В общем, человек, которого я называю третьим отцом, меня от туда забрал, когда мне было 13. К тому времени я умел стрелять, рвать тупым лезвием важные артерии и сворачивать шеи. Ему нужен был приемник, трое его сыновей на тот момент были убиты. И воспитывал он меня жестоко, чтобы рука не дрогнула, когда будет нужно, учил выживать, учил защищаться. Дал школьное образование, еду, одежду, крышу над головой. Когда понял, что с мозгами у меня всё в порядке, а жизнь так помотала, что сожаления во мне уже не осталось, начал приближать меня к себе.

Стал мне отцом, действительно лучшим из всех. Как только я стал ему доверять, попросил найти маму, узнать, что с ней. И спустя месяц он рассказал, что она умерла, как и отчим. Вместе сгорели в пожаре.

К восемнадцати я жил в его особняке, учился в колледже, играл на коллекционной гитаре, и разъезжал на мустанге. Платой за всё это я стал его рукой. Я делал страшные вещи. Я делал всё, что он приказывал. Днём учился, а по ночам ломал людям кости, стрелял, шантажировал. Заставлял людей дать ему то, чего он хочет. Однажды, я рассказал ему о своих планах стать архитектором, о том, что закончу колледж через пару месяцев и поступлю в университет. Он посмеялся мне в лицо. Заливался смехом, плюясь слюной и давясь кашлем, а потом сказал, что я принадлежу ему. Что буду жить так, как позволит он. На следующее утро он улетел в Мадрид на сделку, а я решил найти в его кабинете свои документы, чтобы отправить в университет. Взломал сейф и нашел папку с её фотографией. Мать была жива, отчим тоже. Сеньор прилетел через сутки. С порога я набросился на него в гневе, требуя объяснений. А он достал пистолет, выстрелил мне в бедро и под мои вопли спокойно отправился по своим делам. Как в собаку, а не как в сына. — Альваро вздохнул, тяжело хватая воздух. Лидия не видела ничего перед собой, смотря в пустоту, она представляла мрачные пугающие картины. Девушка была не так дурна, чтобы додумать всё происходящее после, и как Альваро пришёл к тому, что у него есть.

— Ты его убил? — Она подняла голову, посмотрев на него, впервые за весь рассказ. Он смотрел прямо перед собой с каменным лицом, его грудь дергалась от неровного дыхания.

— Да. Но перед этим позаботился, чтобы большая часть его имущества осталась у меня.

— Сколько тебе было?

— Через день мне исполнилось 19.

Она закрыла лицо рукой, тяжело дыша через дрожащие губы.

— Тем летом я приехал в Болгарию. И два дня провел на свежей могиле матери. Вырвал и сжёг все кусты роз, которые росли поблизости. Её не стало лишь той весной, а не как он сказал, пять лет назад. Она искала меня до своей смерти. Умерла совсем одна, от сердечного приступа, ей было 35. Её сердце не выдержало.

Лидия обняла, уткнувшись в его плечо мокрым от слёз лицом.

— Меня им отдал отчим. Даже денег не взял. Мама меня искала и вовсе от него отказалась. Он сам ей признался, выпалил посреди ссоры.

— Откуда ты всё это знаешь?

— Та старуха, соседка, у которой мы жили, она жива, я говорил с ней. Единственное, чего она не знала, то куда сбежал тот ублюдок. Чтобы узнать это мне понадобилось 10 лет. Он сбежал в Россию.

Лидия зажмурила и так закрытые глаза. Она чувствовала, как дрожит Альваро, и её тоже начало колотить. Девушка пустила в голову эту действительность и не стала думать. У неё не было вопросов и не было к нему отвращения, только лишь жалость, которую она вовсе не хотела показывать.

— Он не очень-то боялся умирать, хотя узнал меня сразу, спустя двадцать лет. Я не почувствовал ничего. Никакого утешения, облегчения или удовлетворения. Я словно лишился чувств и не представлял больше ничего хорошего в жизни. Ведь у меня была цель отомстить, и вся жизнь превратилась в достижение этой цели, и вот она достигнута.

За окном приближался вечер. Девушка направила взгляд на бушующие волны, стараясь унять дрожь. Только когда почувствовала, что Альваро совладал с дыханием, тихо заговорила:

— Я не могу осуждать тебя, потому что мне ни за что не понять, почему ты поступил, так или иначе. И никому не понять, никому кроме тебя, человека пережившего это, не понять, что тобой двигало. Я могу многое сказать сейчас на счёт того, как ужасно лишать жизни другого человека, каким бы он ни был и что в жизни не сделал, но ты сам это знаешь. И если тебя не остановил ты сам, то у меня не получится. Я могу только принимать тебя со всем этим, либо не принимать.

