– Что это за шовинизм и сегрегация? – возопил он в сторону Локи. – Почему я, учёный человек со степенями, не могу управлять вашим Радужным мостом, а какому-то ослу это позволено?

Плут ничего не ответил, лишь улыбнулся в своей манере. А Бронислав Матвеевич подошёл к замедлившему вращение Ницше и что-то заговорщицки прошептал ему на ухо.

– Папа! – предупреждающе воскликнула Василиса, но было уже поздно.

С диким криком осёл рванул с места, обдав нас волной горячего, пахнущего сеном и навозом, воздуха. Впереди послышались крики. Сквозь прозрачные стенки мы, выпучив глаза, наблюдали, как этот странный болид сносит путешествующих по Радужному мосту асов, развив скорость пушечного ядра.

Продолжалось сие безобразие лишь пару минут, после чего мой ослик с выражением абсолютного счастья на морде приземлился рядом со мной. Че тут же перепрыгнул на меня и затаился под рубахой.

– Ну что, скорость устраивает? – криво ухмыльнувшись, спросил Локи у Бронислава Матвеевича.

Тесть смиренно кивнул.

А потом мы долго, но не нудно, плыли вверх. Не нудно благодаря стараниям Локи, который, надо отдать ему должное, подробно и в красках описывал помещения на этажах, персонажей с ними связанных, и рассказывал истории, с этими личностями происходившие. Особенно мне запомнилось сказание о некоем могучем скандинавском богатыре Уле Эйнаре Бьёрндалене, который, даже пребывая в старческом маразме, на своих лыжах обгонял всех пешеходов. И не только пешеходов. Когда я спросил про способ его передвижения в летнее время, плут усмехнулся и многозначительно подвигал бровями, а потом то ли в шутку, то ли всерьёз промолвил:

– А кто тебе сказал, что он их вообще когда-нибудь снимал?

– Стесняюсь спросить, – подал голос Аркадий Петрович. – Его что, прямо в лыжах похоронили?

– Почему похоронили? – вполне естественно удивился Локи. – Герои не умирают.

И никто даже не попытался уточнить, что он имел в виду. Лично я подумал о Хель и её мальчиках. Те, конечно, умирали, но ненадолго. Правда, лыжников среди них я не заметил.

Антуан продолжал снимать на свою многострадальную пипку всё, что в кадр попадало, Аркадий Петрович, судя по блуждающему взгляду, явно сочинял очередной шедевр, а Василиса с отцом о чём-то тихо переговаривались, не забывая при этом посматривать по сторонам. Ницше перестал парить и вращаться. Похоже, он вообще задремал, стоя рядом со мной и чуть помахивая хвостом.

Откуда-то извне послышался странный звук. Смесь бульканья закипающего самовара, тарахтения старенького мотора и стрекотания одуревших летних кузнечиков. Я попытался обнаружить источник звука и увидел метрах в трёх под нами, но вне Радужного моста, знакомую фигурку с огненно-рыжей шевелюрой. Определённо, это был дверг, но почему-то без бороды, в отличие от всех его сородичей, что я видел ранее. На спине маленького толстенького человечка висел ранец со странным устройством, оснащённым пропеллером, который, судя по всему, и издавал привлекший моё внимание звук.

Я тронул Локи за плечо:

– Это не родственник Двалина там сейчас пролетает?

Плут бросил короткий взгляд на летучего коротышку и скривился.

– Дверги все считают друг друга родственниками. Но Карлсон умудрился поссориться даже с Двалином.

– Да они там постоянно друг на друга орут, – усмехнулся я. – Что не мешает им продолжать общаться и работать вместе.

– А вот Карлсон поссорился так, что Двалин пообещал его прибить при следующей встрече. Впрочем, они вряд ли когда-нибудь встретятся. Дверги ведь предпочитают жить поближе к земле, а то и внутри неё. А наш скандалист устроился на крыше. Выше самого Одина.

– И владыка не против? – хмыкнул Аркадий Петрович.

– Дедуля никогда и не стремился к потолку, – хихикнула Труд. – Там дует и вороны больно клюются.

– Ну и амбиции у парня, – Антуан покачал головой и направил пипку на опознанный летающий объект. – Такое стремление стоит того, чтобы запечатлеть в блоге.

