгу перед ним. Она сказала сама себе, что утром подумает, как можно отблагодарить Аслана, чтобы тот принял её благодарность.
А пока её мысли занимали лишь мягкая постель внутри домика и манящий сон.
***
Прошло несколько дней после той роковой ночи. На следующее утро после неё Лале проснулась в домике с ясной головой, готовой вновь вернуться к обыденной жизни. Ночной разговор с Асланом помог Лале вернуть мысли на своё место и отбросить все переживания.
Девушка ещё немного времени провела в домике, а к обеду решила вернуться во дворец. Шахи-хатун и другие женщины гарема встретили её глубокими сочувствующими взглядами, хотя Лале старалась не обращать на них никакого внимания. Когда она проходила мимо слуг или стражи, то до её ушей доносились обрывки фраз, горестно описывающих тот вечер. Слухи расползались по дворцу со скоростью ветра. Но благо разговор о Мехмеде и Лале уступил место такому событию, как возвращение султана Мурада. Это единственное, что порадовало Лале за эти дни.
Но сейчас жизнь возвращалась в прежнее русло. Время правления младшего сына султана постепенно забывалось как страшный кошмар. После уезда опозоренного юноши, девушка так и ощутила этот вкус свободы и надежды на тихую жизнь.
Сегодня Лале ничего не оставалось делать, как заканчивать писать трактат о становлении Османской империи, сидя в женской части дворца. В зале гарема присутствовал тихий шум, который иногда долетал до ушей девушки.
Сегодня женщины вели себя на удивление тихо. Многие просто вышивали различные орнаменты на одежде, кто-то обсуждал новые закупленные ткани или платья. Гуль-хатун и Шахи-хатун скрылись от девичьих глаз, явно обсуждая что-то серьёзное. Это заставило Лале немного насторожиться.
Девушка уже обмакнула перо в чернильницу, как в гарем вошла Нурай. Это особа всегда умела привлекать на себя всё внимание. Она медленной походкой прошлась по зале и села на подушки. Её красное одеяние слегка встряхнулось и плавно опустилось на ковры.
Через мгновение в гарем вошли Гуль-хатун и наставница Лале. Заметив вошедшую Нурай, Гуль-хатун нахмурилась.
— Непригоже дамам опаздывать, Нурай-хатун, — твёрдо произнесла смотрительница гарема, усаживаясь в центр комнаты. — Сейчас должен состояться важный разговор, поэтому султан Мурад приказал созвать всех женщин во дворце.
Все девушки и Лале отложили свои занятия, обращая внимание на женщину.
Гуль-хатун оглядела всех и продолжила
— Султан Мурад вернулся на престол. Но рано или поздно он вновь уступит его Мехмеду, — смотрительница тихо вздохнула, а девушки зашептались. Лале нахмурилась. — Но пока жизнь будет такая же, как и до ухода нашего истинного правителя. Единственное, что Падишах сказал мне лично, что девушкам из знатных семей скоро будут подбирать мужей.
Лале тут же словила на себе несколько завистливых взглядов. Но сама мысль о скором замужестве никак не согрела сердце девушки. Скорее только испугала его. Лале не хотела выходить замуж. У неё были мысли, что она может достичь гораздо большего, если её мечты и цели будут посвящены учебе, а не мужчинам.
Дальнейший разговор Лале не слушала, больше отдавая внимание работе над трактатом. Постепенно слова Гуль-хатун перестали звучать, и гарем заполняли более оживленные голоса девиц. Теперь они были громче и веселее, чем до этого.
Лале вновь взяла перо в руки. Но как только она вывела первую букву нового предложения, тут же раздался звонкий голос Нурай.
— Вот уж чего не ожидала от неё, — засмеялась девушка, — Настолько ужасно станцевать и при этом не умудриться провалиться сквозь землю от позора. Надо же так уметь!
— Нурай-хатун! — громко отдернула её Шахи-хатун. Девушка тут же смолкла. — Это ужасно, если знатная дама вроде вас позволяет себе распускать слухи. Извольте беседовать тише, иначе поделитесь с другими женщинами, чтобы ваш разговор услышали из первых уст, и он не передавался дальше.
Нурай лишь моргнула глазами, но после чего выпрямилась, расправляя плечи, и начала.
— Я слышала, что когда наш султан был в Константинополе, он пригласил на вечер одну богатую даму, якобы потому что она оказала ему некую услугу. В назначенный вечер эта девица не явилась, поэтому к султану пригласили новую, которая, к слову, совсем не умела танцевать, — Нурай фыркнула. — Но всё же, она станцевала, но говорят, что султан был очень недоволен ею.
— Восточный танец — искусство, — подала голос Гуль-хатун. — А если танцуешь для мужчины, то настоящее волшебство.
Лале, до этого увлеченная картами военных походов, прислушалась.
— Когда танцуешь для мужчины, то следует отдавать внимание не столько технике, сколько эмоциям. Я думала, что это всем известно испокон веков.
— Но в данной ситуации первая девушка поступила очень глупо. Не явиться на встречу с самим султаном? Это как же надо себя не уважать?
— Не стоит думать за других, — продолжила Гуль-хатун. — Я считаю, что девушка подумала, якобы султан хочет её отблагодарить. Поэтому она и не явилась. Но если бы ситуация имела обратный порядок, то танец надолго бы запомнился султану.
— То есть, — подала голос Лале, откладывая пергамент в сторону, — Вы хотите сказать, что если бы девушка сама захотела отблагодарить султана, то танец вышел бы лучше? Но ведь знатные дамы не танцуют для мужчин.
— Не просто лучше, моя дорогая, — ответила Шахи-хатун. — Эта девушка бы сделала всё, для того, чтобы доставить удовольствие султану. И ты сказала правильно. Знатные женщины не танцуют, но только в том случае, если мужчина ниже их по статусу. Ох, и не зря говорят, что танец женщины — лучшая награда для мужского пола.
Как только Лале услышала последние слова наставницы, то в её голове тут же возник образ Аслана. Она ведь так и не придумала, как отблагодарить юношу за спасение. В голову тут же пришла безумная мысль, но Лале мотнула головой, отгоняя её подальше. Какой ещё танец? Аслан точно это не одобрит.
Девушка поняла, что в её голове прозвучало что-то из ряда вон выходящее. Но, всё же, слова Шахи-хатун она прокручивала ещё много раз.
***
Лале шла мимо тренировочного лагеря Али-бея. Солнце пекло как в пустыне, не было никакого ветра, из-за этого девушка шла медленно, чуть приподнимая тяжёлую юбку платья.
Лагерь находился на равнинах за дворцом. Здесь была конюшня и казармы, где располагались янычары. Проходя вдоль забора, Лале увидела несколько пар юношей, тренирующихся на саблях. Издалека слышался скрежет стали, некие хлопки и громкие возгласы мужчин.
