С той стороны донеслась возня, наконец показалось лицо. Мужчина пил жадно, приникнув к листу, в это время Фелиста с любопытством рассматривала его.

Рассматривать, собственно, было нечего. Заросший и грязный, худощавый, только глаза выделяются, глубокого синего цвета. Седины ещё нет, значит, моложе князя. Вот и всё.

– Всех вам благ, айгини. Я этого не забуду, – мужчина снова скрылся в темноте, – и буду рад новой встрече. Если доживу.

Словно он на балу, а не в темнице. Ничего не ответив, Фелиста поспешила скрыться.

Гравен приехал только к вечеру. Быстрым шагом миновав входную, он позволил слуге снять с себя запылившиеся перчатки и плащ. В коротком ёжике волос застрял сухой лист.

Один его вид, как обычно, взволновал её. Ей тут ж захотелось сделать шаг навстречу и прикоснуться, прижаться. Но Гравен не одобрил бы этого, так что принцесса поспешно отвернулась к окну, делая вид, что любуется закатом. Он подошёл сам, крепко обнял и поцеловал.

– Как прошёл твой день? Куда-то выезжала?

– Мне нездоровилось, – с грустью улыбнулась принцесса, – так что я никуда не выходила из дома.

Князь понимающе улыбнулся и сильнее сжал её плечи.

– Ты что же, тосковала тут без меня?

Он ждал, что она станет расписывать ему все те невзгоды, что она пережила, пока ждала его. Это уже было что-то вроде традиции.

«Ладно. Получай».

И Фелиста принялась перечислять.

Лёжа поздним вечером в кровати, она не могла уснуть, мысли об узнике не давали ей покоя. Князя с ней не было, он не оставался на ночь с ней в комнате, никогда.

Подвалы, в которые не пускают. "Тебе там нечего делать", – сказал князь. Может и нечего, но это тогда показалось ей подозрительным. Отцу в голову не пришло бы запрещать им ходить по замку. Но князь запрещал.

Теперь понятно, почему.

Сколько же там пленников? Её пробирала дрожь. Она спокойно гуляла тут всё это время. И как же теперь быть?

Подходить к Раднику больше нельзя. Но жалость уже закралась в сердце, она грызла девушка изнутри. А вдруг он изнемогает не только от жажды, но и от голода? А вдруг он мёрзнет там, пока она нежится в постели?

«Если доживу». Он сказал это еле слышно, почти покорно.

Она села, потом остановила себя. Она ведь не сможет помочь всем пленникам, к чему тогда изводить себя? Да, но этому может!

Нет, она совсем не знает этого человека, а мужа любит, она не может предать Рика.

Рика, который держит в своём доме узников. Рика, в глазах которого временами мелькает выражение, от которого мурашки бегут по коже и становится жутко.

Фелиста застонала и взялась за голову. И тут же подскочила, вспомнив, что оставила письмо внизу, поглощённая мыслями о новом знакомом.

Она осторожно приоткрыла дверь, выглянула. Никого. Аккуратно ступая, прокралась вниз по лестнице в гостиную.

Письма не было на месте. А ведь она оставляла его здесь!

Делать нечего, придётся писать заново. Но кому оно понадобилось? Слуги не стали бы выкидывать его, не спросив позволения. Хорошо вышколенные мужем слуги.

Снова мелькнуло измождённое лицо Радника перед внутренним взором, в груди что-то болезненно надломилось, она всхлипнула и глубоко вздохнула, чтобы сдержать слёзы.

Как так вышло, что она здесь? Она чувствует себя чужой в этой обстановке. Словно фарфоровая птичка, которую приобрёл Гравен в поездке, чтобы украшала дом и не путалась под ногами.

Утром письмо нашлось. Оно лежало там же, на столике, где она вчера оставила его. Уголок его был слегка смят. Письмо читали. И Фелиста не сомневалась в том, кто это сделал.

***

Фелиста отдала письмо посыльному и вздохнула от облегчения, проводив его взглядом до ворот. Утром она сделала небольшую приписку, в самом конце, и не хотела, чтобы муж видел её. Гравен ясно дал понять, что считает глупостью её наблюдение.

