— Юлька, — Оля довольно улыбалась. — Слушай, я так радуюсь, будто сама жду малыша.

— Блин, круто! Хотя, я всё прекрасно уже знаю. Мы просто с Юлей говорили о моей предвыборной программе, встречались, и она была уже какая-то… Сама не своя.

— Саш, скажи честно: ты специально их в Питер отправил, чтобы она забеременела?

Саша обалдел от предположения супруги и аж закашлялся.

— Оль, за кого ты меня принимаешь? Делать мне больше нечего, кроме как Пчёл спаривать, делать так, чтобы нектар попал куда надо! Ну ё-моё… Я вообще не ожидал, что у них до этого дойдёт, особенно после поступка Пчёлкина. Ты кстати не сердись на него, ладно?.. Пацан раскаивается, старается.

— Я сделаю всё возможное, — Белова цокнула, исподлобья взглянув на Сашу. По крайней мере, Оля оттаяла после того, как узнала, что Витя станет отцом ребёнка её подруги.

Неделя за неделей проходили привычным чередом, однако беременность меняла многое.

Юля изучала научную литературу, связанную с рождением детей, воспитанием. Она воспринимала эти методички всерьёз и записывала какие-то интересные для себя тезисы.

Пчёлкин, на удивление, был очень внимательным. Иногда даже Фролова забыла какие-то рекомендации врачей. Допустим, при покупке еды она могла ненароком закинуть в корзину стопку пирожных. Тогда Витя убирал их обратно, ласково ругая:

— Тебе нельзя.

Юля могла бежать по улицам. Она привыкла из-за работы ходить быстро. Тогда Пчёла замедлял шаг, напоминая:

— Нельзя.

Он покупал всё, что требовалось: витамины, лекарства и напоминал Фроловой об их приёме. Такое отношение не могло не вызывать трепет у Юли, и лёгкий укор совести. Юля корила себя за то, что хотела бросить такого заботливого человека. К сожалению, мозг склонен забывать плохое для того, чтобы мы не сходили с ума…

На восьмой неделе у Юли начался токсикоз, который очень мучал её. При малейшей мысли о еде сводило живот, а к горлу подступала тошнота.

Родители Вити знали о том, что скоро у них родится внук. Юля чуть ли не на коленях умоляла не рассказывать прессе об этом. Данная мера была лишней — Пчёлкины-старшие не были публичными людьми.

Юля уже понемногу осознавала то, что станет матерью, и даже ждала с нетерпением этого мгновения, зачёркивая дни в календаре. Пчёла же волновался, донимая Белого расспросами.

Вот только их карточный домик счастья развалился из-за дуновения каверинского ветра.

Одной из последних значимых работ Юлии был репортаж о финансисте, который создал благотворительный фонд для пожилых людей. Сердобольные россияне делали пожертвования. Вот только оказалось, что средства шли вовсе не на благие дела, а на обстановку мебели роскошного дома в Италии и машины элитных марок. Юля узнала об этом и сообщила в прямом эфире, чтобы соответствующие структуры подключились и помогли в возврате средств.

Всё получилось. Полиция занялась этим делом. Юля ликовала: она любила, когда справедливость торжествовала и брала верх над корыстью и обманом.

Радость продлилась до одного дня, который стал чёрным.

Юля искала материалы для новостей, как вдруг к ней прибежала Лена с выпученными глазами.

— Юль, тебя главред зовёт.

Юля встала и отправилась в кабинет, ничего не подозревая. Её встретили недружелюбным вопросом:

— Фролова, у тебя всё хорошо с головой?

— Что произошло? — Юля поняла, что разговор будет не из приятных.

— Ты выпустила недостоверный материал! Ты совершила ошибку! — Главред сразу перешёл на крик, швырнув перед Юлей папку с документами. — Ты обвинила человека в мошенничестве на всю страну, а он реально помогал людям! Ты нас опозорила! Ты понимаешь, как сильно бьёт по репутации лживая информация?!

— Но это правда!.. Сорокин реально тратил то, что ему жертвовали на себя, а помощи как таковой не было! — настаивала Юля.

— Не хочешь изучить то, что я тебе положил? — с злорадной ухмылочкой поинтересовался главный редактор. Юля открыла папку. Там были чеки на покупку жизненно необходимых лекарств, одежды, еды… Юля вцепилась за стол, приоткрыв рот.

Она совершила главный журналистский грех.

