– Где он? – тэйн граф лично удостоил Олетту высокой чести. – Где мой сын?!

Как же в туалет захотелось. Вспомнился дурачок Ловс. Может, сделать лужу? Здесь и сейчас верилось, что от страха это можно очень даже запросто. Даже язык шевелиться отказывается. Стражник толкнул пойманную жертву в шею, отчего девочка пролетела вперёд и упала на четвереньки. Слегка подсохшие ранки на ладонях опять принялись кровоточить, пачкая богатый хозяйский ковёр. Теперь точно пришибут.

Его светлость подскочил к Олетте, склонился, протянул руку. Какие же у него кулачищи. Здесь сжимайся, не сжимайся, ничего не поможет. И без магии убьёт. Не ударил.

– Где мой сын? Говори!

– В-в-в л-лесу, – это всё, что удалось выдавить.

– Сильно ранен?

– Н-не знаю.

– Вели приготовить коня, – это тэйн граф приказал уже стражнику. – Покажешь дорогу, – а это, можно не сомневаться, было сказано Олетте.

Да чтобы она хоть ещё раз связалась с господами! Нет, если выживет, то на господские территории ни ногой. Ни на плац, ни даже в парк. Спрячется на кухне и днями и ночами там будет пропадать, лучше уж Тощая Ингра, чем господа.

Брезгливо поморщившись, его светлость схватил Олетту за ворот и потащил к выходу. Здоровенный вороной жеребец уже стоял под седлом. Граф Доррей легко забросил девочку на круп и заскочил сам, тут же направив коня к выходу из замка, за ними направилась кавалькада помощников, освещая путь факелами и магическими фонарями. Как по мнению Летты, эти факела да фонари только усиливали тьму вокруг. И зачем они вообще нужны, графский конь намного обогнал всех.

– Говори, куда идти! – отрывисто приказал его светлость, когда они достигли леса.

– Так темно же, я ничего не вижу, – жалобно пролепетала Олетта.

Граф Доррей громко щёлкнул пальцем перед самым её носом, отчего в глазах совсем потемнело и пошли разноцветные круги. Пытался убить? Вроде бы нет, зрение понемногу прояснилось. Стали видны ближайшие деревья. Да так чётко, даже листья на них различаются, как днём. Только всё не цветное, а чёрное и серое.

– Туда! – проводница уверенно указала направление.

Коней пришлось оставить на попечение догнавших спутников, всё же, ночной лес – не то место, по которому разумно передвигаться верхом, или сам во тьме споткнётся, или всадников веткой собьёт.

Как же Олетта устала. Казалось, этот день начался чуть ли не век назад, а граф ухватил её за руку и тянет вперёд.

Когда Ферреса нашли, он не подавал признаков жизни. Олетту сильным толчком отшвырнули в сторону.

– Фер, сынок! Лекаря!

Подоспевшие следом спутники засуетились. От них отделился один, больше похожий на могучего воина, нежели на лекаря, и склонился над неподвижным телом.

– Без сознания. Похоже, сломана нога и рёбра.

Он ещё что-то говорил, но Олетта уже не слушала. Без сознания, значит жив. Значит, на ней греха чужой смерти нет. Можно тихо исчезнуть, пока все заняты раненым.

Упасть бы, где стояла, и не вставать на ноги неделю, а то и больше. Но рядом с господами этого делать точно не стоит, и поспать всё равно не дадут, а потом ещё догадаются именно её виноватой назначить. Придётся возвращаться домой. Всё же, замок и её дом, другого нет.

От бега и волнений опять захотелось есть, но кто ж её накормит среди ночи-то. Можно, конечно, прокрасться на кухню и что-нибудь взять самой, Раньше Летта это проделывала не единожды, но нет, хватит на сегодня испытаний. Ей не привыкать засыпать голодной. Спать, а то по нынешнему заполошному времени работницы в бельевую могут и с рассветом заявиться.

Да что же такое делается-то?! Может, раньше её и будили криками, чтобы выгнать из короба с бельём, но за ворот давно уже не вытаскивали.

– Чего надо? – хмуро спросила Олетта у стражника, так грубо разбудившего её ни свет, ни заря. Она его даже знала, веселился в казарме вместе со всеми, когда обучали девчонку премудростям карточных игр и жизни.

Сегодня он был скорее зол, чем весел, отвесил подзатыльник, подхватил слабо трепыхавшуюся добычу подмышку и куда-то потащил. Что-то не сработала ранее безотказная теория прерывания неприятностей. Ведь поспала же, почему они не заканчиваются? Наверное, потому что мало поспала.

