Потом я, набрав ночных дежурств, вообще забил на общую хирургию и не приезжал несколько раз подряд. А что? Система ведь отлажена: пропуск – «нб» – допуск (украл – выпил – в тюрьму!). Я ж настоящий студент, джентльмен удачи!
На всякий случай утроил свою кровопотерю (из одной донорской справки на цветном ксероксе сделал ещё две – методист Катя в деканате как-то даже обратила на меня внимание, но я постарался включить «бледного астеника»). Всё нормально, в режиме стресс-нормы, сдам всё на последнем занятии! И тут началась череда непредвиденных событий.
На последнее занятие Хрущёв не явился сам, устал или заболел – уже не помню, это неважно. Доброжелатели из хороших мальчиков и девочек передали мне, что он всё закроет на зачёте 7 июня. Я на время успокоился. Но про 7 июня я сначала забыл, а потом, вспомнив 6-го, забил, потому что случилось то, о чём в 90-е пел вездесущий Шуфутинский: «Две погасшие свечи снова вспыхнули в ночи, и шальная искра вновь в душе зажгла любовь» – и я поехал на свидание в другой город, как всегда – без билетов.
Вернулся, а мне и говорят: Хрущёв нам (т. е. хорошим студентам) зачёт поставил автоматом (видать, дед и впрямь уработался), а тебе просил передать, что не поставит: мол, пусть идёт на кафедру. Хорошенькое дело! Зачем же тогда мне отрабатывать, если зачёта всё равно не будет?
Но жизнь была бы скучна, если бы у меня в Днепропетровске не было дяди Левы! Ох уж эти вездесущие еврейские родственники… Сейчас я вас с ними познакомлю: короче говоря, троюродная сестра нашей мамы, тетя Галя, прожив одинокую жизнь в Тюмени, приехала в Днепропетровск к другой моей тете, самой любимой, – Вале, и они придумали выдать вышеупомянутую бездетную тетю Галю за друга детства моего дяди Толи – вдовца дядю Леву. Дядя Лева оказался маленьким, сутуленьким, но очень подвижным и смышлёным доброжелательным евреем, который, ко всем его достоинствам, не занимался ростовщичеством – т. е. ежемесячно занимал нам с братом на двоих 10 гривен до зарплаты, потому как на стипендию настоящие студенты не рассчитывали. Во время наших визитов с единственной целью занять денег он сначала кормил нас ужином, обстоятельно спрашивая, как дела, в который раз рассказывал, как ему оперировали грыжу во 2-й Рабочей больнице, и приговаривал за чаем: «Я там всех знаю, если надо помочь – обращайся».
Разговор обычно начинал утомлять, и надо было решаться. Дядя Лева, вы хороший, но у меня другие проблемы: дайте же наконец денег до зарплаты! Дальше по протоколу: «Это тебе или Серёже? (Либо Косте – смотря кто пришёл за деньгами.) А Серёжа (или Костя) не обидится, если я сейчас тебе дам денег?» Боже, какой же вы, дядя Лева, наивный! У нас же чёткий график, кто в этом месяце к вам идет за деньгами, а кто в следующем! Если мы с братом уже последний сухарь пополам ломаем, так кто на кого обидится? Давайте, вытаскивайте побыстрей десятку – и я поехал, утомили уже, честное слово! При этом он никогда не спрашивал, когда отдадим. Давал в долг, как будто просто помогал бедным родственникам. Спасибо, дядя Лёва, и здоровья вам сегодня, на 9-м десятке!
Но вернемся к неотработанным «нб» по хирургии. Всё лето после второго курса я ждал, что меня вызовут в деканат, спросят про несданный зачёт по общей хирургии, а после просто отчислят. Как же можно переходить с курса на курс без зачёта?
