Думалось, может в старом доме отойдёт, перестанет зажимать, начнёт дышать полной грудью. Вчера по приезду протопил печь, после зимы в доме пахло сыростью да и то сказать, ночи пока были прохладны и в доме жила стылая изморось. Наносил воды в баню да от души нахлестал себя берёзовым веником в мареве горячего пара, расходящегося от раскалённой железной печки.

Там же и разревелся. Как мальчишка, глотая слёзы и всхлипывая. Мужчины не плачут. Да кто такое сказал, или мужчины не люди. Плачут, только чтобы никто не видел, втихаря да в закутках. Стыдно от себя самого да что делать. Режет несправедливостью, непониманием.

Марина больше всего. Что не так было? Что не так сделал? Молча же ушла. Вещи собрала и только что на телефон короткую смску чиркнула – прости. На звонки не отвечала, сообщения не читала. А после и вовсе в чёрный список закинула.

Вот и мучайся теперь – что не так было? Что не замечал? Не спросить, не узнать.

После бани полегчало, отступила от души стылая морочность, живущая там последние недели. Дом тем временем согрелся, потеплело, повеяло живым, настоящим – с привкусом дымка берёзовых дров, чая на травах, за которыми Егор не поленился слазить на чердак.

Постелил себе в маленькой спальне. Там, где маленький Егор слушал бабушкины сказки. Улёгся в гамак пружинной кровати, порассматривал тени от лампы на стенах – работала ещё старушка. На миг показалось: зайдёт сейчас бабушка и начнёт рассказывать сказку. Про русалок.

«Надо завтра на реку сходить», – решил Егор, уже засыпая.

Река вздулась, раздалась во все стороны, как тесто, вовремя не обмятое и теперь вылезающее из квашни. Неслись по тёмной, мутной воде обломки веток и кое-где деревьев, пару раз протащило следы человеческой деятельности – бутылки да цветной пакет. У воды никого, только вездесущие трясогузки скачут по скользким камням да поглядывают на человека.

Егор прошёлся по берегу. Было зябко, куртка, хоть и тёплая, ветром всё же продувалась. А может бежал холодок по спине от осознания стихии. Река в деревне была с норовом, уж сколько раз сносила местный мост тому и счёт потеряли. Бывало и из берегов выходила да непрошенной гостьей вползала в ближайшие к ней дворы. И отступая, утаскивала, что могла. У кого будку собачью, а у кого и весь забор. А летом так, речушка, курица вброд перейдёт.

– Кого ищешь, парень? Уж не меня ли?, – женский голос застал Егора врасплох.

И поворачиваясь на него, он уже знал, кого увидит. Девушка сидела у самой воды, на поваленном стволе. Длинное белое платье, почти сливающееся с платьем лицо, чёрной волной бегут волосы до самых колен. Девушка их пальцами чешет да на Егора смотрит, улыбается.

И Егор на неё смотрит. Молча смотрит, в горле пересохло, язык буквально прирос. Красивая, не отнимешь. Только неживая та красота. Кажется, тронешь и вмиг обледенеешь, сам ледышкой станешь.

Бьётся в голове у Егора одна только мысль: – Говорила же бабушка, не ходи на реку по весне. Понёсся. Что делать?

И рад бы уйти, убежать да ноги не держат. Казалось бы абсурд какой, 21 век на дворе, какие русалка. Да только готов Егор сейчас во что угодно поверить, сердцем чует – непростая та девушка.

А русалка тем временем легко с дерева спрыгнула да сама к Егору отправилась. Подошла близко-близко. Тянет от неё рыбой речной да сырой водой, холодком пробирает. И зрачок вертикальный в зелёных глазищах.

Положила дева речная руку на грудь Егору аккурат над тем местом, где сердце бьётся.

– Живое, – улыбается, – тёплое. И сам тёпленький, дай погреюсь. – А в улыбке зубки остренькие, меленькие.

Прильнула вся, тело гибкое, холодное. Мнится Егору, что змея вкруг него обернулась. И сердце под рукой нечисти всё реже бьётся. Холодно стало, не от воздуха, а от близости неживой, словно ледник рядом.

А русалка тем временем Егора за руку к воде тащит: – Хороший ты парень, понравился мне. Моим женихом будешь. Будем с тобой на дне речном жить. У нас хорошо, тихо и никакие тревоги сердце не мают.

Уже и вода начала в ботинки Егоровы заливаться, чует сырость, назад бы оступиться, а как? Нет сил разорвать сеть невидимую, от глаз нежити оторваться. Идёт покорно.

– А ну, отпусти его! – голос разорвал морок, заставил сердце забиться всполохом – неужто уже и биться перестало. Рванулся Егор из рук ледяных да на берег одним скачком выпрыгнул.

Зашипела русалка, лицо скривила, глазами злыми в сторону косится. Стоит на берегу женщина – не старая, не молодая, обычная. Волосы платком укрыты, юбка тёплая до пят да курточка сверху накинута.

Подошла к Егору, в глаза заглянула, головой покачала, пальцами поводила да пошептала что-то. Положила руку на лоб – рука тёплая, живая, чуть суховатая. Смотрит Егору будто в самое сердце, а у самой глаза тёмные, бездонные. Падает туда Егор.

– Ну хватит с тебя, – женщина ладонь убрала и в сторону отступила. – Ступай домой. Чай завари себе. Травы есть? А-то дам.

– Есть, – неуверенно проговорил Егор. В горле было сухо, в голове шумело, но мир вокруг снова стал слышим и видим. – Ромашка там, зверобой, ещё чабрец кажется.

– Кажется ему, – проворчала женщина. – Чабрец завари и пей весь день. И баню истопи. Согреться тебе надо. Чуть женихом речной девы не стал. Нахватался речной сырости. Будет ноги ломить, коли не выгонишь.

– А вы кто?, – по неведомой причине перед этой женщиной ощущал себя Егор как мальчишка пятилетний, а не здоровый тридцатилетний мужик.

–Я-то?, – женщина рассмеялась, – знахарка местная. Травница, ведунья, если хочешь. Живу здесь, всяких неразумных от дев речных спасаю. Иди уже и не лезь больше на реку по весне.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.