— Послушайте, я обладаю другими сведениями, — Юля решила стоять до конца. Она вытащила выписки из банка, где содержалась информация об операциях с счёта «фонда».

— У меня есть доказательства обратного. Того, что человек не был аферистом и того, что ты не профпригодна.

— Послушайте, но я… — Юля хотела сообщить о своей беременности, но её перебили:

— А нам что делать? Мы не можем держать в штате сотрудницу, которая выпустила неправдивую информацию.

— Я могу сделать опровержение… — Пробормотала Юля.

— Молись, чтобы Сорокин не пошёл в суд. Иначе будешь штрафы до конца жизни платить.

Каверин потирал довольно руки. Ему представился блестящий шанс поставить выскочку Фролову на место. Её он ненавидел больше всего.

Сорокин был близким другом Каверина. Естественно, когда был пущен эфир о махинациях Сорокина, то он обратился к Каверину за помощью. Работы у него не было, но связи не отнимешь никогда.

Вот тогда Владимир и решил сделать так, что на Юлю заведут уголовное дело о клевете. Как минимум это означало потерю работы. Статья за клевету рассматривала три вида наказания: штраф, исправительные работы или лишение свободы. Каверин дал себе слово, что сделает всё возможное, чтобы Фролова села в тюрьму.

— Володь, а если не сработает?

— Сработает, Игорёк. Сработает, — многообещающе сказал Каверин, подмигивая.

Юля ушла с работы, не дождавшись окончания дня. Она не могла поверить в то, что её карьера закончилась. То, чем Юля жила, во что вкладывала всю себя без остатка — ушло в небытие из-за ошибки. Юля много раз прокручивала в голове цепочку своего расследования — приходила к тому же выводу, что и впервые. Всё указывало на то, что Сорокин — мошенник.

Юля не помнила, как доехала до дома, как поднялась на нужный этаж, открыла дверь. Витя подбежал к ней, радостно приветствуя. Юля посмотрела на Пчёлу и разрыдалась, положив голову ему на плечо.

— Фролова, ты чего рыдаешь? Тебе нельзя!

— Да к чёрту всё! Меня уволили! И теперь ни одна редакция меня не возьмёт! — Орала Юля, сев на пол. Она рвала на себе волосы, рыдая.

— Мои материалы признали недостоверными, слышишь? Я проебалась на всю страну… Я потеряла доверие, авторитет… Но я же делала всё правильно… — Юля лежала на полу, захлебываясь в истерике. Пчёлкин сел на корточки возле неё и схватил за руку.

— Юль, ты сейчас не об этом должна думать. У тебя другой приоритет, — он положил руку на живот, но Юля отстранилась, фыркнув:

— Да и хрен с ним. Меня посадят, слышишь? — Причитала Юля. Она даже не слышала, что ей Пчёлкин говорил. Гормоны шалили, усугубляя ситуацию.

— Юль, успокойся. Ты сейчас в стрессе, но послушай меня. Если ты права, то докажи свою правоту. И тогда всё будет нормально. Если на тебя подадут в суд, мы подтянем лучших юристов Москвы. Мы выиграем любое дело. Ты чё ревёшь, я не понял? Выкидыша хочешь? — Здесь тон с успокаивающего перешёл на злобный. Юля вытерла слёзы и тушь, которая растеклась по лицу.

— У них есть доказательства невиновности Сорокина. Но откуда они могли взяться, я не понимаю? Я точно знаю, что те деньги шли на его личные траты. Кто-то их сфабриковал. Но кто? — Юля теребила пальцами нижнюю губу… И вдруг Пчёлкина и Фролову осенило в один момент. Они посмотрели друг на друга, хором произнося:

— Каверин…

— Он мне говорил, что лишит меня работы… Вот подонок! — Юля пнула ногой какую-то бутылку, лежавшую на полу. — Я не думала, что он пойдёт на это…

Витя молча обнял Юлю, поглаживая по волосам. Он хотел лишь одного — чтобы Юля успокоилась, тем самым не тревожа ребёнка. В то же время Пчёлкин думал с тревожностью ещё об одной вещи — деньги. Они терпели конкретные убытки от Юлиной потери должности. Теперь бюджет был целиком и полностью Витин, что не устраивало его. Он любил деньги, и чем их было больше, тем лучше. Юля действительно начала предпринимать попытки успокоиться, так как почувствовала спазмы внизу живота.