«А я знаю, что самые тяжёлые времена нас покинули. И это не может не радовать».

***

Хожу возле стойки регистрации из стороны в сторону, никак не получается успокоиться и унять нервозность вперемешку с волнением. Я как школьник, который первый раз признаётся девочке в любви. Страшно и до ужаса волнительно.

Женщина, которая готовит Агату к выписке, передаёт мне стопку бумаг и молча протягивает ручку. Останавливаюсь и недоуменно хлопаю глазами в непонимании, что она от меня хочет с этой кипой документов.

— И что мне с этим делать? — немного раздраженно спрашиваю, кидая взгляд на листы.

— Заполнить, — короткий ответ, а внутри меня просыпается злость.

«Да они издеваются! Я хочу быстрее забрать мою Агату и больше никогда не возвращаться в это место, а они… Заполнить… Фан!»

Делаю глубокий вдох и выдох, чтобы немного успокоиться. Головой понимаю: женщина не виновата, это просто часть её работы, от которой никуда не деться. Устало вздыхаю, беру в руки первый лист и приступаю к заполнению.

Фамилия, имя, отчество, дата рождения, генетические заболевания, хронические болезни, согласие на обработку персональных данных, ознакомление с методом лечения… Всё смешалось в один клубок слов и предложений. Через час я уже не понимал, что заполняю и что пишу. Рука немного ныла от огромного количества написанного, но вот я ставлю последнюю подпись и отдаю документы обратно женщине, облегчённо улыбнувшись. Она принимает документы и откладывает их в сторону, при этом строго проговаривая:

— Мистер Нильсен, присядьте, Агата Харрис выйдет через десять минут.

Молча киваю головой в знак согласия и сажусь в кресло, что стоит недалеко от стойки регистрации. Десять минут. Осталось совсем немного и я смогу уехать со своей девочкой домой…

***

— Мистер Нильсен! — меня окликнул доктор Томпсон, который с добродушной улыбкой стоял рядом со мной и держал небольшой пакет.

— Здравствуйте, — отвечаю ему той же улыбкой и протягиваю руку для рукопожатия.

— Агату сейчас приведут, — он охотно отвечает на жест и жмёт мне руку. — Она молодец, справилась.

— Чего мне стоит ожидать, доктор? — немного дрогнувшим голосом спросил я, но постарался взять себя в руки.

Пожалуй, не передать словами, насколько сильно я боюсь за любимую и как бы мне не хотелось, чтобы она заново проходила те муки, что испытывала продолжительное время.

— Если мисс Харрис будет регулярно принимать лекарства, то самое страшное, что Вас может ожидать — небольшая смена настроения, которая никому не навредит, — спокойно ответил мужчина. — А главное, что никак не навредит самой Агате.

Шумно и с колоссальным облегчением выдыхаю, будто и не дышал до этого. И в порыве эмоций от обнадеживающих слов обнимаю мистера Томпсона, несильно хлопая его по спине.

— Просто спасибо Вам, — искренне говорю я, отпускаю мужчину из своей хватки и заглядываю ему в глаза. — Вы спасли Агату, Вы позволили ей жить нормальной жизнью, спасибо!

— Бросьте! — отмахивается доктор и смущённо улыбается. — Это моя работа, да и без желания мисс Харрис ничего бы не вышло, — он протягивает мне пакет и продолжает: — Здесь некоторые вещи и лекарства, которые нужно принимать. Удачи Вам, будьте здоровы! — и мужчина, дождавшись, когда я приму пакет, больше не сказав ни слова, молча удаляется.

«Спасибо, док, огромное спасибо!»

И только я хотел посмотреть, что за вещи мне отдал мистер Томпсон, на мою талию легли нежные руки, от чего я слегка вздрогнул. Хотел было уже повернуться, ведь прекрасно знал, кому принадлежат эти ладошки, но мне не позволила Агата, которая уткнулась своим аккуратным носиком между лопаток и ещё крепче обняла меня.

— Дай насладиться моментом, — прошептала любимая.

— Я хочу видеть тебя, — так же тихо ответил я и снова совершил попытку повернуться, в этот раз удачную.

Родная девочка смотрела на меня с улыбкой и бесконечной любовью, которая читалась в её взгляде, вот только в уголках глаз скопились небольшие слезинки. Я моментально напрягся, бросил пакет на пол, взял её лицо в руки и как можно мягче спросил:

— Почему ты плачешь, каттен?

Агата ещё шире улыбнулась и негромко шмыгнула носом, сморгнув слёзы, которые потекли по её щекам. Но я не позволил им завершить свой путь и бережно смахнул большими пальцами рук.

— Спасибо, что не бросил меня, что не отказался, всегда верил в меня, мне и спасибо, что всегда был рядом, — быстро тараторила любимая, а я только глупо улыбался и старался изо всех сил сдержать слёзы, которые так и норовили вырваться наружу.

— Глупая, — прошептал я и прижался своим лбом к её, в наслаждении прикрывая глаза, — я же люблю тебя и всегда буду рядом.

— И я тебя люблю, — сквозь всхлип ответила Агата, а я немного резким движением притянул её к себе, наконец-то целуя родные губы.

Лёгкий, нежный и такой нужный поцелуй, словно глоток свежего воздуха после сумасшедшей духоты. В нём не было страсти, которая ходила в наших отношениях по пятам. В нём не было боли, которую мы испытывали в последнее время. В нём не было печали, ведь мы не прощались. Мы снова вместе, и поцелуй буквально кричал о долгожданной встрече с моей Агатой.

Оторвавшись от такого трепетного поцелуя, я снова заглянул в глаза моей девочки, которые сияли ясностью, жизнью, реальностью, и тихо прошептал:

— Мы справились, Каттен!

— Мы справились, — так же тихо ответила Агата и придвинулась ко мне, снова сливаясь в нежном поцелуе.

А я готов кричать так, чтобы меня услышал весь мир.

«Да, не будет легко. Да, мы не победили болезнь полностью. Да, мы не сможем жить так, как большая часть людей, семей… Но мы вместе, счастливы, и Агата снова смотрит на меня глазами, которые наполнены желанием жить! Только ради этого я готов бороться всю свою жизнь, столько, сколько мне отведено. И я никогда не опущу руки. Слышите? НИ-КО-ГДА!»