Надеяться, что её так настойчиво приглашают на графский завтрак, а тащили Олетту опять господскими коридорами, даже и не стоило.

– Да куда тащишь-то? Пусти, сама пойду.

Если бы не знала, что он и говорить, и песни орать может, подумала бы, что глухой и немой, даже не отреагировал. Остановился у дверей того же кабинета, куда таскали её вчера. Постучал. Получив разрешение, зашёл. В кабинете находились сам граф, его старший сын и жрец Тихвин. А этот-то здесь зачем? Впрочем, не всё ли равно, пусть хоть весь замок соберётся вместе с живностью, только бы Летте быть отсюда подальше. Это ж каждый дворовый кутёнок знает: от хозяев да от начальства лучше подальше держаться надо. Вроде бы уже взрослая, а так наивно понадеялась, что про неё забудут.

– Можешь идти, – распорядился его светлость.

Это он кому? Стражник отпустил свою поклажу и так же молча вышел. Да уж, не для того Летту сюда тащили, чтобы тут же отпустить.

– Рассказывай!

Самое время вспомнить, что с дурней спроса нет. От страха даже в носу захлюпало. Это хорошо, это удачно. Теперь привычно ширкнуть рукавом под носом, обтереть руку о драный подол.

– И не старайся прикидываться дурнее, чем есть, – припечатал граф. – По глазам вижу, что неглупа.

Надо же какой, по глазам он видит. А как глаза-то заметил? Летта же в пол смотрит.

– Как он? – слова вырвались помимо воли.

Его светлость усмехнулся:

– Переживаешь? Живой мой сын. На твоё счастье. А теперь рассказывай, за каким демоном потащила его в лес? Сеновалы все заняты были? Или под птичье пение развлечься захотелось?

– Какие сеновалы? Какие птицы? – вопрос тэйна Доррея был совсем непонятным.

– Утащила моего сына в лес порезвиться?! – гаркнул граф. – Нужно велеть управляющему приставить к нему самых смазливых горничных. Мальчик вырос, – это он уже сказал старшему сыну. – А то нашёл, на что бросаться.

– Я?.. Да как вы смеете! – Олетта понимала, что поднимает голос на хозяина замка и близлежащих земель. Но называть её гулящей девкой не смел даже он.

– А зачем ещё вас в лес понесло? – вроде бы даже и ласково спросил его светлость. Отчего же по спине побежал холодный пот?

Сказать, что убегала? Начнут пытать дальше, вызнают и про кинжал. У графа такой взгляд, что трудно удержаться от того, чтобы не выложить всю подноготную. Это что же получается, про кинжал-то тэйн Феррес отцу и не сказал? Или не приходил в сознание? За попытку украсть хозяйскую вещь точно убьют. Или, самое малое, правую руку отрубят. Или ногу? Ведь подхватила-то она тот демонов кинжал ногой. А ну как, и то, и другое? И руку, и ногу было жалко. Жить калекой не хотелось. Да и не выживают в этом мире калеки.

Ответы тэйну графу и не требовались. Он уже сам составил картину произошедшего. Не совсем верную, да не Олетты в том вина, она его поправлять не будет. Только бы выпустили отсюда живой и с руками-ногами на своих местах. Бежать придётся, пока младший сынок не очнулся да не рассказал всё, тогда точно конец ей.

– Молчишь. Впрочем, нам не нужны твои слова, – вновь заговорил тэйн Доррей. – По закону виновному в ранении господина или члена его семьи положено нанести те же увечья…

Вот теперь стало по-настоящему страшно. Олетта и сама не заметила, как из её груди вырвался тоненький вой. Под тяжёлым пронизывающим взглядом сразу замолчала. Как же так, это господскому сыну лучших лекарей-магов призвали, а кто ж о никому не нужной девчонке с переломанной ногой да рёбрами позаботится? Лучше уж сразу бы убили. И это ещё про кинжал не знают…

– В другое время так бы и сделали, – нисколько не впечатлившись её испугом, заговорил хозяин замка, – но Феррес умудрился переломать кости накануне важного для него события. Важного не только для него, но и для двенадцати других достойных ребят и членов их семей. Сегодня ночью тринадцать детей должны отправиться в Долину мёртвых предков. Именно тринадцать! Да что я тебе объясняю, – он презрительно скривился, словно рассыпал своё красноречие не перед живой девочкой, человеком, между прочим, а перед букашкой какой или червяком. – В общем, вместо моего сына сегодня в Долину отправишься ты.