— Мистер Нильсен, — строго начинает доктор, а я вытягиваюсь, словно струна, готовясь внимательно выслушать каждое слово, — я Вам говорил, что её пора отправить на лечение, иначе дальше будет только хуже. Понимаете, — гораздо мягче говорит он, — она может навредить себе, и Вы попросту не сможете её спасти.

Сердце замирает, а в висках неприятно пульсирует. Пытаюсь осознать каждое слово, но это даётся с огромным трудом. В голове не укладывается то, что моя девочка, моя лилла каттен может навредить себе. Это просто невозможно.

— О чём Вы говорите? — недоуменно спрашиваю я и поднимаюсь с места, чтобы налить себе очередную кружку кофе.

— Поймите, заболевание Агаты очень серьёзное. Биполярное расстройство нужно контролировать, вылечить невозможно, но её фазы можно притормозить, — взволнованно сказал доктор и глубоко вздохнул. — Вы сами не справитесь, она может убить себя.

Замираю словно статуя и бездумно смотрю на стену. Она может убить себя. В голове сразу всплывают тела наших умерших друзей, и мозг рисует картинку, которая сдавливает грудную клетку, не позволяя сделать даже крохотный вдох.

Я вижу, как стою на кладбище, а в гробу лежит моя Агата. Такая бледная, холодная, безжизненная, но всё ещё красивая и до сумасшествия любимая. Сжимаю её ледяную руку, а по щекам льются горячие слёзы, которые никак не останавливают свой поток. Что-то бессвязно шепчу, не в силах разобрать даже слова. И только вижу её тело, убитое моими руками, которые не смогли вовремя её спасти.

Словно в бреду бью в стену кулаком, разбивая костяшки пальцев до крови и громко кричу, глубоко в душе надеясь, что любимая не услышит, либо же не обратит внимания. Я просто не в силах сдержать ту внутреннюю борьбу, боль и неверие. Не понимаю, за что жизнь так поступает с Агатой, со мной… За что?

— Мистер Нильсен! — звучит в телефоне крик мистера Томпсона. — Возьмите себя в руки!

А я не могу, просто не могу. Не хочу принимать ту правду, что обрушивается на меня с каждым днём. Не могу собрать мою любимую и отвезти в клинику для душевнобольных. Не могу признать тот факт, что Агата больна, больна серьёзно. Я не могу. Больше не получается быть сильным.

Шумно вздыхаю и снова стараюсь вернуться в реальность, чтобы хоть закончить разговор с доктором, который терпеливо ждёт. Глубокий вдох, выдох и так несколько раз. Спустя некоторое время я уже немного взял себя в руки и хриплым голосом говорю:

— Если сегодня у неё весёлое настроение, какая следующая фаза?

— Ох, Александр, — вздыхает мужчина, — в этом заболевании нет порядка. Сегодня может быть агрессия, завтра апатия, послезавтра галлюцинации, а потом… — он делает паузу, а я в нетерпении стучу ногой по полу, но не смею его торопить, — а потом может быть попытка суицида.

— Я не могу, поймит… — останавливаю свою речь, когда слышу грохот на втором этаже. — Я перезвоню! — кричу мистеру Томпсону, откидываю гаджет в сторону и буквально мчусь в комнату, где была Агата.

Сердце стучит, руки дрожат, а перед глазами пелена. Вдруг сейчас увижу то, о чём говорил доктор? Вдруг моя любимая что-то сделала с собой?

«Главное успеть, главное, чтобы я не опоздал», — словно мантра, крутились мысли в голове.

Пробегаю нашу спальню, но её там нет. Не теряя времени, сразу бегу в ванную комнату. Неуверенно открываю дверь и замираю на месте. В горле неприятный ком, а очертание окружающего попросту поплыло. Делаю шаг внутрь и берусь за раковину, стараясь не упасть в обморок.

— Твою мать, Агата!

Моя девочка находится в полулежачем положении возле душевой кабины, а из её запястий хлещет кровь. Я падаю перед ней на колени и зажимаю порезы. Она дёргается, но остаётся в сознании, её ясные глаза смотрят на меня и словно улыбаются, будто она прощается.

— Не смей, каттен, не смей! — кричу я и мотаю головой из стороны в сторону в поисках чего-то. Вот только что мне нужно? В голове полная неразбериха, я попросту не знаю, что нужно делать. Мне страшно, я до сумасшествия боюсь.

«Скорая, нужна скорая», — пробегает мысль, и я понимаю, что мой мобильник остался внизу.

