Время девять утра. Юля уже на ногах и вовсю проводит своё журналистское расследование. На этот раз Юля искала людей, которые пострадали от группировки Орла и хотела взять у них комментарии для репортажа, чтобы он был достовернее.
Двух она уже нашла: предпринимателя, которого они сначала «крышевали», а потом избили за просрочку, и соседа, который мог также рассказать что-то интересное. Юля, конечно, думала взять комментарий у бабки, которая жила неподалёку от их района, но сомневалась.
С одной стороны, такие бабульки — настоящий клад: они знают весь двор, так как сидят подолгу на лавочках и следят за всеми, с другой стороны, они любят преувеличивать, выдавать за чистую монету то, чего не было на самом деле.
— Я сделал кофе, поскольку помню, что ты говорила, что с утра он тебе жизненно необходим, — Пчёла поставил кружку рядом с Юлей. — Что делаешь? Может, я смогу помочь?
— Да нет, как ты поможешь… — Юля выдохнула, потирая лоб. — Я ищу людей, которые пострадали от Орла, нашла мало. Нужно больше.
— Почему я бесполезен здесь? Я могу попросить Карельского помочь, он нароет чего-то. Сколько тебе людей нужно ещё?
— Хотя бы один. Только ты же понимаешь, что мне нужна достоверная информация. Не позорь меня, — Юля глотнула кофе и улыбнулась. — У тебя единственного получается делать кофе, который я люблю.
— Пойду Максу позвоню, а ты отдохни. Перегруз — тоже плохо, — заметил Пчёла, сначала целуя Юлю в шею, затем слегка оттянув кожу зубами, оставляя практически незаметный след.
— Пчёлы не кусаются, — пошутила Юля.
— С хрена ли? Считай, что я тебя ужалил. С любовью, — Пчёла скрылся за дверью с трубкой. Юля приложила ладонь к горячему участку шеи, куда её поцеловали, и смущённо улыбнулась.
Пчёла вернулся в гостиную довольный собой.
— Год назад в Екатеринбурге произошло убийство девочки-подростка. Она увидела, как твои ребята принимают товар и уже собралась звонить в полицию, однако в последний момент ей перерезали провод…и горло заодно, — мрачно перешёл он. — Мать давала показания, и уже был суд, однако те вовремя засунули денежку, и дело закрыто.
— Господи, ребёнка убили… Ничего святого у них нет, — Юле стал не по себе, холодок пробежал по позвоночнику.
— Не забывай, что мы говорим об убийцах твоей матери. Так что уже с этого момента ты должна была понять, что это за люди. Вернее, нелюди, — Пчёла положил бумажку с адресом женщины, о которой он говорил. — Если надумаешь брать комментарий.
— Конечно, надумаю. Это внесёт штрихи в пейзаж сложившейся ситуации, — Юля взяла бумажку и убрала её в сумочку. — Я поеду к ней сейчас же. Вообще, было бы неплохо всех сразу объездить.
— Пока не позавтракаешь, никаких интервью, — Пчёлкин поставил тарелку с яичницей перед ней. — Я-то уже плотно поел, а ты с такими темпами вновь вернёшься к дистрофии.
— Не вернусь. Мне уже сбрасывать килограммы надо. Вот что это у меня за складка внизу живота? — Юля попыталась продемонстрировать лишний вес, однако это выглядело смешно.
— Даже я знаю, что эта складка внизу живота защищает жизненно важные органы женщин. Прикинь, какой я умный? Не совсем неуч. Так что думать забудь, что ты толстая, в противном случае я бы тебе намекнул. Ешь, балда, — Пчёла отвесил лёгкий подзатыльник Юле и ушёл в ванную.
Первый предприниматель не хотел рассказывать о своём негативном опыте работы с группировкой, но Юля разговорила своими журналистскими методами. Она говорила с ним в его квартире, поскольку знала, что родные стены помогают собеседнику чувствовать себя свободнее. Если говорить на нейтральной территории, типа кафе или ресторана, информации может быть меньше.
— Так получилось, что мне нужна была крыша, скажем так, — сначала он робел при виде камеры, потом голос стал более твёрдым и уверенным. — И они предложили мне свою защиту. У меня просто отнимали много товара, и я постоянно пребывал в убытках.