Заметив, что его снимают, летающий дверг нахмурил свои кустистые рыжие брови и направился к нам. Блогер обеспокоенно поглядел на него и на всякий случай спросил у плута:

– Нам стоит его опасаться? Что-то вид у него какой-то психически нездоровый.

– Пока мы на мосту, нам ничего не грозит, – пожал плечами Локи. – Но позже я бы на твоём месте проявлял осторожность. Он злопамятный.

Тем временем Карлсон подлетел к прозрачной трубе, завис напротив нас и, уперев руки в бока, что-то с грозным видом заорал.

– Что он говорит? – поинтересовался Ароз Азорин.

Не успел Локи ответить, как мой ослик вскинул голову, навострил уши и, прищёлкнув зубами, ответил рыжему карлику на его же языке. Тот рассмеялся и указал на Антуана Пустопорожнего. Ницше ответил, вызвав новый взрыв хохота. Они болтали ещё пару минут, после чего дверг выдал одобрительный, как мне показалось, жест и полетел прочь.

– Что ты ему про меня сказал? – потребовал объяснений Антуан.

– Непереводимая игра слов, – ответил ослик и повернулся к блогеру кормой.

– Дизлайк поставлю! – обиженно проговорил тот, но большего от моего непарнокопытного спутника добиться не смог. Тогда он принялся приставать с тем же вопросом к Локи, но плут только руками развёл:

– Мне не знаком этот примитивный диалект. На нём сейчас даже сами дверги не разговаривают. А асы даже и изучать не стали бы. Так, Труд?

Девчонка согласно лопнула пузырь.

– А откуда его знаешь ты? – наклонившись к уху ослика, тихо спросил я.

– Да кто ж меня знает? – ответил тот. – Я, вон, и по-асьи могу, оказывается. Так почему бы и на двергском не поболтать, раз есть с кем.

– И о чём вы говорили?

– Да так. О погоде. О неурожае гороха. О ценах на борщевую корзину.

– Чего? – не понял я. – Впервые слышу, чтобы борщ варили в корзине. Она ж дырявая, сколько прутья не подгоняй. Да и причём тут борщ?

– Я тоже удивился. Но, как воспитанный осёл, виду не подал.

Я почесал макушку. То ли мой скакун чего-то недоговаривал, то ли и в самом деле у него состоялся столь странный разговор. Может, дело в тонкостях перевода? Впрочем, не имеет значения. Чужие разговоры вообще слушать неприлично, даже если очень хочется.

– А каким образом формируются пути Радужного моста? – всё никак не успокаивался Бронислав Матвеевич. – Насколько я сейчас вижу, они нигде не пересекаются.

– Всё правильно, – кивнул Локи. – Я указываю конечную точку маршрута и свои пожелания, а система строит путь так, чтобы ни в кого не врезаться.

– Но ведь Ницше только что посшибал с десяток пассажиров других линий.

– Я заметил, – хмыкнул плут. – Вообще-то такого не должно было произойти. Чувствую, у Хеймдаля к кому-то будут вопросы.

– Ах, вот оно что! – громоподобным голосом возопила мощная тётка в синем рабочем халате поверх поблескивающих из-под него доспехов. Была она, на первый взгляд, ничуть не ниже Тора, а в груди, пожалуй, и пошире. В основном, вперёд. – Вот кто трубу баламутит! А я-то здесь сижу, гадаю!

Её рука взметнулась вверх и вперёд, отчего рыжие кудряшки разметались вокруг головы огненным смерчем. На секунду мне показалось, что она хочет схватить Локи за ухо.

Плут, похоже, тоже так подумал, поскольку он резво отскочил за мою спину.

– Хеймдаль, я тут ни при чём! – проговорил он, используя меня в качестве живого щита. – Это всё вон тот осёл, – он указал на Ницше, с любопытством поглядывающего на суровую даму.

– Нашёл, на кого свалить! – хэкнула, точно рубила дрова, страж Радужного моста. – Ты б ещё на котёнка какого-нибудь указал, шкодник мелкий!

– Мяу? – из ворота моей рубахи появилась фиолетовая мордочка, и большие уши, почувствовав свободу, тут же расправились локаторами.

Хеймдаль оторопело уставилась на Че. Потом покосилась на Локи.

– Твоя работа, пакостник? Хочешь сбить меня с толку?