– Коли помощь нужна, позови, дружинный, – Финист присел на пороге, кинул на меня лишь мимолетный взгляд. – Княжна у тебя с норовом, вдруг держать потребуется.

– Стреножу, – Леший ничуть не обиделся замечанию и перевел взгляд на меня. – Слышишь, княжна? Подставляй плечо, али вдвоем с тобою управимся.

– Больно же будет, – покусывая губы с досады, заметила я.

– А ты как хотела? Ежели в беду попасть, тут ты ни у кого совета не спрашиваешь, а как потерпеть после, так охоты особой нет?

– Кто ж такое терпеть захочет.

Леший нехорошо прищурился:

– Выходит, держать тебя?

Я отрицательно помотала головой. Прав Леший, во всем прав. Великие боги, сколько ссадин и шишек я уже получила за прошедший год, и сколько их еще у меня впереди…

Леший наложил мазь, осторожно прикрыл рану льняным полотном, а после провел над повязкой рукой, помрачнел, призадумался и внимательно вгляделся мне в лицо:

– Голова не кружится? Зрение не плывет?

– Думаешь, я все же простыла? Это я могла. Я умею!

Еще бы! Уже дважды купалась за сутки. Странно, что меня до сих пор горячка не свалила.

– Разумеешь, о том мне неведомо? – мрачно поинтересовался знахарь.

Великие боги, еще немного, и Леший вспомнит про мухоморы. Меня передернуло.

– Знаешь, мне почти совсем хорошо. Правда, правда!

Финист молча вскинул брови – такая живая непосредственность, как я, в Арконе, видимо, ему еще не попадалась. Ну да, у них тут девицы не чета мне: плывут лебедушками, косы лентами цветными убраны, глаза долу опускают, никому не перечат…

– Довольно мне зубы заговаривать, – поморщился Леший. – Хорошо ей. Простыла! Да лепше б и верно простыла! Норманны стрелу свою ядом смазали, не скупясь. И где ж ты, княжна, такую гадость найти-то успела?

– Погоди-ка, дружинный, – нахмурился Финист. – Молвишь ты, будто в меня отравленной стрелою целились?

– В тебя, княже?! Великие боги… Дурень я, не понял… За ради кого еще Ольга под стрелы полезет. Завсегда у нее ум отшибает, ежели одного непутевого лучника уберечь надобно.

Финист нехорошо сощурился, но смолчал.

– Врачевать княжну должно, княже, иначе до заката она в Ирий отправится, – продолжил Леший и склонил голову, как и подобало просящему. – Помощи прошу у тебя, великий князь, и защиты для княжны моей Ольги. Выполню любое твое повеление, кровью слово скреплю.

– Леший! – охнула я, едва не выпустив из рук спасительное одеяло.

– Не нужно мне твоего слова, дружинный, – отказался Финист. – Просишь помощи – получишь ее. Вы жизнь мне сегодня спасли, да не единожды, как погляжу. Я в долгу у вас обоих, не вы. Одевайся, девица, покуда совсем не замерзла. Нос уже синий, будто ягода виноградная.

Финист ушел на нос корабля. Я быстро просунула голову в ворот поданной мне расшитой рубахи, натянула плотные мужские штаны, затянула широкий узорчатый пояс. Все не княжеское, но добротное, хоть и немного висящее на мне по размеру. Зато носки пришлись впору. Я усмехнулась – мой имидж на корабле и так уже испорчен бесповоротно, погуляю в веселеньких синих носках с кисточками, хоть не замерзну больше, чем есть. Хотя, погуляю – это я сильно сказала. Полежу скорее. Подобной разбитости я не чувствовала давненько. Словно я стала расколовшимся о земляной пол кувшином. Меня то и дело пробирал легкий озноб, зрение пыталось расплыться, приходилось несколько раз моргать, чтобы картинка становилась четкой. Голова кружилась, словно я перекаталась на карусели. Нехорошо да и страшно, если уж начистоту. В девятом веке ни антибиотиков, ни уколов я бы нигде не нашла…

Леший прислонился спиной к одному из сундуков и незаметно уснул. Я знала, что он мигом скинет с себя сонное марево, если услышит хоть один резкий звук, и старалась не двигаться – Леший устал, ему нужен был отдых.

– Держи, Чудо-юдо, – Финист откинул край полога, протянул мне кубок с горячим медовым напитком и, совершенно для меня неожиданно, изящный женский гребень. Князь вовремя заметил спящего знахаря и говорил негромко и мягко, тоже будить не желал. – Причешись, коли желаешь.