Вначале они действительно «крышевали», пока я давал им деньги. В какой-то месяц торговля не очень пошла, и заплатить сразу я не мог. Избили меня, в общем… — Он грустно усмехнулся и пошёл за медицинской картой, где лежала выписка из больницы. Юля внимательно ознакомилась с ней и посмотрела на наличие печатей и подписей врачей. Всё оказалось правдой.
— Сотряс, вывих… Как-то так, — закончил он, смотря на Юлю робко. — Зачем вам нужна эта информация?
Юля села на корточки и взяла за руки парня, смотря ему в глаза.
— У нас схожий интерес, Павел Владимирович. Они убили моих родителей, — Юля не стала расписывать, что отец пострадал косвенно. По факту, это тоже убийство. — А они заставили вас страдать. Благодаря тому, что вы рассказали сейчас, я накажу их. Они достойны самого строгого срока, но чтобы он наступил, нужны доказательства, понимаете? Я гарантирую вашу полную анонимность. Они не найдут вас. Вы не пострадаете. Вы очень мне помогли, спасибо.
— Теперь я больше за вас волнуюсь, Юлия Александровна, — усмехнулся Павел. — Что с вами будет после репортажа?
— Это уже моя головная боль. Если вы так переживаете… У меня надёжная охрана, — Юля подумала о Вите и Максе.
«Хотя, если Белый узнает о моих планах, он тоже задумается о том, чтобы обеспечить мне безопасность. Он хорошо ко мне относится, да и Оля меня любит. Как подругу.»
Павел Владимирович пожелал удачи Юлии, обнял её. Юля отправилась сразу же к соседям Кощея. На них было легче всего выйти. Если вкратце излагать суть диалога, то они подтвердили криминальную деятельность: говорили о странных коробках, пакетах, звуков стрельбы, хлопков. Показаться им не могло, потому что Юля беседовала с молодыми девушками и парнями. В таком возрасте рассудок ещё присутствует.
Осталось самое тяжёлое в моральном плане — поговорить с матерью погибшей девочки. Юля никогда не брала интервью у людей, потерявших близких. В Чечне этот вопрос чудом обошёл её стороной. Юля понимала приблизительно, в какое русло направить беседу, знала об этических тонкостях, но всё равно…
«Это ради родителей.» — Юля села в троллейбус и поехала в сторону Рощинской улицы. Сердце готово было выпорхнуть из груди, как птичка из раскрытой клетки. Наконец Юля была на месте. Она поднялась на нужный этаж и робко постучала в дверь.
— Кто?
«Как представиться?» — Юля запаниковала и уже хотела отступить, да поздно: женщина открыла ей, оглядывая с ног до головы.
— Вроде не из налоговой. И не Ленка. Так кто ты? — Она даже попыталась пошутить, но страдание всё равно не покидало её лицо.
«Самое страшное — пережить своих детей», — подумала Юля.
— Здравствуйте, Татьяна Николаевна. Тут такое дело… — Юля не говорила о том, что она журналистка сразу. Не все с распростёртыми объятиями ждали сотрудников СМИ. Основной фокус монолога Юли был направлен в сторону гибели родителей.
Татьяна выслушала её с пониманием и, когда Юля объяснила цель своего приезда, то решительно заявила:
— Я всё расскажу.
И тут же добавила, уже не так резко:
— Примите мои соболезнования.
— И вы тоже. Не представляю, как вам тяжело, — Юля чувствовала, что сейчас заплачет. Юля мигом собралась. Журналистская работа научила её моментально отвлекаться от проблем и включаться.
— Что тут говорить? Я жду ребёнка с прогулки, она возвращается с выпученными глазами, рассказывает, что видела, как эти люди принимали товар. Она у меня не глупая, понимала о чём речь идёт. И она рядом с грузовиком что-то обронила, то ли пропуск, то ли что… Они на неё вышли, выследили и убили… Это произошло на моих глазах, можно так сказать. Я в окно Соню смотрела, ждала её возвращения, но не дождалась уже никогда.
Юля обратила внимание, что тетради, книги, игрушки ребёнка никуда не убраны, как будто Соня просто ушла гулять и скоро вернётся.
— Вы так стойко держитесь… — сказала Юля. — Простите ещё раз меня…
— Ты всё правильно делаешь. Начала — заканчивай. Я тоже хотела отомстить, но не знала, как. По поводу того, что стойко держусь… А какой смысл в бесконечных истериках и вечном трауре? Да, больно, но я осталась жива. Вряд ли ей легче, если я обливаюсь слезами. Я пытаюсь жить дальше, и постепенно получается.