Последовала тишина, такая громкая и шипящая. Альваро боялся посмотреть ей в лицо и более того боялся пошевелиться. Но Лидия уже знала, что ничего в ней не изменилось, лишь думала, как ему это доказать. Она сжала его в объятиях, зарывшись лицом в его плечо, пару раз шмыгнув носом, прижалась к шее мягкими губами.

Солнце снова готовилось осветить побережье, выглядывая из-за моря. Она с трудом подняла веки и несколько секунд смотрела на его глаза, бегая взглядом от одного ко второму. Затем захохотала, хриплым ото сна голосом.

— Что? — сразу же спросил он, расплываясь в тёплой улыбке.

Девушка снова взглянула на него, с озорством в голубых глазах.

— Наши лица так близко, что когда ты смотришь на меня, твои глаза косятся к носу.

Он беззвучно засмеялся, обхватил её рукой за спину и прижал к себе.

— Когда ты просыпаешься с таким настроением, мне хочется жить.

— Значит когда я просыпаюсь с другим, жить не хочется? — она говорила медленно и тихо, от его теплых объятий снова засыпая.

— Сейчас только 5 утра, мне нужно уехать, а ты спи.

— Я не возражаю. Когда тебя ждать?

— Поздно.

— Значит, снова встретимся в постели?

— Звучит заманчиво. — Он еще несколько минут лежал с ней, пока её дыхание не стало ровным и глубоким.

Она проснулась, когда сквозь сон её нос защекотал аромат.

Открыв глаза, девушка улыбнулась и сжала подушку, глубоко вдыхая сладость пионов. Не меньше сотни бордовых цветков собрались в букет, стоящий возле кровати. Лидия протянула руку и взяла карточку из черной тиснёной бумаги. Перечитав несколько раз надпись, она спрятала лицо в подушку, чтобы не позволить слезам политься из глаз.

"Спасибо за взгляд, который не изменился"

— Добрый день, Мария! — Она вошла на кухню, шаркая ногами и потирая заспанные глаза.

— Доброе утро, Лидия!

На плите что-то бурлило сразу в двух кастрюлях, а на сковороде под крышкой содержимое настойчиво шипело.

— Аромат божественный! — Девушка взяла чистый стакан и отправилась к холодильнику за соком. — Что это будет?

— Сарсуэла.

— Звучит так же здорово, как пахнет, но я не знаю, что это. — Отпив полстакана, она плюхнулись на белый стул.

— Это рыбное филе и прочие морепродукты в густом бульоне.

— Что ж, будем пробовать. Альваро ушёл сегодня рано?

— Я не видела сегодня сеньора, и Дани тоже, вероятно они очень рано уехали.

Пройдя по гостиной, в кухню зашёл Чиро.

— Добрый день. — Он кивнул Лидии. — Могу я попить воды?

— Ну конечно, Чиро, входи.

Мужчина выглядел так, словно вышел из спортзала. Лоб покрылся потом, от которого тёмные волосы намокли, белая рубашка была помята, рукава на ней расстёгнуты и закатаны по локоть.

— Ты что, убегал от кого-то?

— Нет, сеньора. — Он осушил длинный глубокий стакан воды. — Немного устал, расставляя мебель.

— Мебель? — она вопросительно взглянула на мужчину, затем на Марию, но та явно знала, что происходит и продолжала невозмутимо шинковать зелень.

— Да, утром привезли мебель в кинотеатр.

— Я могу посмотреть?

— Конечно, но мы с парнями ещё не закончили.

Лидия, взяв со стола стакан с соком, прошла за мужчиной к двери в кинотеатр. Внутри находились Мано и Хорхе, увидев Лидию, они поздоровались, с уважительными улыбками на потных лицах. Девушка застряла в дверях, рассматривая некогда пустую комнату. Теперь же, перед экраном расположились посадочные места. Первый ряд представлял собой впечатляющих размеров диван в форме плавной арки, обитый чёрной матовой тканью, пространство, в центре которого занимал низкий овальный стол. За диваном располагался ряд из четырех мягких кресел, громоздких и раскидистых, способных уместить на себе по два взрослых человека.