Фото из открытого источника
Каникулы я проработал в реанимации медбратом. Во всей 6-й общаге на 1-й Победе кроме нас с братом жили ещё в 2–3 комнатах. Особенно жизнь кипела где-то на 11–12 этаже: вечером там под шансон кто-то кому-то обещал: «А я сяду в кабриолет и уеду куда-нибудь, если вспомнишь меня – забудь, а вернёшься – меня здесь нет…», потом летели вниз и разбивались бутылки, а теплой летней ночью из раскрытого окна раздавались протяжные женские стоны. Мой брат Серега, студент строительного интитута, днем чертил несданный сопромат[26] или ЖБК[27], через ночь разгружал самолеты с сигаретами из Лиссабона, а в перерывах перманентно знакомился с нашим новым соседом – Русланом, которому дали разбитую комнату напротив нашей, и он каждый день занимался ремонтом. Я тоже работал по летнему графику – сутки через сутки. Днем отсыпался, а ночью также знакомился с соседом, который мог до утра не переставая травить байки и анекдоты вне зависимости от количества выпитого. И было непонятно, от чего иногда вдруг так хочется отлить – от пива или от очередного случая из практики (Руслан тоже поработал в психонаркологии).
Через неделю нам, постоянным клиентам Нагорного рынка, на заказ «как всегда» сперва выставляли по две бутылки «Черниговского», потом ещё по две, потом… мы уже не считали, и только под утро я расплачивался как заправский ветреный поэт, вдохновенно подписываясь от его имени.
Так лето красное и пролетело. И что дальше? На третий курс без зачёта? Вы серьёзно? Так не бывает! К счастью, меня в который раз спасло то, что опять очень вовремя «две погасшие свечи снова вспыхнули в ночи», и утром 1 сентября, дабы избежать позора отчисления на академической линейке, я снова уехал в другой город, как всегда – без билета, отдохнуть душой и телом после летней пахоты в реанимации. Тем более что меня, оказывается, там снова ждали. Как хорошо, что тогда не было смартфонов и всяческих мессенджеров – и каждая встреча была непредсказуема!
Возвращался рано утром 4-го – и на привокзальной площади почему-то первым подошёл 7-й трамвай вместо 1-го. Но, поскольку он тоже шел до Нагорки, я сел в него. Дремал недолго, проснулся от того, что трамвай резко затормозил и упала моя сумка.
– Вот блин, трамваи водить не умеют! Почему не едем?
– Там человек на рельсах, переехали по ходу!
– Так, где? Да, похоже на то: кровопотеря, травматическая ампутация правой ноги и левого предплечья. Мужики, давайте снимайте ремни, сейчас жгуты наложим! И в скорую звоните, срочно! Сознания нет, один зрачок шире другого и на фонарик не реагирует, пульс на сонной артерии слабый и редкий. Диагноз ясен: эпидуральная гематома[28], кровопотеря и травматический шок!
Сдал «скорикам» и поехал в другом трамвае. Женщина рядом взяла и пересела, бабка почему-то подозрительно смотрит. Е-моё, я ж без перчаток был и руки не вытер! Короче, граждáне, освобождайте свои кошельки, снимайте кольца, серьги и часики!
В общаге я привел себя в порядок. Надо сказать, что ситуация на рельсах привела меня в стресс-норму – и я бодро пошёл в мединститут. Важно было по реакции хороших мальчиков и девочек на моё появление понять: отчислен ли? У меня отлегло от сердца, когда один из мальчиков радостно воскрикнул: «Костя, а ты знаешь, сколько тебе “нб” поставили?» А девочки защебетали: «Как теперь будешь отрабатывать?»
Я готов был обнять хороших мальчиков и расцеловать хороших девочек!
На третьем курсе общая хирургия продолжилась, но вёл её уже не Хрущёв. Несмотря на всю абсурдность ситуации, я размышлял, как всё-таки сдать этот злополучный зачёт за второй курс. Узнал, что Хрущёв по субботам является на обходы в свою ж/д больницу.
Я пару раз собирался к нему приехать, покаяться и сдать этот зачёт. Но каждый раз в субботу утром я садился в троллейбус маршрута «Б», проезжал несколько остановок и понимал, что, наверное, надо было сесть в «А», но сил после вечера пятницы хватало только на то, чтобы ехать в одном троллейбусе – и то без пересадок.
После нескольких безуспешных попыток я понял, что маршрут «А» для меня закрыт, и – в омут с головой! – начал жить как нормальный студент. Наш новый друг Руслан с моим Серёгой играли на гитаре – и мы начали ходить в гости к девушкам, умницам и красавицам, к тому же настоящим студенткам. Наконец, уже под конец первого семестра третьего курса, на практике в ж/д больнице я увидел своего бывшего преподавателя по хирургии и не сразу узнал его.