– Почему ты это делаешь?

– Княже.

– Ладно, ладно. Княже.

– Ты спасла мне жизнь, Чудо заморское, – уголками губ улыбнулся Финист, случайно – или намерено – упустив присказку «юдо».

Я взяла и мед, и гребень, и удивленно следила, как великий князь присаживается рядом. Неправильный он какой-то правитель – позаботился о чужой ему девке, которую и видеть-то особо не желает. Не верит, сердится, а в воду нырнул и напиток согреться принес. Да и гребень неспроста. Уж он-то на мою жизнь никак бы не повлиял, а вот порадовать мог…

Я поняла, что сейчас начну всхлипывать, а там и до рыданий недалеко. Только их мне и не хватало.

– Выходит, ты, и верно, оттолкнула меня от той первой стрелы, княжна, – проговорил Финист. – Почто, не ведаю, но, как бы то ни было, я в долгу у тебя.

Я только вновь шмыгнула носом – нужна мне была его благодарность, как же! Какая разница, верит он мне или нет, если в остальном считает подлой и жадной девицей.

– С чего такая милость? А вдруг я и правда наняла тех разбойников? Чтобы тебя, княже, вынудить венец мне обратно вернуть?

Вот знаю же, что правителя Арконы злить не стоит, а все равно не сдержалась. Точно жить надоело.

– Дерзишь князю, – совершенно для меня неожиданно не обиделся Финист. – Мыслишь, не вижу, что хороборишься изо всех силенок? Норманнов наняла? Чтоб венец возвернуть? Что ж, может и так. На подлость любой человек способен, муж али девица, в том разницы нет. Но в твоих глазах я не вижу жажды наживы. Сомнения, страх, злость да обиду сумел разглядеть – ты будто тетива лука натянутая, чудо заморское. Небось и плечо болит, вот и шипишь как дикая кошка. А потому обвинять без нужды я не стану. О том же, что Афиген на тебя наговорил, мы с ним еще перемолвимся.

– Значит, ты мне поверил?! Правда?!

Финист посмотрел на яркое голубое небо, такое чистое, будто и не рвала мир на части недавняя буря, опустил взгляд на меня. В темно-серых глазах заклубились ушедшие с неба тучи.

– Я, девица, здесь князь. А вот кто ты, мне ведь не ведомо. Правду ли сказываешь али врешь, не краснея. Нет средь моих людей того, кто на тебя укажет да кивнет, что княжна ты из града Изборска. По нраву мне дружинный твой, добрый он воин, его не могу разбойником морским величать. Да только тебе он служит, на что ради тебя пойдет? Я один раз уже вымолвил, и от слова своего не отступлюсь, княжна – нет боле веры моей ободритам.

– Не отступишься? А как же то слово, что ты осенью давал мне?! Оно уже ничего не значит?!

Финист долгим взглядом поглядел на меня, в серых радужках полыхнуло незнакомое мне пламя то ли сожаления, то ли досады:

– Не серди меня, девка. Коли ты жизнь мне спасла, я глаза на козни твои в Новограде закрою, но поперек дороги мне боле не становись.

– Знаешь, что! – вспыхнула я. – Посади меня тогда лучше в трюм к норманнам, тебе ж спокойнее будет! А то мало ли что, я ж такая коварная тварь!

– Да откуда ж ты столь дерзкая взялась?! – уже всерьез рассердился Финист. – На плахе жизнь торопишься закончить? Али, и правда, к норманнам в трюм попасть?!

Я молчала. Сердце сжимала тоска. Сокола и княжны Изборска здесь больше не было, были великий князь и чумазая девка, поверить которой до конца Финист не мог. Кто бы посмел его винить. Он и так изо всех сил старался быть рассудительным и справедливым, но со мной не выходило. Что ж, ничего нового. Я даже дружинного лучника Сокола несколько раз выводила из себя, что уж говорить про грозного правителя, не привыкшего к подобному непочтению. Но до чего же обидно, несмотря ни на что…

– Ты правда меня к норманнам отправишь, княже? – уткнувшись взглядом в расшитые подушки, тихо спросила я.

– А ты как мыслишь?

– Отправишь.

Я ответила честно, понимая, что великий князь Арконы поступил бы именно так. Тем удивительнее стало для меня воцарившееся под пологом долгое молчание.