— Чёрт! — рявкаю я и отпускаю одно запястье Агаты, обшаривая её карманы. — Хвала небесам! — нахожу её мобильник в заднем кармане, дрожащими пальцами набирая службу спасения.

— Девять один один, я вас слушаю, — раздаётся твёрдый, уверенный голос диспетчера.

— Моя девушка перерезала себе вены. Прошу, приезжайте! Бейкер-стрит, двадцать восемь, — быстро проговариваю я и, услышав короткое: «бригада скорой направлена к вам», сбрасываю вызов, возвращая руку на запястье любимой. Я сжимаю изо всех сил, чтобы хоть немного остановить поток крови.

Мотнув головой чуть правее, вижу полотенца и быстро хватаю их, прижимая ткань к ранам, которая моментально пропитывается алой жидкостью. Агата уже закатывает глаза, но я громко кричу:

— Держись, каттен! Держись, не оставляй меня.

— Прости меня, — шепчет она, и её веки медленно опускаются. — Я люблю те…

Но любимая не договаривает. Её голова опускается вниз, а моё сердце пропускает несколько ударов.

— Нет, нет, нет, — бормочу я и убираю одну руку, которая вся в крови, пытаясь привести в чувства Агату. Хлопаю по щекам, трясу за плечо, но всё тщетно. — Ты не могла, нет! Не смей, каттен! Не смей оставлять меня!

От попыток привести девушку в чувства меня вырывает звонок в дверь. Невольно вздрагиваю и, кинув взгляд на любимую, тихо проговариваю:

— Сейчас, тебе помогут, я открою и вернусь, — быстро поднимаюсь и бегу ко входу, чтобы впустить докторов.

Открываю дверь, а дальше всё как в тумане. Врачи, перевязка, кладут Агату на носилки и уносят в машину. Сирены, один из врачей трясёт меня за плечи, но я не в силах разобрать ни слова. Он ведёт меня к машине, слегка грубо заталкивает внутрь, усаживая рядом с любимой.

И всё повторяется как в моём видении или что это было…

Такая бледная, холодная, безжизненная, но всё ещё красивая и до сумасшествия любимая. Сжимаю её ледяную руку, а по щекам льются горячие слёзы, которые никак не останавливают свой поток. Что-то бессвязно шепчу, не в силах разобрать даже слова. И только вижу её тело, убитое моими руками, которые не смогли вовремя её спасти.

Одно главное отличие — Агата не в гробу, и я не на кладбище. Значит, надежда ещё есть.

========== Агата Харрис ==========

«Боже, как сухо во рту, безумно хочется пить. Почему я даже не могу сглотнуть? Что происходит?»

Пытаюсь распахнуть глаза, но ничего не выходит, веки будто склеены. Прикладываю колоссальные усилия и всё же мне удаётся открыть их. И первое что происходит — меня ослепляет яркий свет. Невольно поморщившись, хотела уже было поднять руку, чтобы скрыться от этой яркости, но и тут ничего не выходит. Словно я привязана.

Спустя некоторое время снова открываю глаза, которые уже немного привыкли к свету и осматриваюсь вокруг. Белые стены, небольшое окно с решётками, стул в углу комнаты, металлическая дверь с небольшим отверстием и больше ничего. Бросаю взор на свои ноги и замечаю, что они привязаны к кровати, на которой, собственно, я и лежу. Руки также скованы и на запястьях перевязаны бинтами.

«Значит, я была права, что руки связаны».

Шумно вздыхаю и пытаюсь понять, где я и что произошло. В голове пустота, никаких воспоминаний, ни малейшей ниточки, за которую можно зацепиться, в надежде найти ответы на свои вопросы.

— Ты в психушке, — раздаётся незнакомый голос, и я резко кручу головой, пытаясь найти того, кто сказал это.

— Кто здесь? — прокашлявшись, я кое-как смогла выдавить из себя слова, ведь во рту сухость, а горло сдавило будто спазмом. Но в ответ прозвучала оглушающая тишина. — Показалось, видимо, — прошептала я и снова прикрыла глаза.

Лёгкая паника начала завладевать моим телом, отчего сердце ускорило свой ритм, ладони вспотели, а руки слегка задрожали. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, я надеялась, что смогу успокоиться, но ничерта не выходило.

«Где я? Что со мной? Почему я связана? И где Алекс?» — потоки вопросов разрывали мою голову, а отсутствие ответов вгоняли меня в ещё больший страх и ужас.