«Старший принц болен, в этом нет сомнения. Наставник рассказывал нам о признаках приближающейся смерти, о тени, следующей за человеком. Прошу тебя, отец, спроси у него совета от моего имени. Я ещё почти никого не знаю, а с книгами тут не очень. Жду ответа как можно скорее».

Имеет ли она право вмешиваться в чужую жизнь?

Имеет. Если это поможет спасти человека. Она не в восторге от Ювенаила, но в нём есть стальной стержень, это заметно. Такой правитель стране на пользу. Хотя… сомнения одолевали её.

Глупо корить себя, что сделано, то сделано.

– Уже встала? Так рано? – прошептал, коснувшись уха губами, муж. Она вздрогнула и неуверенно обернулась, рукой попытавшись прикрыть синяк на плече. От него не укрылся этот жест.

– Ого! Вчера я был чересчур импульсивен. Но в этом есть и твоя вина – нельзя быть такой обворожительной. Ты завтракала?

– Ещё нет.

За завтраком его взгляд снова задержался на пострадавшем плече.

– И всё же придётся прикрыть его. Сегодня мы снова отправимся во дворец. У тебя есть подходящий наряд?

– Разумеется, – принцесса не на шутку разволновалась, – снова к принцам?

– О нет, ты не настолько важная персона. Вряд ли ты встретишь кого-нибудь из них в этот раз. Но нам придётся бывать при дворе время от времени. Второй принц настоятельно советовал мне познакомить тебя с дамами. Ты найдёшь с ними общий язык, но только прошу тебя об одном.

– О чём же?

– Ни слова о нашей с тобой жизни. И о нашем доме тоже. Наша частная жизнь не касается никого.

– О чём же мне тогда говорить?

– О жизни в Благодатном королевстве, к примеру. Ты чужестранка, а из дам никто не бывал в твоей родной стране. О моде, об украшениях, да мало ли… ваших женских штучек, – последнюю фразу он произнёс с таким самодовольным выражением лица, что принцесса тут же поняла, насколько пустыми и бесполезными он считает такого рода разговоры.

Она почувствовала раздражение и, неизвестно почему, желание поцеловать его. Выражение её лица не укрылось от него, он усмехнулся.

– Поторопись. Мы едем вскоре после завтрака.

***

Курчавый, необычайно загорелый мужчина склонился, почти касаясь губами руки Фелисты – жест вежливости, привычный и знакомый.

– Лицевой советник Гирланд к вашим услугам, – представился он. Фелиста одарила его приличествующей ситуации милостивой улыбкой.

– Счастлива знать вас.

Советник повернулся к князю, выразительно приподняв брови:

– Ваша супруга наслышана об некоторых…. кхм… забавных обычаях, царящих в чертогах?

Гравен отцепил от пояса длинные, достающие локтя перчатки из тонкой кожи и протянул их Фелисте:

– Вот. Всегда носи эти перчатки, когда бываешь при дворе.

– Зачем? – принцесса недоумённо переводила взгляд от мужа к советнику.

– В моду вошли контактные яды.

– Я знаю и умею различать сто сорок шесть ядов, меня этому учили. Так что…

– Вот как? – советник Гирланд приподнял брови и лукаво улыбнулся, – очарован. У вашей жены отменное образование, драгоценный князь.

– Она шутит, – муж сжал её руку чуть сильнее, чем следовало, – не так ли, любимая?

– Что?… ммм, ну да, конечно, – поспешно исправилась Фелиста. Но фраза эта звучала неубедительно.

Что такого она сказала? Хотя советник ей совсем не знаком, не стоило так откровенничать с ним.

Напряжение, возникшее между ними, не укрылось от советника. Это, однако обрадовало его. Он помахал платиновой блондинке, стоящей неподалёку от них, призывая её к себе.

– Я познакомлю вас со своей женой, – он наклонился ближе, почти коснувшись её чёлки, – предчувствую, Ния будет от вас в восторге.

«Обычная вежливость, но есть во всём этом нечто странное».

Женщина ещё на подходе одарила их ослепительной улыбкой. Правда, большая часть этой улыбки, Фелиста это почувствовала, предназначалась ей.

– Как же я счастлива, что князь наконец-то решил выпустить свою жену. Мы много слышали о вас. Такая романтичная история. Я рассчитывала увидеть вас раньше, а он так долго держал вас дома. Если бы не первый принц, мы бы не скоро вас встретили. Он тоже любопытный.